Неточные совпадения
Главная разница между истинной верой и ложной та, что при ложной вере человек хочет, чтобы
за его жертвы и молитвы бог угождал человеку. При истинной же вере человек хочет только
одного: научиться угождать богу.
Один индийский мудрец говорил: «Как мать бережет свое единственное детище, ухаживает
за ним, оберегает его и воспитывает его, так и ты, всякий человек, расти, воспитывай и оберегай в себе самое дорогое, что есть на свете: любовь к людям и ко всему живому». Этому учат все веры: и браминская, и буддийская, и еврейская, и китайская, и христианская, и магометанская. И потому самое нужное на свете это — выучиться любить.
Пришли две женщины к старцу
за поучением.
Одна считала себя великой грешницей. Она в молодости изменила мужу и не переставая мучилась. Другая же, прожив всю жизнь по закону, ни в каком особенном грехе не упрекала себя и была довольна собою.
Старец расспросил обеих женщин об их жизни.
Одна со слезами призналась ему в своем великом грехе. Она считала свой грех столь великим, что не ожидала
за него прощения; другая же сказала, что не знает
за собой никаких особенных грехов. Старец сказал первой...
Но люди так устроили свою жизнь, что
одни, сами ничего не работая, заставляют других
за себя работать, и, скучая от этого, выдумывают всякие глупости и гадости, чтобы занять себя; другие же люди работают через силу и скучают работой, главное, оттого, что им приходится работать не на себя, а на других.
Одни люди заставляют других притворяться, что они делают охотно то, что им предписано, угрожая всякого рода насилием
за прекращение этого притворства, и вполне уверены, что они делают нечто полезное и даже достойное восхваления всеми людьми, даже и теми, кого они насилуют.
Не
один Христос, но все мудрецы мира, и брамины, и буддисты, и таосисты, и мудрецы греческие, учили тому, что разумным людям надо не злом, а добром платить
за зло. Но те люди, которые сами живут насилием, говорят, что этого нельзя, что от этого жизнь будет не лучше, а хуже. И они правы для себя, но не для насилуемых. В мирском отношении для них действительно будет хуже, но для всех будет лучше.
Трудно найти в наше время человека, который
за самые большие выгоды, деньги или даже для того, чтобы избавиться от самой большой беды, решился бы убить беззащитного человека. А между тем при смертных казнях самые кроткие, миролюбивые люди признают необходимость убийства людей и участвуют в них составлением законов, судами, военной службой. Отчего это? Оттого, что люди эти подпали суеверию о том, что
одни люди могут распоряжаться жизнями других людей.
Ни
один человек не может быть ни орудием, ни целью. В этом состоит его достоинство. И как он не может располагать собою ни
за какую цену (что было бы противно его достоинству), так же не имеет он права распоряжаться жизнями других людей, то есть он обязан в действительности признать достоинство человеческого звания в каждом человеке и потому должен выражать это уважение к каждому человеку.
Они же, услышавши то и будучи обличаемы совестью, стали уходить
один за другим, начиная от старших до последних; и остался
один Иисус и женщина, стоящая посреди.
Учение любви, не допускающее насилия, не потому только важно, что человеку хорошо для себя, для своей души, терпеть зло и делать добро
за зло, но еще и потому, что только
одно добро прекращает зло, тушит его, не позволяет ему идти дальше. Истинное учение любви тем и сильно, что оно тушит зло, не давая ему разгораться.
Воздавайте добром
за зло, всем прощайте. Только тогда не будет зла на свете, когда все станут делать это. Может быть, у тебя недостанет силы делать так. Но знай, что только этого надо желать, этого
одного добиваться, потому что это
одно спасет нас от того зла, от которого мы все страдаем.
Так что, в сущности, все эти считающиеся столь важными вопросы — все сводятся к
одному: разумно или неразумно и потому нужно ли или не нужно воздавать злом
за зло?
Когда человек привык жить только для славы людской, то ему кажется трудным, если он не делает того, что все делают, прослыть глупым, невежественным или совсем дурным человеком. Но над всем, что трудно, надо работать. А над этим делом надо работать с двух сторон:
одно — учиться презирать суждения людей, и другое — учиться жить для делания таких дел, которые, хотя бы и осуждали
за них люди, всегда хорошо делать.
Человека никогда не будут хвалить все. Если он хороший, дурные люди будут находить в нем дурное и будут или смеяться над ним, или осуждать его. Если он дурной, хорошие не будут одобрять его. Для того, чтобы все хвалили человека, ему надо перед добрыми притворяться добрым, а перед дурными — дурным. Но тогда и те и другие угадают притворство, и те и другие будут презирать его.
Одно средство: быть добрым и не заботиться о мнении других, а награду
за свою жизнь искать не в мнении людском, а в себе.
Если мы сидим в движущемся корабле и смотрим на какую-нибудь вещь на этом же корабле, то мы не замечаем того, что плывем; если же мы посмотрим в сторону на то, что не движется вместе с нами, например на берег, то тотчас же заметим, что движемся. То же и в жизни. Когда все люди живут не так, как должно, то это незаметно нам, но стоит
одному опомниться и зажить по-божьи, и тотчас же становится явным то, как дурно живут остальные. Остальные же всегда гонят
за это того, кто живет не так, как они все.
Лжеучение государства состоит в признании себя соединенным с
одними людьми
одного народа,
одного государства и отделенным от остальных людей других народов, других государств. Люди мучают, убивают, грабят друг друга и самих себя из-за этого ужасного лжеучения. Освобождается же от него человек только тогда, когда признает в себе духовное начало жизни,
одно и то же во всех людях. Признавая это начало, человек уже не может верить в те человеческие учреждения, которые разъединяют то, что соединено богом.
