Неточные совпадения
С древнейших времен сказал себе это человек, и это внутреннее противоречие
жизни человека с необычайной силой и ясностью было выражено и Индийскими, и Китайскими, и Египетскими, и Греческими, и Еврейскими мудрецами, и с древнейших времен разум человека был направлен на
познание такого блага человека, которое не уничтожалось бы борьбой существ между собою, страданиями и смертью.
Заблуждение, что видимый нами, на нашей животной личности совершающийся, закон и есть закон нашей
жизни, есть старинное заблуждение, в которое всегда впадали и впадают люди. Заблуждение это, скрывая от людей главный предмет их
познания, подчинение животной личности разуму для достижения блага
жизни, ставит на место его изучение существования людей, независимо от блага
жизни.
Вместо того, чтобы изучать тот закон, которому, для достижения своего блага, должна быть подчинена животная личность человека, и, только познав этот закон, на основании его изучать все остальные явления мира, ложное
познание направляет свои усилия на изучение только блага и существования животной личности человека, без всякого отношения к главному предмету знания, — подчинению этой животной личности человека закону разума, для достижения блага истинной
жизни.
Ложное
познание, не имея в виду этого главного предмета знания, направляет свои силы на изучение животного существования прошедших и современных людей и на изучение условий существования человека вообще, как животного. Ему представляется, что из этих изучений может быть найдено и руководство для блага
жизни человеческой.
Если же для человека возможно знание того разумного закона, которому должна быть подчинена его
жизнь, то очевидно, что
познание этого закона разума он нигде не может почерпнуть, кроме как там, где он и открыт ему: в своем разумном сознании.
Другой разряд особенно распространенных в наше время рассуждений, при которых уже совершенно теряется из вида единственный предмет
познания, такой: рассматривая человека, как предмет наблюдения, мы видим, говорят ученые, что он так же питается, ростет, плодится, стареется и умирает, как и всякое животное: но некоторые явления — психические (так они называют их) — мешают точности наблюдений, представляют слишком большую сложность, и потому, чтобы лучше понять человека, будем рассматривать его
жизнь сперва в более простых проявлениях, подобных тем, которые мы видим в лишенных этой психической деятельности животных и растениях.
Изучение законов, управляющих существованием животных, растений и вещества, не только полезно, но необходимо для уяснения закона
жизни человека, но только тогда, когда изучение это имеет целью главный предмет
познания человеческого: уяснение закона разума.
При предположении же о том, что
жизнь человека есть только его животное существование, и что благо, указываемое разумным сознанием, невозможно, и что закон разума есть только призрак, такое изучение делается не только праздным, но и губительным, закрывая от человека его единственный предмет
познания и поддерживая его в том заблуждении, что, исследуя отражение предмета, он может познать и предмет.
Познание чего бы то ни было для нас есть перенесение на другие предметы нашего знания о том, что
жизнь есть стремление к благу, достигаемое подчинением закону разума.
Только
познание призрачности и обманчивости животного существования и освобождение в себе единственной истинной
жизни любви дает человеку благо.
Сначала мне кажется, что этот отрезок конуса и есть вся моя
жизнь, но по мере движения моей истинной
жизни, с одной стороны, я вижу, что то, что составляет основу моей
жизни, находится позади ее, за пределами ее: по мере
жизни я живее и яснее чувствую мою связь с невидимым мне прошедшим; с другой стороны, я вижу, как эта же основа опирается на невидимое мне будущее, я яснее и живее чувствую свою связь с будущим и заключаю о том, что видимая мною
жизнь, земная
жизнь моя, есть только малая часть всей моей
жизни с обоих концов ее — до рождения и после смерти — несомненно существующей, но скрывающейся от моего теперешнего
познания.
Первый и главный акт нашего
познания живых существ тот, что мы много разных предметов включаем в понятие одного живого существа, и это живое существо исключаем из всего другого. И то и другое мы делаем только на основании всеми нами одинаково сознаваемого определения
жизни, как стремления к благу себя, как отдельного от всего мира существа.
В этом стремлении к благу и состоит основа всякого
познания о
жизни. Без признания того, что стремление к благу, которое чувствует в себе человек, есть
жизнь и признак всякой
жизни, невозможно никакое изучение
жизни, невозможно никакое наблюдение над
жизнью. И потому наблюдение начинается тогда, когда уже известна
жизнь, и никакое наблюдение над проявлениями
жизни не может (как это предполагает ложная наука) определить самую
жизнь.
Неточные совпадения
Брат Василий задумался. «Говорит этот человек несколько витиевато, но в словах его есть правда, — думал <он>. — Брату моему Платону недостает
познания людей, света и
жизни». Несколько помолчав, сказал так вслух:
— Простите, что прерываю вашу многозначительную речь, — с холодной вежливостью сказал Самгин. — Но, помнится, вы учили понимать
познание как инстинкт, третий инстинкт
жизни…
— Читал Кропоткина, Штирнера и других отцов этой церкви, — тихо и как бы нехотя ответил Иноков. — Но я — не теоретик, у меня нет доверия к словам. Помните — Томилин учил нас:
познание — третий инстинкт? Это, пожалуй, верно в отношении к некоторым, вроде меня, кто воспринимает
жизнь эмоционально.
Вы черпнете
познания добра и зла, упьетесь счастьем и потом задумаетесь на всю
жизнь, — не этой красивой, сонной задумчивостью.
И он усвоил себе все те обычные софизмы о том, что отдельный разум человека не может познать истины, что истина открывается только совокупности людей, что единственное средство
познания ее есть откровение, что откровение хранится церковью и т. п.; и с тех пор уже мог спокойно, без сознания совершаемой лжи, присутствовать при молебнах, панихидах, обеднях, мог говеть и креститься на образа и мог продолжать служебную деятельность, дававшую ему сознание приносимой пользы и утешение в нерадостной семейной
жизни.