Неточные совпадения
В начале был волевой
акт,
акт немца, вызвавший к
бытию весь мир из глубины своего духа.
Философия свободы начинается со свободного
акта, до которого нет и невозможно
бытие.
Но возможен другой тип философии, который утверждает примат свободы, творческого
акта над
бытием.
Творческий
акт в своей первоначальной чистоте направлен на новую жизнь, новое
бытие, новое небо и новую землю, на преображение мира.
Творческий
акт человека и возникновение новизны в мире не могут быть поняты из замкнутой системы
бытия.
Бытие ни в каком смысле не зависит от мышления и познания, оно предшествует самому первоначальному познавательному
акту, оно скрыто за самим этим познавательным
актом.
Всякое знание абсолютного
бытия есть
акт самоотречения отпавшего индивидуального разума во имя Разума универсального, и благодать интуиции дается этим смирением, отказом от самоутверждения в состоянии, отпавшем от Логоса.
Знание есть путь от хаоса к космосу, от тьмы к свету, и не потому, что познающий субъект своим трансцендентальным сознанием оформливает
бытие и распространяет на него рациональный свет, а потому, что само
бытие просветляется и оформляется в
акте самопознания.
Но в Логосе субъект и объект тождественны; в мировой жизни Логоса
акт познания есть
акт самой жизни, знание есть
бытие (знание есть непременно
бытие, но
бытие не есть непременно знание, как думал Гегель).
Зло есть отпадение от абсолютного
бытия, совершенное
актом свободы, и переход в сферу призрачного
бытия — небытия, которое ничего не отнимает от божественной полноты и ничем ее не ограничивает, так как в последнем и окончательном — ничтожно.
Актом нашей умопостигаемой воли, в таинственной глубине
бытия, до времени, предмирно совершили мы избрание этого мира, поверили в него, определили себя к
бытию в данной действительности, связались с этим миром тысячами нитей.
Бытие трансцендентно субъекту, вне его самостоятельно существует, но в
акте познания
бытие становится имманентным субъекту, присутствует непосредственно в познающем субъекте.
Лосский признает только имманентность
бытия знанию, для него действительность непосредственно присутствует в
акте познания, но он нисколько не отрицает
бытия трансцендентного, само
бытие у него вне субъекта и до субъекта.
Для данного мира действительности, мира видимого, объекта знания, волевой
акт свободного избрания, т. е.
акт веры, уже совершен, совершен в таинственной глубине
бытия; для мира же иного, мира невидимых вещей, мы вновь должны совершить
акт свободного волевого избрания, избрания того мира предметом своей любви, т. е.
акт веры.
«Если истина есть не копия действительности, не символическое воспроизведение ее и не явление ее, сообразное с законами познавательной деятельности, а сама действительность в дифференцированной форме, то критерием истины может быть только наличность самой познаваемой действительности, наличность познаваемого
бытия в
акте знания.
В
акте познания с самим
бытием, с самой реальной действительностью происходит нечто такое, в силу чего
бытие творчески совершенствуется, развивается, осуществляет ценность.
История человечества на земле есть трагедия
бытия в нескольких
актах; она имеет начало и конец, имеет неповторимые моменты внутреннего развивающегося действия; в ней каждое явление и действие имеет единственную ценность.
Бытие есть трагедия, в которой все
акты не следуют один за другим во времени, а идеально пребывают в абсолютной действительности.
Конец мировой трагедии так же предвечно дан, как и ее начало; само время и все, что в нем протекает, есть лишь один из
актов трагедии, болезнь
бытия в момент его странствования.
Знание есть
акт самосознания и самопознания универсального
бытия, к которому и мы приобщаемся, — функция универсального развития.
Да, знание есть ценность, в знании совершается творческий
акт, но ценность в самом
бытии, творчество в его развитии.
Историческое рождение человека, существа свободного и богоподобного, не только предполагает рождение в собственном смысле, т. е.
акт божественного всемогущества, вызывающий к
бытию новые жизни и осуществляющийся через брачное соединение супругов или вообще лиц разного пола, но и некое самосотворение человека.
Как нельзя помыслить времени вне вечности и в отрыве от нее, так же нельзя допустить, чтобы хотя в одной точке
бытия отсутствовал, прекратившись за ненадобностью, божественный творческий
акт, ибо это означало бы метафизическое уничтожение
бытия, разложение меона в укон, ввержение твари в ее изначальное, темное ничтожество.
Тварь вызывается к
бытию творческим вневременным
актом, который раскрывается во времени и временем.
Творение есть
акт не только всемогущества и премудрости Божией, но и жертвоприносящей любви, он совершается ради наслаждения
бытием «другого», становящегося, во имя тварного «добро зело», безграничной любви к творению.
Для Эриугены
бытие чувственного мира начинается с грехопадения человека, которое совершается не во времени, но в некотором вневременном
акте.
Это узрение произойдет таинственным и теперь для нас непостижимым метафизическим
актом, который положит конец совместному существованию добра и зла в их смешении и противопоставит благо, как
бытие, злу, как небытию.
В начале, т. е. в Софии, через Софию, на основании Софии, Софиею, сотворил Бог
актом неизреченного и непостижимого во всемудрости и всемогуществе творчества, силу и природу коего мы ощущаем в каждом дыхании, в каждом миге своего
бытия, небо и землю.
