Неточные совпадения
Прежде (это началось почти с детства и всё росло до полной возмужалости), когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро для всех, для человечества, для России, для всей деревни, он замечал, что мысли об этом были приятны, но сама деятельность всегда бывала нескладная, не было полной уверенности в том, что дело необходимо нужно, и сама деятельность, казавшаяся сначала столь
большою, всё уменьшаясь и уменьшаясь, сходила на-нет; теперь же, когда он после женитьбы стал более и более ограничиваться жизнью для себя, он, хотя не испытывал более никакой
радости при мысли о своей деятельности, чувствовал уверенность, что дело его необходимо, видел, что оно спорится гораздо лучше, чем прежде, и что оно всё становится
больше и
больше.
После обычных вопросов о желании их вступить в брак, и не обещались ли они другим, и их странно для них самих звучавших ответов началась новая служба. Кити слушала слова молитвы, желая понять их смысл, но не могла. Чувство торжества и светлой
радости по мере совершения обряда всё
больше и
больше переполняло ее душу и лишало ее возможности внимания.
Кити покраснела от
радости и долго молча жала руку своего нового друга, которая не отвечала на её пожатие, но неподвижно лежала в её руке. Рука не отвечала на пожатие, но лицо М-llе Вареньки просияло тихою, радостною, хотя и несколько грустною улыбкой, открывавшею
большие, но прекрасные зубы.
И чем ближе она подъезжала к Петербургу, тем
радость и значительность этого свидания представлялись ей
больше и
больше.
Она встала ему навстречу, не скрывая своей
радости увидать его. И в том спокойствии, с которым она протянула ему маленькую и энергическую руку и познакомила его с Воркуевым и указала на рыжеватую хорошенькую девочку, которая тут же сидела за работой, назвав ее своею воспитанницей, были знакомые и приятные Левину приемы женщины
большого света, всегда спокойной и естественной.
«Что бы я был такое и как бы прожил свою жизнь, если б не имел этих верований, не знал, что надо жить для Бога, а не для своих нужд? Я бы грабил, лгал, убивал. Ничего из того, что составляет главные
радости моей жизни, не существовало бы для меня». И, делая самые
большие усилия воображения, он всё-таки не мог представить себе того зверского существа, которое бы был он сам, если бы не знал того, для чего он жил.
Кити, как всегда, больно было на два дня расставаться с мужем; но, увидав его оживленную фигуру, казавшуюся особенно
большою и сильною в охотничьих сапогах и белой блузе, и какое-то непонятное ей сияние охотничьего возбуждения, она из-за его
радости забыла свое огорчение и весело простилась с ним.
Я не спускал глаз с Катеньки. Я давно уже привык к ее свеженькому белокуренькому личику и всегда любил его; но теперь я внимательнее стал всматриваться в него и полюбил еще
больше. Когда мы подошли к
большим, папа, к великой нашей
радости, объявил, что, по просьбе матушки, поездка отложена до завтрашнего утра.
Подъехав к Калиновому лесу, мы нашли линейку уже там и, сверх всякого ожидания, еще телегу в одну лошадь, на середине которой сидел буфетчик. Из-под сена виднелись: самовар, кадка с мороженой формой и еще кой-какие привлекательные узелки и коробочки. Нельзя было ошибиться: это был чай на чистом воздухе, мороженое и фрукты. При виде телеги мы изъявили шумную
радость, потому что пить чай в лесу на траве и вообще на таком месте, на котором никто и никогда не пивал чаю, считалось
большим наслаждением.
Я не мог наглядеться на князя: уважение, которое ему все оказывали,
большие эполеты, особенная
радость, которую изъявила бабушка, увидев его, и то, что он один, по-видимому, не боялся ее, обращался с ней совершенно свободно и даже имел смелость называть ее ma cousine, внушили мне к нему уважение, равное, если не
большее, тому, которое я чувствовал к бабушке. Когда ему показали мои стихи, он подозвал меня к себе и сказал...
