Неточные совпадения
Несколько мгновений
с недоумением рассматривал
он этот крестик — и вдруг слабо вскрикнул… Не то сожаление, не то радость изобразили
его черты. Подобное выражение являет
лицо человека, когда
ему приходится внезапно встретиться
с другим человеком, которого
он давно потерял из виду, которого нежно любил когда-то и который неожиданно возникает теперь перед
его взором, все тот же — и весь измененный годами.
Санин проворно снял сюртук
с лежавшего мальчика, расстегнул ворот, засучил рукава
его рубашки — и, вооружившись щеткой, начал изо всех сил тереть
ему грудь и руки. Панталеоне так же усердно тер другой — головной щеткой — по
его сапогам и панталонам. Девушка бросилась на колени возле дивана и, схватив обеими руками голову, не мигая ни одной векою, так и впилась в
лицо своему брату. Санин сам тер — а сам искоса посматривал на нее. Боже мой! какая же это была красавица!
Нос у ней был несколько велик, но красивого, орлиного ладу, верхнюю губу чуть-чуть оттенял пушок; зато цвет
лица, ровный и матовый, ни дать ни взять слоновая кость или молочный янтарь, волнистый лоск волос, как у Аллориевой Юдифи в Палаццо-Питти, — и особенно глаза, темно-серые,
с черной каемкой вокруг зениц, великолепные, торжествующие глаза, — даже теперь, когда испуг и горе омрачили
их блеск…
— Эмиль! Что такое? Эмиль! — послышалось за дверью — и в комнату проворными шагами вошла опрятно одетая дама
с серебристо-седыми волосами и смуглым
лицом. Мужчина пожилых лет выступал за нею следом; голова служанки мелькнула у
него за плечами.
— Вы уходите, — начала она, ласково заглядывая
ему в
лицо, — я вас не удерживаю, но вы должны непременно прийти к нам сегодня вечером, мы вам так обязаны — вы, может быть, спасли брата — мы хотим благодарить вас — мама хочет. Вы должны сказать нам, кто вы, вы должны порадоваться вместе
с нами…
Даже старик Панталеоне, который, прислонясь плечом к притолке двери и уткнув подбородок и рот в просторный галстух, слушал важно,
с видом знатока, — даже тот любовался
лицом прекрасной девушки и дивился
ему — а, кажется, должен был
он к
нему привыкнуть!
Она оттеняла каждое
лицо и отлично выдерживала
его характер, пуская в ход свою мимику, унаследованную ею вместе
с итальянскою кровью; не щадя ни своего нежного голоса, ни своего прекрасного
лица, она — когда нужно было представить либо выжившую из ума старуху, либо глупого бургомистра, — корчила самые уморительные гримасы, ежила глаза, морщила нос, картавила, пищала…
Он не успел еще одеться, как кельнер доложил
ему о приходе двух господ. Один из
них оказался Эмилем; другой, видный и рослый молодой мужчина,
с благообразнейшим
лицом, был герр Карл Клюбер, жених прекрасной Джеммы.
Кончилось тем, что и
он словно замер — и сидел неподвижно, как очарованный, и всеми силами души своей любовался картиной, которую представляли
ему и эта полутемная комната, где там и сям яркими точками рдели вставленные в зеленые старинные стаканы свежие, пышные розы — и эта заснувшая женщина
с скромно подобранными руками и добрым, усталым
лицом, окаймленным снежной белизной подушки, и это молодое, чутко-настороженное и тоже доброе, умное, чистое и несказанно прекрасное существо
с такими черными глубокими, залитыми тенью и все-таки светившимися глазами…
Это был очень молодой белобрысый человек,
с довольно приятными и даже симпатическими чертами
лица; но выпитое
им вино исказило
их:
его щеки подергивало, воспаленные глаза блуждали и приняли выражение дерзостное.
— Было у меня одно
лицо — мы
с ним объяснились — и мы… мы пришли к самому удовлетворительному результату.
Он стал прощаться
с Джеммой. Вспомнилось
ему почему-то расставание Ленского
с Ольгой в «Онегине».
Он крепко стиснул ей руку и попытался заглянуть ей в
лицо — но она слегка отворотилась и высвободила свои пальцы.
Оба офицера скоро показались под
его сводами;
их сопровождал небольшой плотненький человечек
с флегматическим, почти заспанным
лицом — военный доктор.
Он помялся на месте — и нерешительно протянул руку вперед. Санин быстро приблизился к
нему — и пожал ее. Оба молодых человека
с улыбкой поглядели друг на друга — и
лица у обоих покрылись краской.
— Вы дрались сегодня на дуэли, — заговорила она
с живостью и обернулась к
нему всем своим прекрасным, стыдливо вспыхнувшим
лицом, — а какой глубокой благодарностью светились ее глаза! — И вы так спокойны? Стало быть, для вас не существует опасности?
