Неточные совпадения
Добыть себе относительную общественную свободу русским трудно не потому только, что в русской природе есть пассивность и подавленность, но и потому, что русский
дух жаждет абсолютной
Божественной свободы.
Дух есть не часть человеческой природы, а
божественное в человеке.
Плоть так же свята в своей
божественной первооснове, как и
дух, но так же, как и
дух, может быть испорчена, так же может изолгаться и тогда сеет смерть.
Духа, сошествие
Божественного Параклета».
Для этого сознания Бог и человек,
божественная и человеческая воля в Христе,
дух и плоть, небо и земля так и остаются несоединенными и несоединимыми, так как чудо претворения и преосуществления малому разуму недоступны.
Только гносеология не человеческого происхождения, только гносеология, открывающая действие
Духа Божьего в философском познании, только такая соборная, церковная гносеология, исходящая от изначальной данности
Божественного Логоса в нас, может возвыситься над антропологическим и психологическим релятивизмом.
Дух есть носитель соборного
божественного начала, соборной любви; восстанавливающей единство мировой души.
Без
Духа не было бы Церкви,
божественной связи всего мира с Богом.
И тогда-то не телячья жалость к ближнему, а
божественная любовь к самому себе соединяет мои усилия с усилиями других, равных мне по
духу людей!
Но владычествующий
дух первозданной натуры, князь мира сего, первый носитель
божественного света в природе, отчего и называется он Люцифером, сиречь светоносцем или Денницею, действием воли своей расторг союз бога с натурою, отделил огонь своей жизни от света жизни
божественной, захотев сам себе быть светом.
А посему
божественное слово, собрав все существенные свойства тварей и совокупив их в одну умопостигаемую единицу, как настоящее зерцало всеединого бога, отразилось в сем живом зерцале, и бог-отец, узрев в нем точный образ и подобие возлюбленного сына, излил в него
дух свой, сиречь волю любви своей, — и создался человек, и почи бог от дел своих.
Но сие беззаконное действие распавшейся натуры не могло уничтожить вечного закона
божественного единства, а должно было токмо вызвать противодействие оного, и во мраке
духом злобы порожденного хаоса с новою силою воссиял свет
божественного Логоса; воспламененный князем века сего великий всемирный пожар залит зиждительными водами Слова, над коими носился
дух божий; в течение шести мировых дней весь мрачный и безобразный хаос превращен в светлый и стройный космос; всем тварям положены ненарушимые пределы их бытия и деятельности в числе, мере и весе, в силу чего ни одна тварь не может вне своего назначения одною волею своею действовать на другую и вредить ей;
дух же беззакония заключен в свою внутреннюю темницу, где он вечно сгорает в огне своей собственной воли и вечно вновь возгорается в ней.
— Он жил в XVI столетии, но, подобно тем, несмотря на свои постоянные материальные труды, был введен в такую высокую, людьми отвергаемую школу святого
духа, что почти постоянно был посещаем видениями, гласами и
божественным просвещением.
Но если низвержение восставшего
духа в мрачную бездну и приведение в законный порядок всех тварей соответствовало правде божией, то оно еще не удовлетворяло любви
божественной.
Ибо человек, будучи одинаково причастен
духа божия и стихийной натуры мира и находясь свободною душою своею посреди сих двух начал, как некая связь их и проводник действия божия в мире, тем самым имел роковую возможность разъединить их, уклонившись от
божественного начала и перестав проводить его в натуру.
Но, полно думою преступной,
Тамары сердце недоступно
Восторгам чистым. Перед ней
Весь мир одет угрюмой тенью;
И всё ей в нем предлог мученью —
И утра луч и мрак ночей.
Бывало только ночи сонной
Прохлада землю обоймет,
Перед
божественной иконой
Она в безумьи упадет
И плачет; и в ночном молчанье
Ее тяжелое рыданье
Тревожит путника вниманье;
И мыслит он: «То горный
духПрикованный в пещере стонет!»