Если бы два, три, четыре не защищались от
одного, это было бы странно, но все-таки возможно, и можно было бы сказать, что это от недостатка мужества, но если сто тысяч людей, сто тысяч деревень, миллион людей не нападают на тех немногих, от которых все страдают, будучи их рабами, то что это
за удивительное явление?
Лжеучение государства вредно уже
одним тем, что выдает ложь
за истину, но больше всего вредно тем, что приучает добрых людей делать дела, противные совести и закону бога: обирать бедных, судить, казнить, воевать и думать, что все эти дела не дурные.
Признавать эти постановления веры, установленные в
одном народе, но не составляющие всемирной религии,
за обязательные правила для служения богу есть религиозное заблуждение.
Покаяние человека, который истязует себя вместо того, чтобы, воспользовавшись своим настроением, поскорее изменить к лучшему свой образ жизни, это даром потраченный труд, и, кроме того, такое покаяние влечет
за собою еще то дурное последствие, что человек считает, что он
одним этим (покаянием) погасил список своих долгов и не заботится уже о самоусовершенствовании, которое
одно только и нужно.
Церковная вера учит не только тому, что покаяние согрешившего может очистить его, но тому, что молитвы других людей могут содействовать его благу в этой жизни и в будущей.
Один мальчик, ложась спать, просил няню продолжать игру с куклами, начатую им, пока он будет спать. Отношение церковных людей к богу такое же ребячье. Люди будут жить дурно, будут спать, а
за них будут молиться, будут продолжать игру.
Служители церквей всех исповеданий, в особенности в последнее время, стараются выставить себя сторонниками движения в христианстве: они делают уступки, желают исправить вкравшиеся в церковь злоупотребления, и говорят, что из-за злоупотреблений нельзя отрицать самого принципа христианской церкви, которая
одна только может соединить всех воедино и быть посредницей между людьми и богом.
Единственное объяснение той безумной жизни, противной сознанию лучших людей всех времен, которую ведут люди нашего времени, в том, что молодые поколения обучаются бесчисленным самым трудным предметам: о состоянии небесных тел, о состоянии земли
за миллионы лет, о происхождении организмов и т. п., не обучаются они только тому
одному, что всем и всегда нужно: тому, какой смысл человеческой жизни, как надо прожить ее, что думали об этом вопросе и как решили его мудрейшие люди всех веков.
Характер школьного преподавания — сухое, тупоумное педантство. Это почти неизбежно так по самой сущности дела. Кому не надоест 10—20 лет толковать год
за год всё
одно и то же? Учитель, профессор почти всегда занимается своим делом с отвращением и, для облегчения своей тоски, заменяет науку простой формалистикой. А вдобавок обыкновенно и глупеет от глупой скучности своего ремесла.
Для того, чтобы жизнь была не горем, а сплошною радостью, надо всегда быть добрым со всеми, — и людьми и животными. А чтобы быть всегда добрым, надо приучать себя к этому. А чтобы приучить себя к этому, надо не пропускать ни
одного своего недоброго поступка, не упрекнув себя
за него.
Не лучше ли радоваться тому, что бог дал нам власть не огорчаться тем, что с нами случается помимо нашей воли, и благодарить его
за то, что он подчинил нашу душу только тому, что в нашей власти — нашему разуму. Он ведь не подчинил нашей души ни родителям нашим, ни братьям, ни богатству, ни телу нашему, ни смерти. Он, по благости своей, подчинил ее
одному тому, что от нас зависит — нашим мыслям.
Переходы нашей жизни из
одного состояния в другое определяются не совершаемыми по нашей воле заметными нам поступками: браком, переменою места жительства или деятельности и т. п., но мыслями, которые приходят во время прогулки, среди ночи,
за едою, в особенности теми мыслями, которые, охватывая всё наше прошедшее, говорят нам: «Ты поступил так, но лучше было бы поступить иначе». И все наши дальнейшие поступки, как рабы, служат этим мыслям, исполняют их волю.
Мы часто думаем, что главная сила мира — сила вещественная. Мы думаем так потому, что тело наше, хочешь не хочешь, всегда чувствует такую силу. Сила же духовная, сила мысли нам кажется незначительной, и мы не признаем ее
за силу. А между тем в ней-то, в ней
одной истинная сила, изменяющая и нашу жизнь и жизнь всех людей.
И чем дальше он живет, тем всё больше и больше понимает он, что он не
один на свете и что надо либо, если есть сила, бороться с другими людьми
за то, что хочешь иметь, либо, если нет силы, покориться тому, что есть.
Паскаль говорит, что если бы мы видели себя во сне постоянно в
одном и том же положении, а наяву — в различных, то мы считали бы сон
за действительность, а действительность
за сон.
Как странно и смешно просить бога! Не просить надо, а исполнять его закон, быть им.
Одно разумное отношение к богу — это то, чтобы быть благодарным ему
за то благо, которое он дал мне, одухотворив меня собою.
Что ты мечешься, несчастный? Ты ищешь блага, бежишь куда-то, а благо в тебе. Нечего искать его у других дверей. Если благо не в тебе, то его нигде нет. Благо в тебе, в том, что ты можешь любить всех, — любить всех не
за что-нибудь, не для чего-нибудь, а для того, чтобы жить не своей
одной жизнью, а жизнью всех людей. Искать блага в мире, а не пользоваться тем благом, какое в душе нашей, всё равно что идти
за водой в далекую мутную лужу, когда рядом с горы бьет чистый ключ.