Неточные совпадения
«Вот
и думай. Экая свинья
какая. Не может подождать. Попытаюсь еще».
— Да ты сам, Женя, брал при мне,
и именно двенадцатирублевые, — сказала жена, сконфуженная, огорченная
и готовая плакать. — Я
и сама не знаю,
как они меня обморочили, — говорила она, — гимназисты. Красивый молодой человек, казался такой комильфотный.
— Не хочу с тобой говорить, — сказала жена
и ушла в свою комнату
и стала вспоминать,
как в ее семье не хотели выдавать ее замуж, считая мужа ее гораздо ниже по положению,
и как она одна настояла на этом браке; вспомнила про своего умершего ребенка, равнодушие мужа к этой потере
и возненавидела мужа так, что подумала о том,
как бы хорошо было, если бы он умер.
И Евгений Михайлович рассказал всем с большим негодованием, — в рассказ его включала подробности его жена, —
как надули его жену бессовестные гимназисты.
Иван Миронов торговал тем, что покупал на дровяных складах одну сажень дров, развозил ее по городу
и выкладывал так, что из сажени выходило 5 четверок, которые он продавал за ту же цену,
какую стоила четверть на дровяном дворе.
Он всё попадал на опытных городских жителей, которые знали обычные проделки мужиков, продающих дрова,
и не верили тому, что он привез,
как он уверял, дрова из деревни.
Половой схватил Ивана Миронова,
и тут же явился городовой. Выслушав,
как начальник, в чем дело, он тотчас же решил его.
Сколько
и как слезно ни умолял Иван Миронов Евгения Михайловича признать свой купон
и дворника подтвердить его слова,
и Евгений Михайлович
и дворник стояли на своем: никогда не брали дров с возов.
И городовой свел назад в участок Ивана Миронова, обвиняемого в подделке купона.
Адвокат взялся за дело не столько из-за денег, которые он мог получить, сколько из-зa того, что поверил Ивану
и был возмущен тем,
как бессовестно обманули мужика.
У него здесь, в городе, жен,
и не таких,
как его нехалява, было сколько хочешь.
И он всё больше
и больше уверялся, что деревенские живут без понятия,
как звери лесные, здесь же — настоящие люди.
И мужики дорогой, пьяные, рассказали ему,
как они свели лошадей у мужика.
Иван Миронов сходил к Свентицкому
как будто наниматься, а только затем, чтобы высмотреть
и узнать всё.
И узнав всё: что караульщика нет, что лошади в денниках, в конюшне, — подвел воров
и сделал всё дело.
Прокофий,
как говорили все, после острога опустился, стал лениться работать, стал пить
и скоро попался в воровстве одежи у мещанки
и попал опять в острог.
Узнав от Марии Васильевны про поступок молодого Смоковникова, Введенский не мог не почувствовать удовольствия, найдя в этом случае подтверждение своих предположений о безнравственности людей, лишенных руководства церкви,
и решил воспользоваться этим случаем,
как он старался себя уверить, для показания той опасности, которая угрожает всем отступающим от церкви, — в глубине же души для того, чтобы отомстить гордому
и самоуверенному атеисту.
— Да, очень грустно, очень грустно, — говорил отец Михаил Введенский, поглаживая рукой гладкие бока наперсного креста. — Я очень рад, что вы передали дело мне; я,
как служитель церкви, постараюсь не оставить молодого человека без наставлений, но
и постараюсь
как можно более смягчить назидание.
«Да, я сделаю так,
как подобает моему званию», говорил себе отец Михаил, думая, что он, совершенно забыв недоброжелательство к себе отца, имеет в виду только благо
и спасение юноши.
Мать Мити, узнав про это, выпытала вою правду у сына
и побежала в магазин фотографических принадлежностей. Она заплатила 12 рублей 50 копеек хозяйке
и уговорила ее скрыть имя гимназиста. Сыну же велела всё отрицать
и ни в
каком случае не признаваться отцу.
— Я считаю недостойным себя говорить с таким господином,
как вы, — проговорил отец Михаил, оскорбленный последними словами Смоковникова в особенности потому, что он знал, что они справедливы. Он прошел полный курс духовной академии
и потому давно уже не верил в то, что исповедывал
и проповедывал, а верил только в то, что все люди должны принуждать себя верить в то, во что он принуждал себя верить.
Жизнь в шалаше, особенно после того,
как стала поспевать грушевка
и с барского гумна караульщики принесли большущие вязанки свежей, из-под молотилки, соломы, была очень приятна Василью.
Пошутит с ними Василий, отдаст,
как какая приглянется, побольше или поменьше яблок за яйца или копеечки —
и опять лежи; только сходи позавтракать, пообедать, поужинать.
Рубаха на Василье была одна розовая ситцевая,
и та в дырах, на ногах ничего не было, но тело было сильное, здоровое,
и, когда котелок с кашей снимали с огня, Василий съедал за троих, так что старик-караульщик только дивился на него. По ночам Василий не спал
и либо свистал, либо покрикивал
и,
как кошка, далеко в темноте видел. Paз забрались с деревни большие ребята трясти яблоки. Василий подкрался
и набросился на них; хотели они отбиться, да он расшвырял их всех, а одного привел в шалаш
и сдал хозяину.
Целый день Василий видел,
как господа
и барышни играли, ездили кататься, гуляли, а по вечерам
и ночам играли на фортепьяно, на скрипке, пели, танцовали.
Видел он,
как барышни с студентами сидели на окнах
и ласкались
и потом одни шли гулять в темные липовые аллеи, куда только полосами
и пятнами проходил лунный свет.