И действительно: не успел
он войти в свою комнату, не успел сесть перед письменным столом, как, облокотясь об этот самый стол обеими руками и прижав обе ладони к
лицу, —
он горестно и глухо воскликнул: «Я ее люблю, люблю безумно!» — и весь внутренне зарделся, как уголь,
с которого внезапно сдули наросший слой мертвого пепла.
Джемма схватила
его руку и,
с спокойной решительностью подав
ему свою, посмотрела прямо в
лицо своему бывшему жениху… Тот прищурился, съежился, вильнул в сторону — и, пробормотав сквозь зубы: «Обычный конец песенки!» (Das alte Ende vom Liede!) — удалился той же щегольской, слегка подпрыгивающей походкой.
Прошло еще мгновенье — и оба преступника — Санин и Джемма — уже лежали на коленях у ног ее, и она клала
им поочередно свои руки на головы; прошло другое мгновенье — и
они уже обнимали и целовали ее, и Эмиль,
с сияющим от восторга
лицом, вбежал в комнату и тоже бросился к тесно сплоченной группе.
Санин
с первого дня знакомства пришелся по нутру фрау Леноре; свыкшись
с мыслию, что
он будет ее зятем, она уже не находила в ней ничего особенно неприятного, хотя и считала долгом сохранять на
лице своем несколько обиженное… скорей озабоченное выражение.
Широкое, желтоватое
лицо, маленькие свиные глазки
с белыми ресницами и бровями, короткий, плоский нос, крупные, словно склеенные губы, круглый, безволосый подбородок — и это выражение всего
лица, кислое, ленивое и недоверчивое — да точно: это
он, это Ипполит Полозов!
Как некий триумфатор высадился Полозов и начал подниматься по устланной коврами и благовонной лестнице. К
нему подлетел человек, тоже отлично одетый, но
с русским
лицом —
его камердинер. Полозов заметил
ему, что впредь будет всегда брать
его с собою, ибо, накануне, во Франкфурте,
его, Полозова, оставили на ночь без теплой воды! Камердинер изобразил ужас на
лице — и, проворно наклонясь, снял
с барина калоши.
Марья Николаевна вдруг засмеялась, засмеялась до красноты всего
лица, поднесла платок к губам, встала
с кресла и, покачиваясь, как усталая, подошла к Санину и протянула
ему руку.
Он раскланялся и направился к двери.
И в то же время этот «добрый малый» шел рядом
с ним кошачьей походкой, слегка прислоняясь к
нему, и заглядывал
ему в
лицо; и шел
он в образе молодого женского существа, от которого так и веяло тем разбирающим и томящим, тихим и жгучим соблазном, каким способны донимать нашего брата — грешного, слабого мужчину, одни — и то некоторые и то не чистые, а
с надлежащей помесью — славянские натуры!
Надо вам сказать, что
он был ужасно ученый и престрогий человек, из швейцарцев — и
с таким энергическим
лицом!
Вот что думал Санин, ложась спать; но что
он подумал на следующий день, когда Марья Николаевна нетерпеливо постучала коралловой ручкой хлыстика в
его дверь, когда
он увидел ее на пороге своей комнаты —
с шлейфом темно-синей амазонки на руке,
с маленькой мужской шляпой на крупно заплетенных кудрях,
с откинутым на плечо вуалем,
с вызывающей улыбкой на губах, в глазах, на всем
лице, — что
он подумал тогда — об этом молчит история.
Он прячется от старика, но не может избегнуть встречи
с ним в коридоре — и встает перед
ним раздраженное
лицо под взвившимся кверху седым хохлом; горят, как уголья, старческие глаза — и слышатся грозные восклицания и проклятия: «Maledizione!» [Проклятье! (ит.).], слышатся даже страшные слова: «Codardo! Infame traditore!» [Трус!
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий
его должен всегда сохранять в
лице своем значительную мину. Говорит басом
с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Городничий (в сторону,
с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да
с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят,
с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь,
с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
По правую сторону
его жена и дочь
с устремившимся к
нему движеньем всего тела; за
ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за
ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за
ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой
с самым сатирическим выраженьем
лица, относящимся прямо к семейству городничего.
Черты
лица его грубы и жестки, как у всякого, начавшего тяжелую службу
с низших чинов.
Спустили
с возу дедушку. // Солдат был хрупок на ноги, // Высок и тощ до крайности; // На
нем сюртук
с медалями // Висел, как на шесте. // Нельзя сказать, чтоб доброе //
Лицо имел, особенно // Когда сводило старого — // Черт чертом! Рот ощерится. // Глаза — что угольки!