— Жалостно и обидно смотреть. Я видела по его лицу, что он груб и сердит. Я с
радостью убежала бы, но, честное слово, сил не было от стыда. И он стал говорить: «Мне, милая, это
больше невыгодно. Теперь в моде заграничный товар, все лавки полны им, а эти изделия не берут». Так он сказал. Он говорил еще много чего, но я все перепутала и забыла. Должно быть, он сжалился надо мною, так как посоветовал сходить в «Детский базар» и «Аладдинову лампу».
Начиная рассказ, рассказчик не забывал попробовать, действует ли кран
большой бочки, и отходил от него, видимо, с облегченным сердцем, так как невольные слезы чересчур крепкой
радости блестели в его повеселевших глазах.
— А правда ль, что вы, — перебил вдруг опять Раскольников дрожащим от злобы голосом, в котором слышалась какая-то
радость обиды, — правда ль, что вы сказали вашей невесте… в тот самый час, как от нее согласие получили, что всего
больше рады тому… что она нищая… потому что выгоднее брать жену из нищеты, чтоб потом над ней властвовать… и попрекать тем, что она вами облагодетельствована?
Катерина. На беду я увидала тебя.
Радости видела мало, а горя-то, горя-то что! Да еще впереди-то сколько! Ну, да что думать о том, что будет! Вот я теперь тебя видела, этого они у меня не отымут; а
больше мне ничего не надо. Только ведь мне и нужно было увидать тебя. Вот мне теперь гораздо легче сделалось; точно гора с плеч свалилась. А я все думала, что ты на меня сердишься, проклинаешь меня…
Большое, мягкое тело Безбедова тряслось, точно он смеялся беззвучно, лицо обмякло, распустилось, таяло потом, а в полупьяных глазах его Самгин действительно видел страх и
радость. Отмечая в Безбедове смешное и глупое, он почувствовал к нему симпатию. Устав размахивать руками, задыхаясь и сипя, Безбедов повалился на стул и, наливая квас мимо стакана, бормотал...
Людей на ярмарке было
больше, чем на выставке, вели они себя свободнее, шумнее и все казались служащими торговле с
радостью.
Заметив, что взрослые всегда ждут от него чего-то, чего нет у других детей, Клим старался, после вечернего чая, возможно
больше посидеть со взрослыми у потока слов, из которого он черпал мудрость. Внимательно слушая бесконечные споры, он хорошо научился выхватывать слова, которые особенно царапали его слух, а потом спрашивал отца о значении этих слов. Иван Самгин с
радостью объяснял, что такое мизантроп, радикал, атеист, культуртрегер, а объяснив и лаская сына, хвалил его...
Он заслужил в городе славу азартнейшего игрока в винт, и Самгин вспомнил, как в комнате присяжных поверенных при окружном суде рассказывали: однажды Гудим и его партнеры играли непрерывно двадцать семь часов, а на двадцать восьмом один из них, сыграв «
большой шлем», от
радости помер, чем и предоставил Леониду Андрееву возможность написать хороший рассказ.
Пуще всего он бегал тех бледных, печальных дев,
большею частию с черными глазами, в которых светятся «мучительные дни и неправедные ночи», дев с не ведомыми никому скорбями и
радостями, у которых всегда есть что-то вверить, сказать, и когда надо сказать, они вздрагивают, заливаются внезапными слезами, потом вдруг обовьют шею друга руками, долго смотрят в глаза, потом на небо, говорят, что жизнь их обречена проклятию, и иногда падают в обморок.
Она вздохнула, но, кажется,
больше от
радости, что опасения ее кончились и она не падает в глазах мужа, а напротив…
Радость разлилась у ней по лицу; она усмехнулась даже сознательно. Как расширялась ее арена: вместо одного два хозяйства или одно, да какое
большое! Кроме того, она приобретала Анисью.
