Неточные совпадения
Эта огромная толпа народа запрудила Невский, двигаясь по направлению Николаевского вокзала, откуда должны
были отправиться на родину сербский полковник Михайлевич и
капитан Львович, [Фамилии изменены.] жившие до сих пор в России.
— Танасио, — прошептал он тихо и сразу же замолчал, осекся, — господин
капитан, — после новой продолжительной паузы прозвучал его дрогнувший голос, — господин
капитан! Если вы
будете выкликать охотников для ночной разведки, умоляю вас, не забыть среди их имен имя подпоручика Иоле Петровича — твоего брата, брат Танасио, твоего брата… — заключил еще более взволнованно и пылко молодой офицер.
Капитан Танасио внимательно и зорко глядит на брата, глядит минуту, другую, третью. Потом говорит сдержанным, но твердым, не допускающим возражение, голосом: — Нет, подпоручик Иоле Петрович, на этот раз нам не потребуется услуги охотников.
Было бы слишком безрассудно посылать людей на верную смерть…
Что-то
было такое в его молящем голосе и взволнованном лице, что
капитан, немного подумав, уступил юноше.
Капитан опять быстро взглянул на Милицу и в голове его бегло промелькнула мысль: «Что надо от меня этому ребенку? Какое-такое y него может
быть дело ко мне? A славный парнишка, что и говорить! Глаза смелые, смелые, хорошие глаза»…
— Вы
были так добры, господин
капитан, так великодушны, приняв меня к себе в роту и согласившись взят меня с собой в поход… Довершите же ваше благодеяние, возьмите и его… Тут Игорь мотнул головой в сторону Милицы. — Это мой товарищ детства, мы вместе росли с ним и за него я ручаюсь, как за самого себя. Он сирота круглый, y него нет ни родных, ни родственников. Кончил в этом году городское училище, а на дальнейшее образование нет средств.
Девушка помертвела. Какие бумаги, какие документы могла она ему показать? Все её документы находились в канцелярии Н-ского института. И даже, если бы они
были при ней, разве она могла бы предъявить их своему будущему начальству? То краснея, то бледнея, стояла она, как уличенная преступница перед
капитаном.
Сам
капитан Любавин
был еще молод. Его относительно солидный чин и знаменательный крестик Георгия, который он носил на груди,
были приобретены им еще в Японскую кампанию, где он отличился в рядах армии,
будучи совсем еще юным офицером. И горячий порыв обоих юношей-подростков тронул его до глубины души, найдя в нем, молодом и горячем воине, полное сочувствие.
Начальнику отряда, высланного вперед командиром корпуса, приказано
было занять эту деревушку. Не
было ни малейшего сомнения в том, что австрийцы находились в селении, но в какую силу можно
было насчитывать засевшего там неприятеля, этого не знал ни сам
капитан Любавин, приблизившийся под прикрытием леса первым со своей ротой к передовым позициям врага, и никто из его команды.
Было над чем призадуматься даже такому испытанному в военном деле человеку, каким совершенно справедливо считался
капитан Любавин.
— A меня за что изволили обидеть, господин
капитан? — произнес он дрогнувшим голосом. — Не помешает ведь делу, если пойду и я вместе с Митей?.. Ведь два глаза хорошо, a четыре, пожалуй, и совсем чудесно. Правда, Митя Агарин много меньше меня ростом, но ведь и я не богатырь… A вместе, вдвоем, нам куда сподручнее
будет произвести разведку; по крайней мере, если понадобится, с двух концов деревни сразу ее и сможем произвести… — волнуясь и всячески стараясь скрыть это волнение, говорил Игорь.
— Прикажете идти? — все еще держа руку под козырек, осведомился он, едва удерживаясь от совсем уже ребяческого желания запрыгать от восторга. О, он готов
был сейчас броситься на шей этому славному
капитану за данное разрешение: ведь таким образом Милица не
будет одна и он сможет охранять девушку от всяких случайностей каждую минуту.
— Эх, дите малое уходили… Дьяволы, a не люди… Гнались-то, почитай, за две версты… Нам-то видно
было да стрелять нельзя: несподручно открывать прикрытие. Ну, да никто, как Бог. A Гореньку вызволим… Нечего и говорить, что не оставим. Наш
капитан не таковский, чтобы не выручить. И взашей накладет обидчикам так тебе любо, что только держись! Идем к нему, дите. Давай, снесу на руках за милую душу.
Капитан Любавин
был потрясен до глубины души этим порывом. Он положил руку на плечо своего юного разведчика. Неизъяснимое выражение радостной гордости легло на его мужественные черты. Он окинул взглядом толпившихся кругом него офицеров и произнес с глубоким волнением в голосе, обращаясь к Милице...
