Неточные совпадения
— Не понимаете вы меня! — раздражительно крикнула Катерина Ивановна, махнув рукой. — Да и за что вознаграждать-то? Ведь он сам, пьяный, под лошадей полез! Каких доходов? От него не доходы, а только мука была. Ведь он, пьяница, все пропивал. Нас обкрадывал да в кабак носил, ихнюю да мою жизнь в кабаке
извел! И слава
богу, что помирает! Убытку меньше!
«Это что за невидаль: „Вечера на хуторе близ Диканьки“? Что это за „Вечера“? И швырнул в свет какой-то пасичник! Слава
богу! еще мало ободрали гусей на перья и
извели тряпья на бумагу! Еще мало народу, всякого звания и сброду, вымарало пальцы в чернилах! Дернула же охота и пасичника потащиться вслед за другими! Право, печатной бумаги развелось столько, что не придумаешь скоро, что бы такое завернуть в нее».
— Какого звания — мужик простой, служить только
богу захотел, — а у нас тоже житье-то! При монастыре служим, а сапогов не дают; а мука-то ведь тоже ест их, хуже
извести, потому она кислая; а начальство-то не внемлет того: где хошь бери, хоть воруй у
бога — да!.. — бурчал старик. Увидев подъехавшего старика Захаревского, он поклонился ему. — Вон барин-то знакомый, — проговорил он, как-то оскаливая от удовольствия рот.
— Вот это самое и он толковал, да вычурно что-то. Много, ах, много нынче безместных-то шляется! То с тем, то с другим. Намеднись тоже Прокофий Иваныч — помещик здешний, Томилиным прозывается — с каменным углем напрашивался: будто бы у него в имении не есть этому углю конца. Счастливчики вы, господа дворяне! Нет-нет да что-нибудь у вас и окажется! Совсем было капут вам — ан вдруг на лес потребитель явился. Леса
извели — уголь явился. Того гляди, золото окажется — ей-богу, так!
— В скитах чего уж со мной не делали! вот эта самая Мавра Кузьмовна надо мною тешилась: и в холодний-то чулан запирала, и голодом морила, и на цепь саживала. Думаю я так, что оне с Манефой Ивановной
извести меня захотели, чтоб я, значит, померла, и им после того родительский капитал весь получить. Только, видно,
бог не попустил до этого; хошь и больно я от ихних побоев захворала, однако разрешилась благополучно младенцем…
Воистину
бог от века был в теснейшем союзе с натурою, и союз сей не на чем ином мог быть основан, как на том, что служит основанием всякого истинного союза и первее всего союза брачного, — разумею на взаимном самоотвержении или чистой любви, ибо
бог,
изводя из себя творение, на него, а не на себя, обращал волю свою, а подобно сему и тварная натура не в себе, а в
боге должна была видеть цель и средоточие бытия своего, нетленным и чистым сиянием божественного света должна была она вечно питать пламенное горение своего жизненного начала.
— Замолчи, отец! — сказал, вставая, Максим, — не возмущай мне сердца такою речью! Кто из тех, кого погубил ты, умышлял на царя? Кто из них замутил государство? Не по винам, а по злобе своей сечешь ты боярские головы! Кабы не ты, и царь был бы милостивее. Но вы ищете измены, вы пытками вымучиваете изветы, вы, вы всей крови заводчики! Нет, отец, не гневи
бога, не клевещи на бояр, а скажи лучше, что без разбора хочешь вконец
извести боярский корень!
— Ты зришь, отче, — сказал Иоанн игумну, — коликими я окружен и явными и скрытыми врагами! Моли
бога за меня, недостойного, дабы даровал он добрый конец моим начинаниям, благословил бы меня, многогрешного,
извести корень измены!
— Я, маменька, не сержусь, я только по справедливости сужу… что правда, то правда — терпеть не могу лжи! с правдой родился, с правдой жил, с правдой и умру! Правду и
Бог любит, да и нам велит любить. Вот хоть бы про Погорелку; всегда скажу, много, ах, как много денег вы
извели на устройство ее.
— Не вытерпел, боярин! — отвечал Черкасский. — Грустно, видит
бог, грустно! Ведь я был задушевный друг его батюшке… Юрий Дмитрич, — продолжал Черкасский, оборотясь к Милославскому, — боярин Истома-Туренин
известил нас, что ты приехал с предложениями от ляха Гонсевского, засевшего с войском в Москве, которую взяли обманом и лестию богоотступник Лотер и злодей гетман Жолкевский.
Теперь они выпустили манифест, в котором будто бы по воле царя и с его согласия
извещали народ о том, что ему скоро будет дана свобода собираться в толпы, где он хочет, говорить о том, что его интересует, писать и печатать в газетах всё, что ему нужно, и даже будет дана свобода не верить в
бога.
— Да ей-богу же нет… Говорят вам, он уезжает и даже письменно
извещает об этом своих знакомых. Оно, если хотите, с некоторой точки зрения, недурно; но отъезд его помешал осуществиться одному удивительнейшему предприятию, о котором мы начали было толковать с вашим братом.
— Что с тобою, мой кормилец!.. ах, матерь божия!.. да как ты зашел сюда… слава
богу! я думала, что тебя злодеи-то давным-давно
извели!..
В течение этого же срока поправилась и Марфа Андревна и написала в Петербург сыну следующее послание: «
Извещаю тебя, милый друг мой Алиошинька, что я нынче щедротами всевышнего
бога чувствую себя здоровой, но, по отпуске тебе прошедшего письма, была у самого гроба и прошла половину мытарств: была у меня в доме бунтовщичья сволочь и грозили мне всякими бедами, но
бог и святой угодник ни до чего худого меня от них не допустили.
