Позовешь ждать небо. Сборник рассказов

Екатерина Кудакова

Грустные истории, разбросанные во времени и пространстве. Странные сказки, непохожие на настоящие. Забытые слова, которые мы не успели вовремя произнести. Все это есть в маленьком сборнике воспоминаний, который ты держишь сейчас в руках. И всем этим я хочу поделиться с тобой, мой читатель.

© Екатерина Кудакова, 2018

ISBN 978-5-4483-5511-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дневник Терины ТАра

1

Первый раз я взглянула на небо, когда мне было лет пять. Тогда, я помню, еще спросила у папы: «Что это за фонарики?» Папа лишь улыбнулся…

Меня всегда тянуло туда. Все эти 15 лет я отчаянно следила за звездами, кометами, луной — за всем, что касалось ночи. Помнится, я все пыталась тогда поймать луну, но каждый раз она ускользала. Однажды с луны спустилась женщина… Я до сих пор помню её лицо — бледное, с красивыми серыми глазами, пасмурными, как осенний день, озаренными бледным светом «нежного», доброго ума, с золотыми волосами, сверкающими белизной, как снег под вечер в декабре. Её звали Луа. Она приходила ко мне каждый вечер, когда я возвращалась из детского сада, затем со школы. Мы долго беседовали с ней: Луа говорила о своей родине, о тьме, из которой пришла. Многое мне было тогда непонятно, но эта женщина объясняла мне все с материнской нежностью. Она выучила меня карсонскому языку (этот язык божествен). Часто мы с ней беседовали на нем (мне казалось, на языке звезд) о вечном: о мире, о том, что все должны жить «в счастье». Оставаясь одна, я писала книгу (тогда мне исполнилось 11 лет), о… о многом… О любви, которой не знала, о счастье, которого не испытывала, о людях, которых пыталась понять. Я записывала свои беседы с Луа, размышляла сама. Создавала свой мир… Но однажды Луа не пришла, не пришла она и на следующую ночь… Я знала, почему она не пришла, но раньше надеялась, что это случится не скоро. Сколько всего мы еще не сказали друг другу… В последнюю ночь мы говорили с ней о центаврах — обитателях планеты Центавра. Она просила меня не доверять им, говорила о том, что если я их встречу, они разрушат мою жизнь. Я спорила, утверждала, что смогу постоять за себя, и просила рассказать еще что-нибудь об этих далеких центаврах. Но она промолчала. Улыбнувшись, она заметила: «Ты выросла». Это были последние слова, которые она мне сказала.

В течение последующих 8 лет я училась жить в реальном мире, училась любить мать с отцом, а не Луа… За эти годы я дописала свою книгу. Часто после ухода Луа я думала, вспоминая наши беседы. Почему тогда Луа предупреждала насчет центавров, почему они должны были разрушить мою душу? Душа… о ней мы тоже долго говорили. Говорили, как её воспринимали и воспринимают люди, о том, кто вложил её в нас — о Боге… Луа рассказывала, о Нем: «Вечное созидание достигается с помощью Божественного света, устанавливающего различия между существами: fiat lux (да будет Свет) и facta est lux (стал Свет). Каждое существо, которому Божественная мысль дала название, является особым видом: creavit cuncta juxta genus suum и secundum speciem suam (сотворил Господь все по роду их и виду их). Жизнь едина. Существует лишь акт бытия. Надо только понять, каким образом все отдельные существа живут милостью и вмешательством всеобъемлющего Существа, не растворяясь в нем! Понять, чтобы следовать Его заветам. Понять, чтобы существовать в мире. Всем».

Эти странные слова, новые мысли не были чужды мне. Они влекли меня к какой-то тайне, заставляя разгадывать её смысл. И как мне тогда хотелось вечно сидеть в библиотеке, чтобы прочесть все фолианты древних философов и постараться их понять. Это было бы для меня тогда счастьем и радостью! Где-то я слышала слова: «Счастье — путь, а радость — итог!» Что в них? О чем они?