И чуткий напрягая слух,
Коня измученного гонит…
Последнего лишены злые
духи, потому что они находятся во мраке;
божественные же
духи преисполняются им, а посему и называются вторым светом и истечением первого света.
Духа, как в связанном внутренним отношением и последовательно раскрывающемся акте
Божественной жизни.
Космическое природное в евреях, что они имели общим с другими народами, стало оболочкой будущего сверхприродного…» «Израильтяне сравнительно с другими народами были всего менее способны иметь свою собственную историю, менее всего исполнены того мирового
духа, который увлекал другие нации к основанию великих монархий; они неспособны приобрести себе великое, всегда пребывающее имя во всемирной истории, но именно по этой причине и были наиболее приспособлены стать носителями
божественной (der göttlichen) истории (в противоположность всемирной)» (ib., 148–149).
Духовный источник мироутверждения заключается в обращенности
духа ко многому и отвращенности от
Божественного единого ничто [Эта жизнь (тварности и раздора) должна прийти в ничто… таким образом в той же жизни, в какой я ощущаю свою яйность (Ichheit), грех и смерть; она должна сойти в ничто, ибо в жизни, каковая есть Бог во мне, я враждебен смерт и и греху; и по жизни, которая есть еще в моей яйности, я чужд ничто как Божеств» (dem Nichts als der Gottheit) (IV, 359, § 63).
Только откровению, т. е. сверхъестественному ведению (в своем выражении естественно принимающему гносеологическую форму мифа), может быть доступна
божественная сторона мирового процесса, ибо «Божия никто же весть точию
Дух Божий» [Божьего никто не знает, кроме
Духа Божия (1 Кор. 2:11).].
«Fiat есть терпкая матка (herbe Matrix) в первой воле отца, и оно схватывает (fasst) и держит природу, которую
дух формирует рожденную от Меркурия, и это есть
дух Божий» [IV, 41, § 48, ср. 483, § 2, 510, § 27.]. «Das göttliche Schuf, als die Begierde der ewigen Natur, welche das Fiat der Kräfte heisst» [
Божественное творение, как страстное желание вечной природы, называется творческим «Да будет» (нем.).] [IV, 495, § 13.], и соответствует в системе Беме «да будет» Моиссеевой космогонии.
Дух «должен быть мертв и погребен в Божество, а Божество живет уже не для кого другого, как для самого себя» (II, 207), и проповедник призывает испытать «Diesen göttlichen Tod» [Эту
божественную смерть (нем.).] (ib.).
Духа при Благовещении: имеем ли мы здесь исключительное изобилие благодати для бессменного зачатия
Божественного Сына или же [Так в загадочном дерзновении своем утверждает А. Н. Шмидт.] некий образ боговоплощения?
Быть может, более соответствует его высокому религиозному
духу такая мысль: воскресение мертвых есть акт богочеловеческий, требующий соединения
божественной благодати и человеческого действия, и, признавая вполне
божественную сторону воскрешения, человек должен проявить в нем участие своим встречным усилием, собственным стремлением к воскрешению.
В вечной природе существуют две области и заключена возможность двух жизней: «огонь или
дух», обнаруживающийся как «молния огня» на четвертой ступени, силою свободы (опять и свобода у Беме мыслится вне отношения к личности, имперсонали-стически, как одна из сил природы) определяет себя к
божественному единству или кротости, и благодаря этому первые 4 стихии становятся или основой для царства радости, или же, устремляясь к множественности и самости, делаются жертвой адского начала, причем каждое начало по-своему индивидуализирует бытие.
Столь же в бемовском
духе развито и следующее объяснение мирового зла и несовершенства из
божественной полноты: «На вопрос, почему Бог не создал всех людей таким образом, чтобы они руководствовались одним только разумом, у меня нет другого ответа, кроме следующего: конечно, потому что у него было достаточно материала для сотворения всего, от самой высшей степени совершенства до самой низшей; или, прямее говоря, потому, что законы природы его настолько обширны, что их было достаточно для произведения всего, что только может представить себе бесконечный ум» (ib., 62)134.].