Вытащил кошель и хвалится: «Видишь, говорит, что есть названье от
бога родитель, — вот я родитель: я побои претерпел, а на билет ничего не
извел — без билета доехал.
— Да, — продолжал Сергеич, — отдаст эта бабенка ответ
богу: много
извела она народу; какое только ей будет на том свету наказанье?
Умирать буду — вспомню! Неужто ты не понимаешь, что сам виноват, что
извёл ты меня? Неужто я не как все женщины — не хочу детей! Многие ночи я, не спамши, господа
бога молила сохранить дитя в утробе моей от тебя, убивца…
Извещаю вас, матушка, что Вареньке моей
Бог судьбу посылает.
—
Изведем, матушка, не беспокойся, — молвила Виринея. —
Бог милостив, все
изведем. А из мисинного [Мисинное — старинное название пирожных, подаваемых не на блюдах, а в чашах, в мисках.] что на двор укажешь?
Слава
Богу! Избегла позорного наказания, о котором узнал бы весь институт, узнала Люда и
извела бы меня причитаниями и наставлениями. Зеленоглазая девочка, как добрая фея, явилась в трудную минуту и выручила меня. Движимая ответным душевным порывом, я шагнула навстречу благородной свидетельнице.
А сила свободного наслаждения (Lust) есть
Бог, который
изводит Schuf, и то и другое вместе называются словом Fiat, т. е. вечное слово, которое творит там, где ничего нет, и есть первичное состояние природы и всех существ [V, 13, § 8.].
Для Эриугены ясно, что
Бог «делает все из ничего,
изводя из своей сверхсущественности сущности, из сверхжизненности живые существа, из соединения всего, что есть и что не есть, из утверждения всего, что есть и не есть.
Бог творческим актом
изводит души из места их упокоения, оживляет их, давая им силу особым образом принимать участие в жизни, «царствовать», т. е. направлять ее, будучи в то же время «священниками
Бога и Христа».
Из Себя Самого
извел и как бы выделил
Бог его сущность.
— Нет, этого нет, слава
Богу, — ответил Марко Данилыч. — Недели две тому получил я от нее письмецо невеликое. Пишет таково весело,
извещает, что жива и здорова и что Марья Ивановна зачала в дорогу сряжаться… А вот что на ум мне пришло, — продолжал Марко Данилыч и кликнул в окно: — Фадеев!
Изведет из темниц
Сонмы чистых девиц,
Привлечет в божий чин
Сонмы грешных мужчин.
Сам Спаситель ей рад,
Возведет в вышний град,
Осенит святой дух
Ее огненный дух,
И на радость она
Будет
Богу верна.
Поручусь за нее,
И молюсь за нее,
То — невеста Христа,
Снимет нас со креста,
Силу вышнюю даст,
Благодать преподаст.
В этом письме Евангел, с своим духовно-поэтическим юмором, путавшимся в тяжелых фразах семинарского построения,
извещал, что «Господу
Богу, наказующу и благодеющу, угодно было, чтобы дела, запутанные человеческим бесстыдием и злобой, повершились судом, необозначенным в уложениях, в коих за безверие взыскивается, но самый завет Божеский не соблюдается».
Будь ты на покон моей души помянник, умоли ты господа
бога об отпущеньи грехов моих, будь моим ходатаем, будь моим молитвенником,
изведи из темницы душу мою…
Как этак увидишь, что лесок-от где-нибудь загорелся, так горько станет, подумаешь: «Вот ростил его господь долгия лета, и стоял он, человека дожидаючись, чтоб
извел на показанную
богом потребу, а теперь за грехи наши — горит без пути»…
— Да мало ли чего можно о ней рассказать! — перебила ее первая. — Вот у Петра Дзюбенка
извела она корову, у Юрчевских отравила собак за то, что одна из них была ярчук (ярчук — собака, родившаяся с шестью пальцами и, по малороссийскому поверью, имеющая природный дар узнавать ведьм по духу, даже кусать их) и узнавала ведьму по духу. А с Ничипором Проталием, поссорившись за огород, сделала то, что не приведи
Бог и слышать.
Изжога у меня, не приведи
бог, — будто негашеной
извести нажрался.
— Дай
Бог. Могу сказать вам по секрету: нас
известили, что здесь живут польские эмиссары, совращают здешних поляков; мне тайно поручено… Признаюсь, поручение неприятное, тяжелое, фискальное… Сами рассудите, все-таки компатриоты… Я должен следить нити заговора в разных губерниях и здесь. Впрочем, моей миссии никто здесь не знает, числюсь в отпуску, бываю на обедах, на вечерах у гостеприимных москалей, танцую до упаду.
— Видит
бог, в угоду Ивану Васильевичу и ради добра земле русской… Литвин подослан своим государем Казимиром
известь Ивана Васильевича… холоп на него показал… зелье нашли… чего лучше, чтобы придраться к Литве, где пристань держат для всякого, кто только осерчает на нашего господина!
И то, которое находилось теперь в ее руках, было такое же: отцветшая красавица начинала его приветом «Паше-Праше-Пашенции», а потом
извещала, что,
бог дал, она овдовела и теперь уже «по батюшкиному благословению определилась в монастырь», где начальницею та самая дама, у которой Праша «мужа отбила».