— Что вы это говорите, Владимир Николаич! Этот немец, бедный, одинокий,
убитый человек — и вам его не жаль? Вам хочется дразнить его?
— Ты хотел убежать? Надень же шапку. Послушай, Хлебников, я теперь тебе не начальник, я сам — несчастный, одинокий,
убитый человек. Тебе тяжело? Больно? Поговори же со мной откровенно. Может быть, ты хотел бы убить себя? — спрашивал Ромашов бессвязным шепотом.
Если толпа и при этом не расходится, начальник приказывает стрелять прямо в толпу, в кого попало, и солдаты стреляют и по улице падают раненые и
убитые люди, и тогда толпа обыкновенно разбегается, и войска по приказанию начальников захватывают тех, которые представляются им главными зачинщиками, и отводят их под стражу.
— Да, вы. Вы воображаете, что во мне все наполовину притворно, потому что я художник; что я не способен не только ни на какое дело, — в этом, вы, вероятно, правы, — но даже ни к какому истинному, глубокому чувству; что я и плакать-то искренно не могу, что я болтун и сплетник, — и все потому, что я художник. Что же мы после этого за несчастные, Богом
убитые люди? Вы, например, я побожиться готов, не верите в мое раскаяние.
Неточные совпадения
Он был бледный,
убитый, в том бесчувственно-страшном состоянии, в каком бывает
человек, видящий перед собою черную, неотвратимую смерть, это страшилище, противное естеству нашему…
— Нет, — ответил Самгин и пошел быстрее, но через несколько шагов девушка обогнала его, ее, как ребенка, нес на руках большой, рыжебородый
человек. Трое, спешным шагом, пронесли
убитого или раненого, тот из них, который поддерживал голову его, — курил. Сзади Самгина кто-то тяжело, точно лошадь, вздохнул.
Он припомнил всё, что говорилось о Протопопове:
человек политически неопределенный и даже не очень грамотный, но ловкий, гибкий, бойкий, в его бойкости замечают что-то нездоровое. Провинциал, из мелких симбирских дворян, владелец суконной фабрики, наследовал ее после смерти жандармского генерала Сильверстова,
убитого в Париже поляком-революционером Подлевским. В общем —
человек мутный, ничтожный.
Мимо Самгина пронесли во двор
убитого солдата, — за руки держал его
человек с ватой в ухе, за ноги — студент Панфилов.
Он решил написать статью, которая бы вскрыла символический смысл этих похорон. Нужно рассказать, что в лице
убитого незначительного
человека Москва, Россия снова хоронит всех, кто пожертвовал жизнь свою борьбе за свободу в каторге, в тюрьмах, в ссылке, в эмиграции. Да, хоронили Герцена, Бакунина, Петрашевского,
людей 1-го марта и тысячи
людей,
убитых девятого января.