Видел он,
как бегали слуги с едой
и питьем
и как повара, прачки, приказчики, садовники, кучера — все работали только затем, чтобы кормить, поить, веселить господ.
И Василий стал всё больше
и больше думать о том,
как бы сделать, чтобы сразу захватить побольше денег. Стал он вспоминать,
как он прежде пользовался,
и решил, что не так надо делать, что надо не так,
как прежде, ухватить где плохо лежит, а вперед обдумать, вызнать
и сделать чисто, чтобы никаких концов не оставить. К рожеству богородицы сняли последнюю антоновку. Хозяин попользовался хорошо
и всех караульщиков
и Василья расчел
и отблагодарил.
Между тем Иван Миронов стал ловким, смелым
и успешным конокрадом. Афимья, его жена, прежде ругавшая его за плохие дела,
как она говорила, теперь была довольна
и гордилась мужем, тем, что у него тулуп крытый
и у ней самой полушалок
и новая шуба.
Так он
и захватил в Колотовке из ночного
каких попало лошадей.
Рассказал,
как его напоил
и подговорил Иван Миронов
и как обещался нынче прийти за лошадьми в лес.
Ивана Миронова вывели
и стали допрашивать. Степан Пелагеюшкин, высокий, сутуловатый, длиннорукий мужик, с орлиным носом
и мрачным выражением лица, первый стал допрашивать. Степан был мужик одинокий, отбывший воинскую повинность. Только что отошел от отца
и стал справляться,
как у него увели лошадь. Проработав год в шахтах, Степан опять справил двух лошадей. Обеих увели.
Судей поразило в Степане выражение совершенного спокойствия, с которым он рассказывал про свой поступок
и про то,
как били Ивана Миронова
и как он прикончил его.
Степан действительно не видел ничего страшного в этом убийстве. Ему на службе пришлось расстреливать солдата,
и,
как тогда, так ж при убийстве Ивана Миронова, он не видал ничего страшного. Убили, так убили. Нынче его, завтра меня.
Мещанин этот богатый отбил у соседнего мужика жену
и жил с ней
как с работницей
и женой.
Степан знал всё это дело —
как обидел мещанин мужика,
как эта скверная бабенка ушла от мужа
и теперь разъелась
и потная сидела за чаем
и из милости угостила чаем
и Степана. Проезжих никого не было. Степана оставили ночевать на кухне.
Как раз он вышел,
и за дверью щелкнула щеколда.
И,
как это всегда бывает, на нее же наваливали все дела,
какие нужны были,
и ее же все трое
и ругали
и даже бил зять в пьяном виде.
Она всё переносила молча
и с кротостью,
и, тоже
как всегда бывает, чем больше у ней было дела, тем больше она успевала делать.
Хромой портной был человек умный
и наблюдательный, по своей должности много видавший разных людей
и, вследствие своей хромоты, всегда сидевший
и потому расположенный думать. Прожив у Марии Семеновны неделю, не мог надивиться на ее жизнь. Один раз она пришла к нему в кухню, где он шил, застирать полотенцы
и разговорилась с ним об его житье,
как брат его обижал,
и как он отделился от него.
— Лучше не менять, а
как живешь, так
и живи, — сказала Мария Семеновна.
— Да я
и то на тебя, Мария Семеновна, дивлюсь,
как ты всё одна да одна во все концы на людей хлопочешь. А от них добра, я вижу, мало.
Петр Николаич изменился к народу,
и народ изменился к нему. Не прошло
и года,
как они срубили 27 дубов
и сожгли не застрахованную ригу
и гумно. Петр Николаич решил, что жить с здешним народом нельзя.
В это же время Ливенцовы искали управляющего на свои именья,
и предводитель рекомендовал Петра Николаича,
как лучшего хозяина в уезде. Именья Ливенцовские, огромные, не давали ничего дохода,
и крестьяне пользовались всем. Петр Николаич взялся привести всё в порядок
и, отдав свое имение в аренду, переехал с женой в дальнюю поволжскую губернию.
Пришла весна,
и крестьяне,
как они делали это в прежние года, выпустили скотину на барские луга.
Петр Николаич вышел к ним с ружьем зa плечами (он только что вернулся с объезда)
и объявил им, что скотину он отдаст не иначе,
как по уплате 50 копеек с рогатой
и 10 с овцы.
В селе, из которого был портной, пять богатых крестьян снимали у помещика за 1100 рублей 105 десятин пахотной, черной,
как деготь, жирной земли
и раздавали ее мужичкам же, кому по 18, кому по 15 рублей. Ни одна земля не шла ниже двенадцати. Так что барыш был хороший. Сами покупщики брали себе по пяти десятин,
и земля эта приходилась им даром. Умер у этих мужиков товарищ,
и предложили они хромому портному итти к ним в товарищи.
И стали к портному
и к Ивану ходить,
и стали понимать,
и поняли,
и бросили курить, пить, ругаться скверными словами, стали друг другу помогать.
И перестали ходить в церковь
и снесли попу иконы.
И стало таких дворов 17. Всех 65 душ.
И испугался священник
и донес архиерею. Архиерей подумал,
как быть,
и решил послать в село архимандрита Мисаила, бывшего законоучителем в гимназии.
Архиерей посадил Мисаила с собой
и стал говорить о том,
какие новости проявились в его епархии.
Мисаил был рад себя заявить. Но,
как человек небогатый, попросил денег на расходы поездки
и, опасаясь противодействия грубого народа, попросил еще распоряжения губернатора о том, чтобы местная полиция в случае надобности оказывала ему содействие.
И в этот день, в то время
как Мисаил закусывал семгой
и сигом с благочинным
и приехавшим из города инспектором, в селе сделалась свалка.