Творением Бог полагает
бытие, но в небытии, иначе говоря, тем же самым
актом, которым полагает
бытие, Он сополагает и небытие, как его границу, среду или тень.
Но вместе с тем, как разлучение души и тела, предназначенных к совместному
бытию, она есть
акт поистине противоестественный — предмет последнего ужаса и последнего упования.
С. 581 750.], говорит о вере как установляющей
бытие предмета и скрепляющей собой эмпирические показания и их логическую связь: согласно этому учению,
акт веры присутствует в каждом познавательном
акте [Эта теория подвергнута разбору проф. А. И. Введенским в его сборнике «Философские этюды» в очерке под заглавием: «Мистическая теория познания Соловьева».].
Тварь поэтому не может с полной искренностью сказать себе: умри, ибо уже в самом
акте утверждения к небытию она осуществляет себя как
бытие — живое и жизнеутверждающееся начало.
Но само искусство, возвещающее это евангелие Красоты, призвано ли оно действительно спасти ею мир, воззвать к
бытию в красоте не только кусок мрамора, но и всю тяжелую, безобразную плоть мира, совершить софиургийный
акт мирового преображения?
Мир не создается
актом творения, он происходит из Единого, как бы изливаясь из божественной полноты подобно свету из солнца; он есть эманация [Эманация (позднелат. emanatio — истечение, исхождение) — термин античной философии, обозначающий исхождение низших областей
бытия из высших.] божества, подчиненная «закону убывающего совершенства» (Целлер).
Все это сотворено творческим словом Божиим, но уже не из ничего, а из земли, как постепенное раскрытие ее софийного содержания, ее идейной насыщенности [Св. Григорий Нисский развивает мысль о том, что в творении мира нужно различать два
акта, — общее и частное творение, — «в начале» и в течение шести дней, причем общее творение соответствует созданию в уконемеона-матери
бытия, а второе — выявление всего, находившегося в состоянии меональной аморфности.
Парменид учит нас, что есть только
бытие, небытия же вовсе не существует; правда, он имел при этом в виду свое неподвижное, абсолютное Единое, субстанцию мира, которой только и принадлежит
бытие, вне же ее ничего нет. В применении к такому понятию абсолютного, очевидно, не имеет никакого значения идея небытия. Однако не так просто обстоит это в применении к действию Абсолютного, к творческому
акту, которым оно вызывает к существованию несуществовавшее доселе, т. е. небытие, творит из ничего.
Нельзя помыслить об уничтожении ипостасности даже и у демонов, ибо основа
бытия ипостаси заключена в ней самой, она сама произносит о себе: аз есмь и не может быть уничтожена насильственно, отрицательно-творческим
актом.
Акт творения, изводящий мир в
бытие, полагающий его внебожественным, в то же время отнюдь не выводит его из божественного лона. Абсолютное полагает в себе относительное
бытие или тварь, ничего не теряя в своей абсолютности, но, однако, оставляя относительное в его относительности. Философское описание интуиции тварности приводит к новой, дальнейшей антиномии: внебожественное в Божестве, относительное в Абсолютном.
Благодаря Голгофской жертве старый человек создается заново, оставаясь самим собой и после воскресения: последнее разделение в нем смерти и жизни,
бытия и небытия происходит на Страшном Суде, который и может быть в известном смысле рассматриваем как последний, заключительный
акт в цепи событий, в своей совокупности составляющих сотворение человека.
Полная трансцендентность предмета мышлению делала бы его вполне невозможным как объект мышления, или окончательно немыслимым; полная же его адекватность мышлению свидетельствовала бы о полной его имманентности: в божественном разуме, в котором мышление и
бытие совпадают в едином
акте, нет и не может быть антиномий, болезненных разрывов и hiatus'oв [Пропасть, зияние (лат.).], составляющих естественное свойство разума человеческого.
И как только плотина
бытия прорвана была
актом грехопадения, небытие излилось в мир и наводнило все существующее: смерть стала всеобщим и последним врагом.
Личность не есть
бытие и часть
бытия, личность есть дух, есть свобода, есть
акт.
Первичный
акт не есть
бытие,
бытие есть застывший
акт.
Бог также не есть
бытие, а есть дух, свобода,
акт.
Мыслить дух как
бытие — значит мыслить его натуралистически, как природу, как объект, но дух не есть объект, не есть природа, не есть
бытие, дух есть субъект, есть
акт, есть свобода.
Но свободный творческий
акт совершается вне власти времени, ибо в нем нет никакой детерминированности, он исходит из той глубины
бытия, которая не подчинена времени, он есть прорыв из другого порядка
бытия.
Если мы возвысимся до духовного понимания познания, то нам станет ясно, что познание есть
акт, через который с самим
бытием что-то происходит, приходит его просветление.
И если бы вся жизнь человеческая могла превратиться в сплошной творческий
акт, то времени больше не будет, не будет и будущего, как части времени, будет движение вне времени, во вневременном
бытии.
Творчество есть переход небытия в
бытие через
акт свободы.
Но современный познающий, поставивший себя вне-бытия, не может стать предметом познания, ибо предметом познания может быть лишь
бытие, в
бытие же он не входит и не хочет войти, не хочет, чтобы познание его было
актом в
бытии, в жизни.