Неточные совпадения
Он говорил еще долго, долго, не подозревая, что каждое
его слово прочно западает в юную головку прижавшейся в уголок тахты маленькой
девочки.
И я припадала головой к шее моего вороного и, цепляясь за
его гриву, целовала
его и плакала навзрыд, как только умеет плакать одиннадцатилетняя полудикая
девочка.
Она без церемонии трогала пальцами бархатный костюмчик моего кузена,
его отложной воротничок,
его длинные, как у
девочки, кудри и хохотала до упаду.
— Я больше не буду… Ниночка, клянусь вам… — горячо залепетал мальчик, — я сам не знаю, что сделалось со мною… Мне просто хотелось подурачить глупых
девочек… а
они оказались умнее, чем я думал! Не сердитесь на меня… Если б вы знали, до чего я несчастлив!
— Юлико дурно.
Он заболел от испуга. Но если б даже
он был здоров, я не обратился бы к
нему. Я верю моей
девочке больше, чем кому-либо другому.
Он посмотрел с недоумением на маленькую злую
девочку и, пожав плечами, присоединился к гостям…
— Я верю и сознаю, что не легко вам будет это. Особенно трудно вам будет поладить с Ниной и стать для моей
девочки второй матерью. Нина — дикий цветок. Привить
его к чужой почве будет трудно. Но с вашим уменьем, с вашей мудрой головкой вы добьетесь ее любви, я в этом уверен. А раз она полюбит, то делается мягкой, как воск. Она добрая
девочка. У нее настоящее южное отзывчивое и преданное сердечко.
Он успокаивал меня как умел, этот глухо кашляющий и поминутно хватающийся за грудь больной мальчик.
Он забывал свои страданья, стараясь умиротворить злое сердечко большой
девочки. А между тем предсмертные тени уже ложились вокруг
его глаз, ставших больше и глубже, благодаря худобе и бледности истощенного личика.
Он раздавал свои платья и воротнички прислуге и на вопрос бабушки: зачем
он это делает? — заявил убежденно...
Он изумился, что такая маленькая
девочка желает гадать у
его матери, но все же повел меня к ней.
— Люблю ли я тебя? — вскричал
он, — тебя — мою малюточку, мою
девочку, мою дочурку-джаным!.. Люблю ли я тебя? И ты можешь это спрашивать, злая крошка?
Я долго перед уходом возилась с моими волосами:
они никак не хотели укладываться под грязную баранью папаху. Резать мне
их не хотелось. Волосы — гордость и богатство восточной девушки. Да и в ауле Бестуди засмеяли бы стриженую
девочку. И я с трудом запихала
их под шапку, радуясь, что не пришлось
их резать.
— Видишь ли, — начала Като: — один горийский генерал и князь разослал на поиски своих подначальных казаков. Дочка у
него пропала, совсем молоденькая
девочка. Боятся, не упала ли в Куру. Нигде следа нет. Не видал ли ее, пригоженький сазандар?
Мы прошли в
его кабинет и я, как вполне благовоспитанная
девочка, уселась на тахте, сложила на коленях руки и приготовилась слушать.
В тот же миг точно пчелиный рой оглушил меня своим жужжаньем. Но это продолжалось лишь секунду.
Девочки, учившие вслух уроки, болтавшие и смеявшиеся с подругами, мигом смолкли при входе начальницы.
Они все вскочили со своих мест и, приседая, приблизились к нам. Между
ними находилась маленькая, толстенькая дама в синем платье.
— Ну, вот видишь, крошка, сколько веселых маленьких
девочек! Верь мне, тебе не будет с
ними скучно.
Я прошла вместе с другими в умывальную. Там было еще шумнее.
Девочки, обнаженные до поясницы, мылись так усердно жесткими перчатками из люфы, что спины
их напоминали цветом спелые помидоры.
— Ха-ха-ха! — рассмеялась Краснушка, как называли подруги рыженькую
девочку, — скажите, как важно!.. Княжна Джаваха! Да вы знаете ли, mesdam'очки, что на Кавказе у
них все князья. У кого есть два барана — тот и князь.