Но то
были не казаки. Рота
капитана Любавина, предупрежденная и осведомленная со слов Милицы о положении неприятельских сил, обложила деревню и со всех сторон обрушилась на ничего не подозревавшего врага.
Когда братья
были наедине друг с другом, Иоле разрешено
было звать старшего по имени и на «ты». В присутствии же подчиненных они не допускали никогда этой вольности. Тут уже не
было места «Танасио» и «Иоле»; тут
были «господин
капитан» и «господин поручик», произведенный в этот чин за храброе дело похищения орудийных замков на австрийском пароходе.
— О, Танасио! — горячо вырвалось из груди Иоле, — о, Танасио, о храбрости твоей знаем не только мы, простые смертные, но и Его Величество король и Его Высочество наш славный королевич Александр. A об юнаках наших нечего и говорить. Каждый из них взял за поговорку: храбр, как
капитан Танасио Петрович. Так они все говорят. Но, должно
быть, впереди ждет нас слишком непосильная задача. Да, они слишком многочисленны, да, Танасио, их тысячи тысяч, тогда как нас… И оттого ты так задумчив, дорогой брат.
Бледный, сосредоточенный стоял на вышке горы
капитан Танасио, руководя прицелами своей батареи. Между выстрелами орудий он то и дело подносил бинокль к глазам, зорко оглядывая ведущую от леса, среди кукурузных полей, дорогу, По этому пути должно
было подойти к ним давно и страстно, ожидаемое войско королевича.
— Ура! — радостным шопотом произнес Игорь. — Ура, Мила! Там холмы впереди или гора, не знаю… И как раз на месте приходится… Если установит здесь батареи, они
будут бить без промаха по тем неприятельским злодейкам, причинившим столько непоправимого вреда нашим окопам за минувший день. Теперь только остается добраться до этой горы или до этого холма и тщательно произвести её разведку. A там во весь дух мчаться обратно к
капитану с донесением.
Выстрелы давно затихли, не замечалось больше никакой тревоги, И мучительное беспокойство за Милицу как-то сразу погасло в душе юноши. Теперь все его желания, все мысли сводились к одному: достигнуть возможно скорее русских окопов, сделать доклад
капитану о произведенной разведке и во весь дух мчаться обратно за его другом-Милицей, которая отдохнет, может
быть, и за время его отсутствия, действительно, отоспится.
Сначала он страшно обрадовался, что его командируют к генералу. Юноша помнил прекрасно, что сарай, в котором он оставил раненую девушку, находился всего в какой-нибудь полуверсте от горы. Стало
быть он, служа проводником командируемой туда батарее и доведя артиллеристов до холма, найдет возможность завернуть по дороге за дорогой раненой. И вот новое разочарование!
Капитан Любавин требовал его обратно сюда. И впервые недоброе чувство шевельнулось на миг в сердце Игоря.
— Нельзя, покудова приказа нет… Вишь
капитан сюда бежит. Небось сказано
будет, когда придет время.
Что-то знакомое показалось Милице в бледноме тще этого офицера… Знакомое и дорогое… Да ведь это
капитан Любавин! Это Павел Павлович! — подсказал ей внутренний голос. Неужели он опасно ранен? Может
быть смертельно? Но почему же он здесь лежит?.. Вот он движется… Вот опять… Действительно, в эту минуту приподнялась окровавленная голова и снова тяжело опустилась на землю…
Капитан Любавин
был в полном забытьи.
Неточные совпадения
На дороге обчистил меня кругом пехотный
капитан, так что трактирщик хотел уже
было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора.
Мало того, начались убийства, и на самом городском выгоне поднято
было туловище неизвестного человека, в котором, по фалдочкам, хотя и признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены временного отделения, как ни бились, не могли отыскать отделенной от туловища головы.
Я же, с своей стороны, изведав это средство на практике, могу засвидетельствовать, что не дальше, как на сих днях благодаря оному раскрыл слабые действия одного капитан-исправника, который и
был вследствие того представлен мною к увольнению от должности.
3) Великанов, Иван Матвеевич. Обложил в свою пользу жителей данью по три копейки с души, предварительно утопив в реке экономии директора. Перебил в кровь многих капитан-исправников. В 1740 году, в царствование кроткия Елисавет,
был уличен в любовной связи с Авдотьей Лопухиной, бит кнутом и, по урезании языка, сослан в заточение в чердынский острог.
Так, например, он говорит, что на первом градоначальнике
была надета та самая голова, которую выбросил из телеги посланный Винтергальтера и которую капитан-исправник приставил к туловищу неизвестного лейб-кампанца; на втором же градоначальнике
была надета прежняя голова, которую наскоро исправил Байбаков, по приказанию помощника городничего, набивши ее, по ошибке, вместо музыки вышедшими из употребления предписаниями.