Неточные совпадения
Над самой гостиницей и над садом веяли флаги; студенты сидели за столами под обстриженными липками; огромный бульдог лежал под одним из столов;
в стороне,
в беседке из плюща, помещались музыканты и усердно играли, то и дело подкрепляя
себя пивом.
Чуть не смеясь от избытка приятных и игривых чувств, я нырнул
в постель и уже закрыл было глаза, как вдруг мне пришло на ум, что
в течение вечера я ни разу не вспомнил о моей жестокой красавице… «Что же это значит? — спросил я самого
себя. — Разве я не влюблен?» Но, задав
себе этот вопрос, я, кажется, немедленно заснул, как дитя
в колыбели.
Я оделся; мы вышли
в садик, сели на лавочку, велели подать
себе кофе и принялись беседовать.
Воротясь домой, она тотчас ушла к
себе в комнату и появилась только к самому обеду, одетая
в лучшее свое платье, тщательно причесанная, перетянутая и
в перчатках.
На следующее утро я опять пошел
в Л. Я уверял
себя, что мне хочется повидаться с Гагиным, но втайне меня тянуло посмотреть, что станет делать Ася, так же ли она будет «чудить», как накануне.
К вечеру она несколько раз непритворно зевнула и рано ушла к
себе. Я сам скоро простился с Гагиным и, возвратившись домой, не мечтал уже ни о чем: этот день прошел
в трезвых ощущениях. Помнится, однако, ложась спать, я невольно промолвил вслух...
Прошли целые две недели. Я каждый день посещал Гагиных. Ася словно избегала меня, но уже не позволяла
себе ни одной из тех шалостей, которые так удивили меня
в первые два дня нашего знакомства. Она казалась втайне огорченной или смущенной; она и смеялась меньше. Я с любопытством наблюдал за ней.
Я не отдавал
себе отчета
в том, что во мне происходило; одно чувство было мне ясно: нежелание видеться с Гагиными.
Я отдал
себя всего тихой игре случайности, набегавшим впечатлениям: неторопливо сменяясь, протекали они по душе и оставили
в ней, наконец, одно общее чувство,
в котором слилось все, что я видел, ощутил, слышал
в эти три дня, — все: тонкий запах смолы по лесам, крик и стук дятлов, немолчная болтовня светлых ручейков с пестрыми форелями на песчаном дне, не слишком смелые очертания гор, хмурые скалы, чистенькие деревеньки с почтенными старыми церквами и деревьями, аисты
в лугах, уютные мельницы с проворно вертящимися колесами, радушные лица поселян, их синие камзолы и серые чулки, скрипучие, медлительные возы, запряженные жирными лошадьми, а иногда коровами, молодые длинноволосые странники по чистым дорогам, обсаженным яблонями и грушами…
Дома я нашел записку от Гагина. Он удивлялся неожиданности моего решения, пенял мне, зачем я не взял его с
собою, и просил прийти к ним, как только я вернусь. Я с неудовольствием прочел эту записку, но на другой же день отправился
в Л.
Как только Татьяна умерла, отец взял Асю к
себе в дом.
Он и прежде изъявил желание иметь ее при
себе, но Татьяна ему и
в этом отказала.
Представьте же
себе, что должно было произойти
в Асе, когда ее взяли к барину.
Он не баловал ее, то есть не нянчился с нею; но он любил ее страстно и никогда ничего ей не запрещал: он
в душе считал
себя перед ней виноватым.
Вдруг мне пришла благая мысль: выйти
в отставку, поехать за границу на год или на два и взять Асю с
собою.
Мне стало очень жаль ее; теперь я многое понимал
в ней, что прежде сбивало меня с толку: ее внутреннее беспокойство, неуменье держать
себя, желание порисоваться — все мне стало ясно.
Отправляясь на следующий день к Гагиным, я не спрашивал
себя, влюблен ли я
в Асю, но я много размышлял о ней, ее судьба меня занимала, я радовался неожиданному нашему сближению. Я чувствовал, что только с вчерашнего дня я узнал ее; до тех пор она отворачивалась от меня. И вот, когда она раскрылась, наконец, передо мною, каким пленительным светом озарился ее образ, как он был нов для меня, какие тайные обаяния стыдливо
в нем сквозили…
— Я сама не знаю иногда, что у меня
в голове, — продолжала Ася с тем же задумчивым видом. — Я иногда самой
себя боюсь, ей-богу. Ах, я хотела бы… Правда ли, что женщинам не следует читать много?
Я не хотел заглядывать
в самого
себя.
Я пришел к
себе в комнату, сел и задумался. Сердце во мне сильно билось. Несколько раз перечел я записку Аси. Я посмотрел на часы: и двенадцати еще не было.
Уверяю вас, мы с вами, благоразумные люди, и представить
себе не можем, как она глубоко чувствует и с какой невероятной силой высказываются
в ней эти чувства; это находит на нее так же неожиданно и так же неотразимо, как гроза.
— Вы, повторяю, благородный человек, — проговорил он, — но что же теперь делать? Как? она сама хочет уехать, и пишет к вам, и упрекает
себя в неосторожности… и когда это она успела написать? Чего ж она хочет от вас?
«Что я такое говорю?» — думал я про
себя, и мысль, что я безнравственный обманщик, что Гагин знает о нашем свидании, что все искажено, обнаружено, — так и звенела у меня
в голове.
Наедине с ней
в той глухой, едва освещенной комнате у меня достало силы, достало духа — оттолкнуть ее от
себя, даже упрекать ее…
Она была так близка, она пришла ко мне с полной решимостью,
в полной невинности сердца и чувств, она принесла мне свою нетронутую молодость… и я не прижал ее к своей груди, я лишил
себя блаженства увидать, как ее милое лицо расцвело бы радостью и тишиною восторга…
«Куда могла она пойти, что она с
собою сделала?» — восклицал я
в тоске бессильного отчаяния… Что-то белое мелькнуло вдруг на самом берегу реки. Я знал это место; там, над могилой человека, утонувшего лет семьдесят тому назад, стоял до половины вросший
в землю каменный крест с старинной надписью. Сердце во мне замерло… Я подбежал к кресту: белая фигура исчезла. Я крикнул: «Ася!» Дикий голос мой испугал меня самого — но никто не отозвался…
—
В другое время, — возразил он, тихо потянув к
себе раму, —
в другое время, а теперь прощайте.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется только, что близко; а вы вообразите
себе, что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас
в свои объятия.
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко мне на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «
в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «Ну, — думаю
себе, — верно, нашел беспорядки по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек
в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми
себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести
себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность
в поступках.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же время говорит про
себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)