Неточные совпадения
В
лице его я
вижу сомнение, правду ли я говорю.
Я
вижу перед собой угрюмое бледное
лицо, пламенные глаза, прекрасную, гордую голову, и в груди моей разливается огонь сочувствия, жалости безысходной тоски. Мне до боли жаль этого несчастного, одинокого Мцыри… Представляю в его положении себя… Жаль и себя, безумно жаль. Он, я — все смешивается… Ах, как грустно и как сладко! Какая-то волна поднимается со дна души и захлестывает меня. Накатила, подхватила и понесла. Голос мой крепнет и растет.
Я смотрю в это
лицо, и мне кажется, что
вижу на нем ясно и четко печать таланта. «Этот будет принят вне всякого сомнения. Счастливец!» — решает за меня кто-то посторонний в моей душе, и я ловлю себя на нехорошем чувстве: я завидую этому юноше, у которого на
лице явно выражено дарование.
Сестра толкает какую-то дверь, и я
вижу очень маленькую комнату, выдвинутую на середину кровать и среди белых подушек… чье-то багровое, как бы кровью налитое, страшно раздутое
лицо.
Сажусь к окну и смотрю на улицу, на маленький палисадник, запушенный снегом и инеем, и перед глазами рисуется легкий, воздушный облик… Я
вижу синие глаза Саши, ее румяное
лицо, ее веснушки.
И мое
лицо и мои глаза тоже. Я мгновенно забываю слова роли, я
вижу только одно: там на хорах, на первой скамейке, сидит красная, как вареный рак, няня Матреша, а на коленях у нее мой маленький принц. Он, со свойственной его возрасту бесцеремонностью, поднял крошечный пальчик и указывает им на сцену прямо на меня и лепечет своим милым голоском...
С первыми лучами солнца, сразу залившими нашу комнату, мы обе, я и Матреша, с двух сторон склонились над маленькой кроваткой и заглянули в его
лицо. И я едва устояла на ногах,
увидев при ярком дневном свете это крошечное личико, сплошь обезображенное до неузнаваемости какими-то зловещими багрово-синими пятнами.
Вбегаю по лестнице, хватаюсь за ручку двери…
Вижу странную картину: Чахов склонился над маленькой кроваткой и что-то делает с багровым тельцем… Что — не понимаю, потому что туман слепит мне глаза. Подхожу без мысли, без дыхания, с замершим сердцем и, впившись затуманенными глазами в
лицо доктора, говорю сдавленно...
Вот она, знаменитая Тина, первая актриса-красавица Италии! Я
вижу бесподобную, антично прекрасную фигуру, очаровательное
лицо, жесты, полные экспрессии. И эта речь, певучая, как музыка, нежная и мягкая, с быстрыми переходами, со звонкими колокольчиками и бархатом голоса.
— Лорды и джентльмены! — кричит он, широко распахивая дверь, в которую заглядывают испуганные, любопытные и взволнованные
лица. — Лорды и джентльмены, неужели вам не приходилось
видеть играющего актера? Неужели вы, как азиаты и древние варвары, не умеете отличить талантливого деятеля сцены от жалкого сумасшедшего?
На сцене идет «Антигона». Стоя совсем готовая у кулисы, с сильно бьющимся сердцем прислушиваюсь к монологам Сани, к ее божественному голосу и, если не
вижу, то чувствую ее полное одухотворенной силы и трагического страдания
лицо. И Елочку, воздушную, нежную и белую, как настоящий лотос, в ее белоснежных одеждах «чувствую» тоже. А бас Креона, злодея-царя, погубившего родных Антигоны, бас Боба, волною перекатывается по сцене.
Прохожу на сцену.
Вижу Саню. У нее бледное, расстроенное
лицо, но в печальных глазах обычная покорность.
О, это
лицо! Я никогда не
видела его таким. Сотни разнородных ощущений сменились одно за другим в этих, обычно как бы застывших чертах, в этих, постоянно полных юмора и веселых огоньков глазах. Как он лелеял в душе свою грезу об Образцовой сцене, бедненький Боб! И неужели же уступить, уступить в пользу другого то, чего он так добивался, так горячо и так пламенно желал.
«Бред какой», — подумал Самгин,
видя лицо Захария, как маленькое, бесформенное и мутное пятно в темноте, и представляя, что лицо это должно быть искажено страхом. Именно — страхом, — Самгин чувствовал, что иначе не может быть. А в темноте шевелились, падали бредовые слова:
Он прочел еще 7-й, 8-й, 9-й и 10-й стихи о соблазнах, о том, что они должны прийти в мир, о наказании посредством геенны огненной, в которую ввергнуты будут люди, и о каких-то ангелах детей, которые
видят лицо Отца Небесного. «Как жалко, что это так нескладно, — думал он, — а чувствуется, что тут что-то хорошее».
— Нет, я не видела тебя, я не
видела лица твоего; ты являлась мне, я видела тебя, но ты окружена сиянием, я не могла видеть тебя, я видела только, что ты прекраснее всех. Твой голос, я слышу его, но я слышу только, что твой голос прекраснее всех.
Неточные совпадения
Городничий. Вот когда зарезал, так зарезал! Убит, убит, совсем убит! Ничего не
вижу.
Вижу какие-то свиные рыла вместо
лиц, а больше ничего… Воротить, воротить его! (Машет рукою.)
И, сказав это, вывел Домашку к толпе.
Увидели глуповцы разбитную стрельчиху и животами охнули. Стояла она перед ними, та же немытая, нечесаная, как прежде была; стояла, и хмельная улыбка бродила по
лицу ее. И стала им эта Домашка так люба, так люба, что и сказать невозможно.
Он вышел, и на
лице его в первый раз
увидели глуповцы ту приветливую улыбку, о которой они тосковали.
Тогда князь,
видя, что они и здесь, перед
лицом его, своей розни не покидают, сильно распалился и начал учить их жезлом.
«Еще раз
увижу, — говорил он себе, невольно улыбаясь, —
увижу ее походку, ее
лицо; скажет что-нибудь, поворотит голову, взглянет, улыбнется, может быть».