Не успел Федор поздороваться, как содержимое ступки вдруг вспыхнуло и загорелось ярким, красным пламенем, завоняло серой и жжеными перьями, и комната наполнилась густым
розовым дымом, так что Федор раз пять чихнул; и возвращаясь после этого домой, он думал: «Кто бога боится, тот не станет заниматься такими делами».
В ступке вдруг вспыхнуло яркое пламя, повалил густой
розовый дым и завоняло жжеными перьями и серой. Когда дым рассеялся, Федор протер глаза и увидел, что он уже не Федор и не сапожник, а какой-то другой человек, в жилетке и с цепочкой, в новых брюках, и что сидит он в кресле за большим столом. Два лакея подавали ему кушанья, низко кланялись и говорили...
Молодые травы на холме радостно кланялись утренней заре, стряхивая на парную землю серебро росы,
розовый дым поднимался над городом, когда Кожемякин шёл домой.
На железнодорожном переезде был опущен шлагбаум: со станции шел курьерский поезд. Марья Васильевна стояла у переезда и ждала, когда он пройдет, и дрожала всем телом от холода. Было уже видно Вязовье — и школу с зеленой крышей, и церковь, у которой горели кресты, отражая вечернее солнце; и окна на станции тоже горели, и из локомотива шел
розовый дым… И ей казалось, что все дрожит от холода.
Неточные совпадения
Стояла белая зима с жестокою тишиной безоблачных морозов, плотным, скрипучим снегом,
розовым инеем на деревьях, бледно-изумрудным небом, шапками
дыма над трубами, клубами пара из мгновенно раскрытых дверей, свежими, словно укушенными лицами людей и хлопотливым бегом продрогших лошадок.
К вечеру эти облака исчезают; последние из них, черноватые и неопределенные, как
дым, ложатся
розовыми клубами напротив заходящего солнца; на месте, где оно закатилось так же спокойно, как спокойно взошло на небо, алое сиянье стоит недолгое время над потемневшей землей, и, тихо мигая, как бережно несомая свечка, затеплится на нем вечерняя звезда.
Утро было морозное. Вся деревня курилась; из труб столбами поднимался белый
дым. Он расстилался по воздуху и принимал золотисто-розовую окраску.
А рассвет был чист, безоблачен и ласков, город сделался мил и глазам и душе, когда стоял, будто
розовым снегом осеян, и
дым из труб поднимался, словно из кадил многих.
Мешая свои краски, теряя формы, дома города сливались один с другим;
розовела и серебрилась пыльная зелень садов, над нею курился
дым, голубой и серый.