Неточные совпадения
Если бы
Христос не отступал от того учения, которое тогда считалось
истиной, мы бы не знали его великого учения.
Да, бог так же близок к нам, как он близок был тогда ко
Христу, и так же готов открыть
истину каждому из нас, кто только захочет всей своей жизнью служить ему.
Если бы мы только твердо держались того, чтобы соединяться с людьми в том, в чем мы согласны с ними, и не требовать от них согласия с тем, с чем они несогласны, мы бы были гораздо ближе к
Христу, чем те люди, которые, называя себя христианами, во имя
Христа отделяют себя от людей других вер, требуя от них согласия с тем, что ими считается
истиной.
«Соблазнам должно прийти в мир», — сказал
Христос. Я думаю, что смысл этого изречения тот, что познание
истины недостаточно для того, чтобы отвратить людей от зла и привлечь к добру. Для того, чтобы большинство людей узнало
истину, им необходимо, благодаря грехам, соблазнам и суевериям, быть доведенными до последней степени заблуждения и вытекающего из заблуждения страдания.
А для того, чтобы богатому любить не словом или языком, а делом и
истиной, надо давать просящему, как сказал
Христос. А если давать просящему, то как бы много имения ни было у человека, он скоро перестанет быть богат. А как только перестанет быть богат, так и случится с ним то самое, что
Христос сказал богатому юноше, то есть не будет уже того, что мешало богатому юноше идти за ним.
Заповедь о любви показывает два пути: путь
истины, путь
Христов, добра — путь жизни, и другой путь: путь обмана, путь лицемерия — путь смерти. И пусть страшно отречься от всякой защиты себя насилием, но мы знаем, что в этом отречении дорога спасения.
Начиная от Сократа до
Христа и от
Христа вплоть до тех людей, которые из века в век умирают за
истину, все мученики веры доказывают неправду этого рабского учения и громко говорят нам: «Мы тоже любили жизнь и всех людей, которыми жизнь наша была красна и которые умоляли нас прекратить борьбу.
Не превращается ли свободная вера в принудительное знание, когда
истина Христова становится авторитетом, материально воспринимаемым и не требующим подвига избрания?
— Я думаю… — начал, наконец, с расстановкою патер, — что всеблагое провидение в непременной заботе своей о торжестве единой
истиной Христовой и апостольской римско-католической церкви, дает нам в руки еще одно лишнее оружие для борьбы с схизматиками…
Неточные совпадения
Клима подавляло обилие противоречий и упорство, с которым каждый из людей защищал свою
истину. Человек, одетый мужиком, строго и апостольски уверенно говорил о Толстом и двух ликах
Христа — церковном и народном, о Европе, которая погибает от избытка чувственности и нищеты духа, о заблуждениях науки, — науку он особенно презирал.
— Ну-с, а вы как бы ответили Понтию Пилату?
Христос не решился сказать: «Аз есмь
истина», а вы — вы сказали бы?
И потому чистая
Истина христианства была приспособлена к обыденной человеческой жизни и искажена, было исправлено дело
Христа, как говорит Великий Инквизитор у Достоевского.
В ню же меру мерите, возмерится и вам, восклицает защитник и в тот же миг выводит, что
Христос заповедал мерить в ту меру, в которую и вам отмеряют, — и это с трибуны
истины и здравых понятий!
Насчет же «
Христова лжеподобия» и того, что он не удостоил назвать
Христа Богом, а назвал лишь «распятым человеколюбцем», что «противно-де православию и не могло быть высказано с трибуны
истины и здравых понятий», — Фетюкович намекнул на «инсинуацию» и на то, что, собираясь сюда, он по крайней мере рассчитывал, что здешняя трибуна обеспечена от обвинений, «опасных для моей личности как гражданина и верноподданного…» Но при этих словах председатель осадил и его, и Фетюкович, поклонясь, закончил свой ответ, провожаемый всеобщим одобрительным говором залы.