— Нет, Семен Семеныч, я не хочу в монастырь; я хочу жизни, света и
радости. Я без людей никуда, ни шагу; я поклоняюсь красоте, люблю ее, — он нежно взглянул на портрет, — телом и душой и, признаюсь… — он комически вздохнул, —
больше телом…
— Нет… — с досадой сказал Райский, — стихи — это младенческий лепет. Ими споешь любовь, пир, цветы, соловья… лирическое горе, такую же
радость — и
больше ничего…
Мезенские, Хатьковы и Мышинские, и все, —
больше всех кузина Catherine, тихо, с сдержанной
радостью, шептали: «Sophie a pousse la chose trop loin, sans se rendre compte des suites…» [Софи зашла в своих поступках слишком далеко, не отдавая себе отчета в последствиях… (фр.)] и т. д.
В доме какая
радость и мир жили! Чего там не было? Комнатки маленькие, но уютные, с старинной, взятой из
большого дома мебелью дедов, дядей, и с улыбавшимися портретами отца и матери Райского, и также родителей двух оставшихся на руках у Бережковой девочек-малюток.
О сударь, когда дружба собирает за столом супругу, детей, сестер, друзей, когда живая
радость воспламеняет мое сердце, — скажите мне, сударь: есть ли
большее счастье, чем то, которым все наслаждаются?
И от этого у него всегда были грустные глаза. И от этого, увидав Нехлюдова, которого он знал тогда, когда все эти лжи еще не установились в нем, он вспомнил себя таким, каким он был тогда; и в особенности после того как он поторопился намекнуть ему на свое религиозное воззрение, он
больше чем когда-нибудь почувствовал всё это «не то», и ему стало мучительно грустно. Это же самое — после первого впечатления
радости увидать старого приятеля — почувствовал и Нехлюдов.
Рабочие же, испытывая
радость и успокоение людей, миновавших
большую опасность, остановились и стали размещаться, скидывая движениями плеча тяжелые мешки с спин и засовывая их под лавки.
Часто по ночам, в особенности лунным, он не мог спать только потому, что испытывал слишком
большую волнующую
радость жизни, и, вместо сна, иногда до рассвета ходил по саду с своими мечтами и мыслями.
— А знаете, какой совет она мне дала на прощанье? «Вы, говорит, теперь отдохните немного и дайте отдохнуть другим. Через год конкурс должен представить отчет в опеку, тогда вы их и накроете… Наверно, хватят
большой куш с
радости!» Каково сказано!.. Ха-ха… Такая политика в этой бабенке — уму помраченье! Недаром миллионными делами орудует.
— Если ты хочешь знать, доктор отнесся к моему выбору с
большим сочувствием. Он даже заплакал от
радости…
Ты теперь
большая и понимаешь, что в жизни
больше горя, чем
радости, если только думать о самом себе…
За все время, пока он живет в Дялиже, любовь к Котику была его единственной
радостью и, вероятно, последней. По вечерам он играет в клубе в винт и потом сидит один за
большим столом и ужинает. Ему прислуживает лакей Иван, самый старый и почтенный, подают ему лафит № 17, и уже все — и старшины клуба, и повар, и лакей — знают, что он любит и чего не любит, стараются изо всех сил угодить ему, а то, чего доброго, рассердится вдруг и станет стучать палкой о пол.
И достигли того, что вещей накопили
больше, а
радости стало меньше.
Правда, некоторые, вначале немногие, а потом все
больше и
больше, стали веровать в истину его показаний и очень начали посещать меня и расспрашивать с
большим любопытством и
радостью: ибо любит человек падение праведного и позор его.
Однако как я в силах наблюдать за собой, — подумал он в ту же минуту еще с
большим наслаждением, — а они-то решили там, что я с ума схожу!» Дойдя до своего дома, он вдруг остановился под внезапным вопросом: «А не надо ль сейчас, теперь же пойти к прокурору и все объявить?» Вопрос он решил, поворотив опять к дому: «Завтра все вместе!» — прошептал он про себя, и, странно, почти вся
радость, все довольство его собою прошли в один миг.