35

Иногда у меня возникает вопрос: «Зачем людям мой „Мир“? Зачем я его пишу?» Нет и не будет на это ответа. Хотя… Однажды, гуляя в парке, я увидела незнакомую старушку, её лицо было полно скорби, грусти и печали, о чем-то дорогом, потерянном навсегда. Сев рядом, я услышала её слова: «Жизнь потеряна». Мне стало жаль её, и, спросив только: «Почему?», я услышала всю повесть её существования. Её звали Нула, в детстве над ней постоянно надсмехались, чем ожесточили тяжелый уже от природы характер. Став взрослой, она вышла замуж, у неё родилась дочь… Нула слишком сильно её любила и хотела сделать из неё «ангела»: никуда не пускала одну, не позволяла ходить гулять с друзьями, общаться с мальчиками. Девочка выросла послушной, выполнявшей все желания матери, но когда ей исполнилось 19 лет — она вышла замуж за человека, которого любила уже на протяжении трех лет (мать узнала это от дочери). Когда она рассказала обо всем Нуле, мать прогнала девушку, сказав, что не хочет её больше видеть… Так и получилось: дочь уехала, а Нула уже двенадцать лет не то, что не видела, но и не знала, где находится Туна (так звали её дочь). Нула скорбит о своей размолвке с дочерью, но даже и не знает, как все уладить. И тут мне в голову пришла одна идея: надо постараться найти эту девушку (точнее уже женщину) через сеть, и я, попросив Нулу никуда не уходить, помчалась домой. Через полчаса я уже знала адрес и телефон Туны. В парке её матери не оказалось, она ушла! Я провела весь день в поисках — Нулы нигде не было. И я стала приходить в парк каждый день. Так прошел месяц. Один раз после напрасного ожидания, я решила зайти в церковь (я там уже давно не была). После службы подошла к иконам помолиться. И там я нашла её. Она стояла у иконы прощения и плакала… Вскоре она заметила меня и, чего-то испугавшись, вскрикнула: «Ангел!» Я же, не дожидаясь более, произнесла имя Туны, подала листок с телефоном и адресом девушки и вышла из церкви с ощущением бесконечной радости… Спустя некоторое время, сидя дома, наблюдая в окно за прохожими, я узнала Нулу. Под руку с ней шла женщина лет тридцати с маленьким мальчиком — наверное, это её дочь и внук. Лицо старушки светилось счастьем, и на нем уже не осталось слез печали. Сердца соединились, души дочери и матери соприкоснулись…

С тех пор, вспоминая этот случай, я писала как сумасшедшая, видя только её красивое лицо, освещенное внутренним огнем.

Но чего же не хватает нашей Земле? Духовного развития? Материальной культуры? Понимания? Почему необычного человека боятся? Понимают, что «чужое» опасно — или боятся, так как не понимают? Человек — непознаваем, но я постараюсь его понять! С тех пор, как воссоединились мать и дочь, я точно знаю, насколько важно это самое «понимание»! Люди осознают это рассудком, но не сердцем! Они не до конца пришли к этому, им необходим толчок.

46

Я решила сделать себе подарок, выпустив «Мир» в свет, когда мне исполнится двадцать один год. А это случится уже скоро, через восемнадцать дней… Но доживу ли я? Многое случилось с тех пор, как я сделала последнюю запись…

Все началось с год назад. Со звезд стали прилетать люди. Земляне были счастливы первому контакту с иной цивилизацией. А я? Я молчала, я боялась их. Они утверждали, что прибыли с планеты Лэтерр, но однажды я услышала их разговор между собой… Это были центавры, карсонский — их родной язык. Одна из них до моего открытия успела понять меня (я могла общаться с «инопланетянами», так как работала в МИДСИ (Министерство Иностранных Дел С Инопланетянами)), втереться в доверие, стать моей подругой. Мы общались с ней недолго, неделю-две, но за это время она сумела обучить меня пэру — «разговору без слов». Теперь же она использовала эту речь, чтобы узнать причину моего отсутствия на конференции, а так как я просто не могла её обмануть (пэру — правдивее мыслей, которые не умеют врать) и закрылась. Теперь для меня наступили темные дни и «бесцветные ночи», не было больше света во мгле ночи, остались лишь серые звезды…

Я понимаю, что уже никогда не буду той же, но я смогу вынести все, что мне предстоит, все, чего потребуют МОИ миры. А я понимаю, что цена за понимание будет высока, слишком высока… Но с судьбой не поспоришь!

48

О, Боже! Насколько все-таки высоко ценится человеческая жизнь у центавров. Они захватили наш корабль и требуют властям сдать меня. Я скрываюсь теперь и от людей, и от центавров. Глава Советов с удовольствием лишится «одной из лучших сотрудниц МИДСИ» ради возвращения своего корабля и союза с центаврами. Зачем я им нужна? Я — всего лишь практикантка в области генетики (моей страстью, кроме космоса, была и генетика, не биология, но лишь её раздел), переводчица? Разве я чем-то отличаюсь от остальных? Разве я особенная? Как я хотела выделиться среди людей в 11 лет, когда Луа покинула меня. Но не теперь! Не хочу! Я хочу жить здесь… не хочу возвращаться…

50

Вот уже третий день, как мне рассказали, кто я! Я знала, я догадывалась! Не хочу! Не могу я быть одной из них! Я — человек!… А человек ли я? Чем я отличаюсь? Ничем, только душой. Я не верю их тестированиям, я сама проверю, кто я! Моя жизнь, мое право на жизнь, на счастье! Я должна и буду сражаться за себя, за свое начало!

Теперь я знаю, кем была Луа. Она — моя мать, она спасла меня от войны на Центавре… Боже…

52

Я уверена: они перепутали. Я люблю Землю, хотя звезды мне близки. Очень близки. Моя душа не может разорваться. Потому я, не сказав никому, сделала последний тест — «Формулу Жизни» (это инъекция, при введении которой в организм проверяется, землянин ты или нет). Как это понять? Просто. Умрешь через десять дней — значит другой расы, а если с Земли, то останешься жив. Прошло два дня, а я жива, значит я, по крайней мере, гуманоид. Смешно!