— Вы не обращайте внимания на
них, у нас принято «травить новеньких»… Глупые
девочки, потом
они отстанут, когда вы привыкнете…
Дверь захлопнулась снова… Краснокудрая
девочка, пугливо юркнувшая под одеяло при появлении классной дамы, теперь снова высунула из-под
него свою лисью головку и сердито проговорила мне...
«Почему
он ласкает эту маленькую
девочку с ангельским личиком и злым сердечком? — мелькнуло у меня в мыслях. — Если б
он знал, как смеется она заодно со всеми над бедной чужестраночкой!»
— Злая
девочка, — с дрожью в голосе отвечал
он, — неужели ты хоть одну минутку сомневалась, что твой папа не узнает своей джанночки?
На классной доске висел маленький золотой крестик, очевидно, снятый с чьей-нибудь шеи, и
девочки, став длинной шеренгой, подходили и целовали
его по очереди.
— У Крошки пропала книжечка. Крошка не выносила книжечку из класса, значит, ее взял кто-нибудь из
девочек. Стыд и позор всему классу! Между нами воровка! Этого никогда еще не было. Таня Петровская посоветовала нам целовать крест, чтобы узнать воровку. Воровка не посмеет подойти к кресту… Или ее оттолкнет от
него… или вообще произойдет что-нибудь чудесное… Становись, Джаваха, в шеренгу, сзади Мили Корбиной, и целуй крест.
Девочки, вдоволь накричавшись и нашумевшись, снова принялись за прерванное занятие.
Они подходили по очереди к золотому крестику и целовали
его. Валя Лер, в качестве благородного свидетеля, серьезно и важно следила за выполнением присяги. Наконец, когда все уже приложились к кресту, она громко заявила на весь класс...
Я вспыхнула и оглянулась кругом. Ни одного сочувствующего лица, ни одного ласкового взгляда!.. И это были дети, маленькие
девочки, слетевшиеся сюда еще так недавно с разных концов России, прощавшиеся со своими родителями всего каких-нибудь два месяца тому назад так же нежно, как я только что прощалась с моим ненаглядным папой! Да неужели
их детские сердечки успели так зачерстветь в этот короткий срок?..
Тируары, парты, кафедра, стены и потолок — все заплясало и запрыгало перед моими глазами.
Девочки уплыли точно куда-то, в туман, далеко, далеко, и я увидела
их уже где-то над моей головою… И в ту же минуту точно темная завеса заволокла мое зрение…
В лазарете были две фельдшерицы: одна из
них, Вера Васильевна, — чудеснейшее и добрейшее существо, а другая, Мирра Андреевна, — придира и злючка. Насколько
девочки любили первую, настолько же ненавидели вторую.
Церни ненавидели всем классом и бесстрашно выказывали
ему свою ненависть. А однажды после несправедливо поставленной Милочке Корбиной, тихонькой и прилежной
девочке, двойки за не понятую ею задачу —
его решили «травить».
Еле кивнув привставшим со своих мест
девочкам,
он взобрался на кафедру и готовился уже приступить к вызову учениц, как вдруг взор
его упал на злополучный листок. Осторожно, худыми, кривыми пальцами, словно это была редкостная драгоценность, Церни взял
его и, приблизив к самому носу, начал читать — о ужас! — вслух…
— Госпожа Покровская, успокойтесь, — холодно-сдержанно произнес
он и пристально посмотрел на забывшуюся и сконфуженную
девочку, — нарочно или нечаянно сделано это, мне все равно. Я желаю знать, кто это сделал?
Краснушка совсем еще маленькой
девочкой была на Кавказе и видела Мцхет с
его поэтичными развалинами и старинными крепостями.
— Какой лунатик? где ты
его встретила? чем это кончилось?.. — набросились
они на Додо, но, к большому разочарованию любопытных,
девочка могла только сказать, что «
он» был во всем белом, что шел, растопырив руки, что глаза у
него были открыты и смотрели так страшно, так страшно, что она, Додо, чуть не упала в обморок.
Вечерние сумерки сгущались, делая лазаретную палату как-то уютнее и милее… Отдаленные голоса пришедших на перевязку
девочек едва долетали до нас… Я и Люда сидели тихо, молча… Все было пересказано, переговорено между нами… но наше молчаливое счастье было так велико, что тихое, глубокое молчание выражало
его лучше всяких слов, пустых и ненужных…