Неточные совпадения
К успенью пришли к Строгонову казаки — человек 600 с атаманом Ермаком Тимофеевичем. Напустил их сначала Строгонов на ближних
татар. Казаки их
побили. Потом, когда нечего было делать, стали казаки по округу ходить и грабить.
Ермак собрался через реки, болота, ручьи, леса, подкрался с казаками, бросился на Маметкула и
побил много
татар и самого Маметкула забрал живьем и привез в Сибирь. Тут уж мало немирных
татар осталось, а какие не покорялись, на тех Ермак ходил в это лето; и по Иртышу, и по Оби рекам завоевал Ермак столько земли, что в два месяца не обойдешь.
Ермак поверил их клятве и отпустил с Иваном Кольцом 40 человек. Как пришли эти сорок человек,
татары бросились на них и
побили; казаков еще меньше стало.
Ермак взял с собой 50 человек и пошел очистить дорогу бухарцам. Пришел он к Иртышу-реке и не нашел бухарцев. Остановился ночевать. Ночь была темная и дождь. Только полегли спать казаки, откуда ни взялись
татары, бросились на сонных, начали их
бить. Вскочил Ермак, стал биться. Ранили его ножом в руку. Бросился он бежать к реке.
Татары за ним. Он в реку. Только его и видели. И тела его не нашли, и никто не узнал, как он умер.
Татарин в самом деле был очень встревожен. Во-первых, когда вода залила спящего жандарма, тот вскочил и тотчас начал
бить татарина. Во-вторых, дощаник был казенный, и татарин повторял:
— Государь, — ответил Серебряный скромно, — из тюрьмы ушел я не сам, а увели меня насильно станичники. Они же разбили ширинского мурзу Шихмата, о чем твоей милости, должно быть, уже ведомо. Вместе мы
били татар, вместе и отдаемся на твою волю; казни или милуй нас, как твоя царская милость знает!
Его очень беспокоил Шакир, он тоже стоял в церкви, тряс головой и мычал, точно у него болели зубы, — Матвей боялся, как бы окуровцы не заметили и не
побили татарина.
За поселком, под шоссейным мостом, чабаны нашли труп застреленного татарина. Спина его была исполосована стальными шомполами. Узнали председателя ревкома соседней татарской деревни. Сгубил его георгиевский его крест, который он нацепил, чтобы умилостивить белых. Накануне вечером казаки, гнавшие арестованных в город, пили вино в кофейне Аврамиди. Урядник
бил татарина по щекам и говорил:
Неточные совпадения
— Святой, благоверный князь Александр Невский призвал
татар и с их помощью начал
бить русских…
— И не обернуть бы, кабы не померла матушка Палагея. Тошнехонько стало ему в орде, родителю-то, — ну, бабы и зачали его сомущать да разговаривать. Агафью-то он любит, а Агафья ему: «Батюшко, вот скоро женить Пашку надо будет, а какие здесь в орде невесты?.. Народ какой-то морный, обличьем в
татар, а то ли дело наши девки на Ключевском?»
Побил, слышь, ее за эти слова раза два, а потом, после святой, вдруг и склался.
Тут
татарам меня уже
бить нельзя, потому что я как раз под ущельем стал, и чтобы им стрелять в меня, надо им из щели высунуться, а наши их с того берега пулями как песком осыпают.
Потянули мы канат, пустили другую пару, а сами те камни, где
татары спрятавшись, как роем, пулями осыпаем, но ничего им повредить не можем, потому что пули наши в камни
бьют, а они, анафемы, как плюнут в пловцов, так вода кровью замутилась, и опять те два солдатика юркнули.
Смотрю я и вижу, что и Бакшей Отучев и Чепкун Емгурчеев оба будто стишали и у тех своих татар-мировщиков вырываются и оба друг к другу бросились, подбежали и по рукам
бьют.