Единственная моя поддержка в последние дни — моя мать, отец же — не видит во мне свою дочь, хотя, когда я полюбила звезды, он сказал, что я пошла в него. Вот отцовская любовь! Но я его не виню! Он считает, что меня ему подкинули. Как я надеюсь, что он в первый раз ошибся!

Но все же… зачем я им нужна?

56

Все кроется во взаимопонимании. Вся суть земной жизни и жизни центавров зиждется на этом. Если они не поймут друг друга, разразится война! Я обязана остановить землян от гибельного шага к смерти. Моя книга поможет, обязана помочь! Они научатся — как когда-то научилась я — понимать друг друга, смогут жить в едином мире, «единой жизнью» с «другими». Люди обязаны показать центаврам, что красива жизнь, насколько красиво приносить жизнь, а не смерть! И они будут приносить её в наш и внесут в свой!

Странно, что этого еще никто не понял! ИМ нужна я, чтобы показать реальную красоту, чтобы научить их понимать мир и понимать людей! Вот зачем я была предсказана! Учить, как когда-то учил Христос своих учеников (слишком сильно сказано, но все же)! Я не пророк! Я — человек! Слишком долго я прожила на Земле, чтобы покинуть её, забрав надежду на понимание других миров! Я не могу разорваться между ними! Это выше меня, выше моих сил.

58

Боль… Пронизывающая все тело, боль… Помню, я говорила в детстве: «Я боюсь предательства, а не боли». Теперь меня предало собственное тело, и я в ужасе. Взглянув в небо ночью, я упала на землю, но все же… Я боюсь потонуть в своих страхах…

Зачем я им нужна? Я выясню это… Время еще есть.

61

Страх… Ужас… Боль… все смешалось… Значит, это я была предсказана им… Но кем мой путь был предначертан? Я должна была стать их пророком… Но уже не стану. Они знали, что я умру, но хотели избавить от боли. Я не хочу умирать. Боль… мысли путаются. Я боюсь думать о завтрашнем дне… Осталось три дня… Но моя книга останется, я надеюсь. Страх… раньше я не знала, что это, теперь понимаю. Представь, что стоишь на краю обрыва! Ты пытаешься заглянуть вниз, но сзади кто-то тебе помогает, подталкивает… и ты падаешь, но не вниз, не в пропасть, нет, в небо… страшное, давящее… Где тебя ждут не те, кого ждешь ты. Этот сон повторяется уже третий день. Что это значит?

Ну, а центавры? Почему они молчат? Отчего им уже не нужна моя жизнь? Или же они не знают противоядия от дыхания смерти?

Я боюсь… теперь я понимаю, насколько я мала, насколько слаба и ничтожна перед великим ничто… осталось три дня…

63

……я опять это видела…… Да, правда, смерть ужасна…. Она придет, я чувствую её приближение… Звезды опять давят и зовут… Заберите меня! Это мой последний день… Жаль. Сегодня убили Главу Советов. Почему? Может, центавры думают, что он заставил меня сделать себе инъекцию? Ну, а что люди? Они меня не знают и уже не узнают. Жаль… Может, помогут книги? «Генетика в человеке и человек в генетике мира» — слабенькое название, но мысли есть… «Мир в нас или счастье мира» — я завещаю людям и центаврам. Я успела их написать. Войны не будет. Успела — потому что делала это для людей. Это Земля учит жить для людей… И для всех. Для всех… Но я все равно их боюсь, на Центавре я не смогла бы писать, они остались для меня чужими… Жаль. Прощайте. Вы поймете друг друга и, может быть, вспомните меня… Невозможна жизнь вне страха. Душа не идеальна. Страх звезд… Я забываю боль… не саму боль, но её имя. Жить осталось день-два, а завтра мой День рождения… Жаль.

Думаешь только: «Побыстрей бы все это закончилось!»

Живите, любите и поймите друг друга, братья и сестры вселенной! С каким словом на устах я хотела бы умереть? С единственно возможным. «Земля!» (ну, а если карсонский мне ближе, то не Земля, а Лэтерр), «Le TERR!» Это мое последнее слово и завещание…»

На этом обрывается дневник самого молодого ученого, жившего в нашей вселенной. Ей исполнился двадцать один год, когда она покинула наш мир. Она, понимая и Землю, и звезды, спасла людей и центавров от гибельной войны, завещав счастье и любовь. Не известно как, но она сохранила мир для своих потомков. Своей смертью она доказала нам, землянам насколько любила эту свою родину, а центавры осознали, насколько мы любим звезды. Даже, смерть Главы Советов, — убитого за день до смерти Тэрины Тара (непонятно совпадение имени великой девушки, смысла её жизни и имени её родины), не помешала нашим предкам заключить с центаврами мир.

Первые строки книги «Мир в нас или счастье мира» стали новой психологией новой вселенной:

«Да запомнит разум и душа тот день, когда мир людей полюбит другой, чуждый и дикий мир Центавра!»