Неточные совпадения
Для того, чтобы этого не было, нужно только одно — то самое, что высказывалось всеми мудрецами мира и что вложено в душу всех
людей, — целомудрие,
стремление к наибольшему целомудрию.
Человеку, как животному, нужно бороться с другими существами и плодиться, чтобы увеличить свою породу; но как разумному, любящему существу, ему нужно не бороться с другими существами, а любить всех, и не плодиться, чтобы увеличить свою породу, а быть целомудренным. Из соединения этих двух противных
стремлений:
стремления к борьбе и к половой похоти и
стремления к любви и целомудрию, и слагается жизнь
человека такою, какою она должна быть.
Христианское учение не дает одинаких правил для всех; оно во всем только указывает то совершенство, к которому надо приближаться; то же и в половом вопросе: совершенство — это полное целомудрие.
Люди же, не понимая христианского духа, хотят общего для всех правила. Вот для таких
людей и выдуман церковный брак. Церковный брак вовсе не христианское учреждение, потому что, разрешая в известных условиях половое общение, оно отступает от христианского требования:
стремления к всё большему и большему целомудрию.
Когда на бракосочетание смотрят как на освобождение со времени совершения брака от
стремления к целомудрию, то брак становится не средством ограничения похоти, а, напротив, поощрением ее. К сожалению, именно так и смотрит на брак большинство
людей.
Только те, которые верят, что служение богу состоит в
стремлении к лучшей жизни, отличаются от первых — тем, что признают иную, неизмеримо высшую основу, соединяющую всех благомыслящих
людей в невидимую церковь, которая одна может быть всеобщею.
Если же
человек, кроме того что он непосредственно делает для достижения божьего благоволения, то есть, кроме доброго поведения, старается еще сделать себя достойным, посредством известных формальностей, сверхъестественной помощи и с этой целью, посредством исполнения обрядов, которые не имеют никакой непосредственной цены, думает сделать себя более восприимчивым к нравственному настроению и достижению своих добрых
стремлений, то он рассчитывает на нечто сверхъестественное для исправления своей естественной слабости.
И понимая так превратно учение Христа,
люди, не желающие ему следовать, делают одно из двух: или, признавая совершенство недостижимым (что совершенно справедливо), откидывают всё учение как неисполнимую мечту (это делается светскими
людьми), или, что самое вредное и распространенное и делалось и делается большинством
людей, считающих себя христианами, это — то, чтобы, признавая совершенство недостижимым, исправлять, то есть извращать, учение и вместо истинного христианского учения, состоящего в вечном
стремлении к божескому совершенству, исполнять правила, называемые христианскими, но большей частью прямо противные христианству.
Истинная сила
человека не в порывах, а в ненарушимом, спокойном
стремлении к добру, которое он устанавливает в мыслях, выражает в словах и проводит в поступках.
Если же бы они этого не сделали, и сознание возвышенного назначения
человека не оказало бы никакого действия, и телесная жизнь приобрела бы, от
стремления к наслаждению, будто бы совпадающему с назначением, некоторую силу, то нравственная жизнь исчезла бы безвозвратно.
Те же, которые более других приблизились к истинной философии, поняли, что всеобщее благо — предмет
стремления всех
людей — не должно заключаться ни в одной из частных вещей, которыми могут владеть только одни и которые, будучи разделены, скорее огорчают их обладателя отсутствием недостающей части, чем доставляют наслаждение той частью, которая ему принадлежит.
В описываемую нами эпоху, когда ни одно из смешных и, конечно, скоропреходящих
стремлений людей, лишенных серьезного смысла, не проявлялось с нынешнею резкостью, когда общество слепо верило Белинскому, даже в том, например, что «самый почтенный мундир есть черный фрак русского литератора», добрые люди из деморализованных сынов нашей страны стремились просто к добру.
Было много подобных развлечений, казалось, что все люди — деревенские в особенности — существуют исключительно для забав гостиного двора. В отношении к человеку чувствовалось постоянное желание посмеяться над ним, сделать ему больно, неловко. И было странно, что книги, прочитанные мною, молчат об этом постоянном, напряженном
стремлении людей издеваться друг над другом.
Неточные совпадения
Стародум. Льстец есть тварь, которая не только о других, ниже о себе хорошего мнения не имеет. Все его
стремление к тому, чтоб сперва ослепить ум у
человека, а потом делать из него, что ему надобно. Он ночной вор, который сперва свечу погасит, а потом красть станет.
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, того, что называют сердцем, того
стремления, которое заставляет
человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
Самая полнота и средние лета Чичикова много повредят ему: полноты ни в каком случае не простят герою, и весьма многие дамы, отворотившись, скажут: «Фи, такой гадкий!» Увы! все это известно автору, и при всем том он не может взять в герои добродетельного
человека, но… может быть, в сей же самой повести почуются иные, еще доселе не бранные струны, предстанет несметное богатство русского духа, пройдет муж, одаренный божескими доблестями, или чудная русская девица, какой не сыскать нигде в мире, со всей дивной красотой женской души, вся из великодушного
стремления и самоотвержения.
Ее случайно увидел некто Одинцов, очень богатый
человек лет сорока шести, чудак, ипохондрик, [Ипохондрия — психическое заболевание, выражающееся в мнительности и
стремлении преувеличить свои болезненные ощущения; мрачность.] пухлый, тяжелый и кислый, впрочем не глупый и не злой; влюбился в нее и предложил ей руку.
Но тут он почувствовал, что это именно чужие мысли подвели его к противоречию, и тотчас же напомнил себе, что
стремление быть на виду, показывать себя большим
человеком — вполне естественное
стремление и не будь его — жизнь потеряла бы смысл.