С тех пор, с самой его смерти, она посвятила всю себя воспитанию этого своего нещечка мальчика Коли, и хоть любила его все четырнадцать лет без памяти, но уж, конечно, перенесла с ним несравненно
больше страданий, чем выжила
радостей, трепеща и умирая от страха чуть не каждый день, что он заболеет, простудится, нашалит, полезет на стул и свалится, и проч., и проч.
Чем выше мы поднимались, тем
больше было снегу. Увидя вверху просвет, я обрадовался, думая, что вершина недалеко, но
радость оказалась преждевременной: то были кедровые стланцы. Хорошо, что они не занимали
большого пространства. Пробравшись сквозь них, мы ступили на гольцы, лишенные всякой растительности. Я посмотрел на барометр — стрелка показывала 760 м.
Приблизительно еще с час мы шли лесом. Вдруг чаща начала редеть. Перед нами открылась
большая поляна. Тропа перерезала ее наискось по диагонали. Продолжительное путешествие по тайге сильно нас утомило. Глаз искал отдыха и простора. Поэтому можно себе представить, с какой
радостью мы вышли из леса и стали осматривать поляну.
Но гораздо
больше, — о, гораздо
больше! — было
радости.
Когда улеглась
радость свиданий и миновались пиры, когда главное было пересказано и приходилось продолжать путь, мы увидели, что той беззаботной, светлой жизни, которую мы искали по воспоминаниям, нет
больше в нашем круге и особенно в доме Огарева.
Она грустно расставалась с своим иконостасом, в котором стояло так много заветных святынь, облитых слезами печали и
радости; она покидала их, не краснея, как краснеют
большие девочки своей вчерашней куклы.
Люди обыкновенно вспоминают о первой молодости, о тогдашних печалях и
радостях немного с улыбкой снисхождения, как будто они хотят, жеманясь, как Софья Павловна в «Горе от ума», сказать: «Ребячество!» Словно они стали лучше после, сильнее чувствуют или
больше.
В тумане двигаются толпы оборванцев, мелькают около туманных, как в бане, огоньков. Это торговки съестными припасами сидят рядами на огромных чугунах или корчагах с «тушенкой», жареной протухлой колбасой, кипящей в железных ящиках над жаровнями, с бульонкой, которую
больше называют «собачья
радость»…
И вдруг гигант подымается во весь рост, а в высоте бурно проносится ураган крика. По
большей части Рущевич выкрикивал при этом две — три незначащих фразы, весь эффект которых был в этом подавляющем росте и громовых раскатах. Всего страшнее было это первое мгновение: ощущение было такое, как будто стоишь под разваливающейся скалой. Хотелось невольно — поднять руки над головой, исчезнуть, стушеваться, провалиться сквозь землю. В карцер после этого мы устремлялись с
радостью, как в приют избавления…
Она
больше не робела перед мужем и с затаенною
радостью чувствовала, что он начинает ее любить.
Харитон Артемьич
больше не ездил в степь и всецело посвятил себя новой фабрике и
радостям семейной жизни.
Тут и я, не стерпев
больше, весь вскипел слезами, соскочил с печи и бросился к ним, рыдая от
радости, что вот они так говорят невиданно хорошо, от горя за них и оттого, что мать приехала, и оттого, что они равноправно приняли меня в свой плач, обнимают меня оба, тискают, кропя слезами, а дед шепчет в уши и глаза мне...
Не страдать как можно
больше, а побеждать
радостью и предчувствием блаженства даже самые сильные, самые нестерпимые страдания этого мира — вот христианский идеал.
собака бросалась, и — вспархивал гаршнеп. [Знакомый мне охотник убил четырех гаршнепов 6 ноября около родников, когда уже порядочный снег покрывал землю] Не всегда удавалось убить его, потому что ружье бывало заряжено немелкою дробью; по когда удавалось —
радость была
большая.