Человеческий разум, сознание своей сущности есть разум вообще,
божественное в человеке, а
дух, насколько он есть
дух Бога, не есть
дух над звездами, за пределами мира, но Бог присутствует вездесущно и как
дух во всех
духах.
Вообще вопрос собственно о творении
духов — ангелов и человека — остается наименее разъясненным в системе Беме, и это делает ее двусмысленной и даже многосмысленной, ибо, с одной стороны, разъясняя Fiat в смысле
божественного детерминизма, он отвергает индетерминистический акт нового творения, но в то же время порой он говорит об этом совершенно иначе [«Воля к этому изображению (ангелов) изошла из Отца, из свойства Отца возникла в слове или сердце Божием от века, как вожделеющая воля к твари и к откровению Божества.
Интуиция о трансцендентности
духа по отношению ко всем своим определениям или продуктам лежит и в основе философии творчества у Н. А. Бердяева (цит. соч.). но и он видит недостаточно различие между образом и Первообразом, между беспредельным творчеством человека на основе софийности и абсолютным
божественным творческим актом.
Первой Ипостаси принадлежит
божественное Отцовство, субстанциальность, исход; второй Ипостаси принадлежит различение, Логос, ведение, она есть Сердце Божие, в котором Отец любит Сына; третья Ипостась,
Дух Святой, чувствует и Отца и Сына, в Них находит она Себя и радуется Любви
Божественной.
Но гораздо, по-моему, правильнее называть ощущение этой
дух захватывающей огромности ощущением
божественного.
Само христианство было пленено и порабощено универсальным
духом истории, оно приспособлялось к исторической необходимости, и это приспособление выдавало за
божественную истину.
Теория познания, идущая от Канта, подменяет проблему человека и его силы познавать бытие проблемой трансцендентального сознания, гносеологического субъекта или мирового
духа,
божественного разума.
Генезис
духа, генезис сознания, различение и оценка вызывает страх, ужас, страх безотчетный и беспричинный, страх перед тайной
божественной жизни, от которой человек отпал.
Дух есть соединение
божественной природы с человеческой.
Дух Святой ближе всего человеку, наиболее имманентен ему, духовное, от
Духа происходящее делается внутренним достоянием человека, как бы его составной частью,
божественное переходит в человека через
Дух.
Отношение между человеческой свободой и
божественной благодатью между человеческой душой и
духом Божьим или Святым
Духом есть самое таинственное и непостижимое в жизни.
Дух есть
божественный элемент в человеке.
Можно сказать, что такими признаками
духа являются — свобода, смысл, творческая активность, целостность, любовь, ценность, обращение к высшему
божественному миру и единение с ним.
Гегель монист, и у него нет человеческого и
божественного разума и
духа, а есть лишь единый разум и
дух, который и делает человека человеком.
У Плутарха человеческий
дух (нус) есть
божественное начало в нас, истечение Божества; а человеческая душа есть часть мировой души.
Держась новозаветного понимания
духа, Тареев считает, что
дух не есть вторая или третья составная часть человеческой природы, а есть
божественное начало в человеке.
У Плотина, который всегда обозначает
дух словом «нус», дух-интеллект есть эманация
Божественного Единого.
Этот
божественный элемент в человеке есть
дух, есть духовное начало в человеке.
Дух божественный есть Логос.
Дух был поставлен между двумя возможностями — соединиться с
божественной силой или с силой тьмы.
Дух есть
божественный элемент в человеке, но он неотрываем от человеческого элемента и действует в соединении с ним.
В первом понимании
Дух есть благодатная энергия, прорывающаяся из иного,
божественного мира в наш мир, во втором понимании
Дух есть идеальная основа мира, разум, возвышающийся над чувственным миром.
Когда Филон учит о
духе как
божественном даре, он выходит за пределы греческой философии.