Неточные совпадения
Я вспомнила
это вчера, только что вы ушли.
«Впрочем,
это всё
я обдумаю после», сказал он себе, когда его пролетка совсем уже беззвучно подкатилась к асфальтовому подъезду суда.
«Теперь надо добросовестно, как
я всегда делаю и считаю должным, исполнить общественную обязанность. Притом же
это часто бывает и интересно», сказал он себе и вошел мимо швейцара в сени суда.
«
Этот протоиереев сын сейчас станет
мне «ты» говорить», подумал Нехлюдов и, выразив на своем лице такую печаль, которая была бы естественна только, если бы он сейчас узнал о смерти всех родных, отошел от него и приблизился к группе, образовавшейся около бритого высокого, представительного господина, что-то оживленно рассказывавшего.
— Не могу
я этого сделать, потому как…
— Не виновата
я ни в чем, — бойко и твердо заговорила обвиняемая. —
Я и в номер не входила… А как
эта паскуда вошла, так она и сделала дело.
— В
этом признаю. Только
я думала, как
мне сказали, что они сонные, что от них ничего не будет. Не думала и не хотела. Перед Богом говорю — не хотела, — сказала она.
—
Я бы желал знать теперь, в чем состояло
это знакомство подсудимой с Картинкиным. Часто ли они видались между собой?
— Приехала домой, — продолжала Маслова, уже смелее глядя на одного председателя, — отдала хозяйке деньги и легла спать. Только заснула — наша девушка Берта будит
меня. «Ступай, твой купец опять приехал».
Я не хотела выходить, но мадам велела. Тут он, — она опять с явным ужасом выговорила
это слово: он, — он всё поил наших девушек, потом хотел послать еще за вином, а деньги у него все вышли. Хозяйка ему не поверила. Тогда он
меня послал к себе в номер. И сказал, где деньги и сколько взять.
Я и поехала.
Я думала, что
это не вредный порошок.
Нехлюдов с тетушками и прислугой, не переставая поглядывать на Катюшу, которая стояла у двери и приносила кадила, отстоял
эту заутреню, похристосовался с священником и тетушками и хотел уже итти спать, как услыхал в коридоре сборы Матрены Павловны, старой горничной Марьи Ивановны, вместе с Катюшей в церковь, чтобы святить куличи и пасхи. «Поеду и
я», подумал он.
«Что же
это: большое счастье или большое несчастье случилось со
мной?» спрашивал он себя. «Всегда так, все так», сказал он себе и пошел спать.
— То-то ты так вдруг полюбил тетушек, — сказал ему Шенбок, увидав Катюшу, — что неделю живешь у них.
Это и
я на твоем месте не уехал бы. Прелесть!
—
Я бы просил прочесть
эти исследования, — строго сказал товарищ прокурора, не глядя на председателя, слегка бочком приподнявшись и давая чувствовать тоном голоса, что требование
этого чтения составляет его право, и он от
этого права не отступится, и отказ будет поводом кассации.
«И такая удивительная случайность! Ведь надо же, чтобы
это дело пришлось именно на мою сессию, чтобы
я, нигде не встречая ее 10 лет, встретил ее здесь, на скамье подсудимых! И чем всё
это кончится? Поскорей, ах, поскорей бы!»
— А вы больше верьте ей.
Я этой стерве ни в жизнь не поверил бы.
—
Я в
это время выходил из комнаты, — сказал Петр Герасимович. — А вы-то как прозевали?
— Не виновата
я, не виновата, — вдруг на всю залу вскрикнула она. — Грех
это. Не виновата
я. Не хотела, не думала. Верно говорю. Верно. — И, опустившись на лавку, она громко зарыдала.
—
Я непростительно упустил
это, — сказал Нехлюдов.
— Прежде всего
я буду вас просить, — сказал Нехлюдов, — о том, чтобы никто не знал, что
я принимаю участие в
этом деле.
—
Я нынче был присяжным, и мы осудили женщину в каторжные работы — невинную.
Меня это мучает.
— И вот
я прошу вас взяться за
это.
— Вознаграждение, расходы по
этому делу
я беру на себя, какие бы они ни были, — сказал он, краснея.
— Право, не знаю,
я никогда не думал об
этом, — отвечал Нехлюдов.
— Ну, здравствуйте, мой друг, садитесь и рассказывайте, — сказала княгиня Софья Васильевна с своей искусной, притворной, совершенно похожей на натуральную, улыбкой, открывавшей прекрасные длинные зубы, чрезвычайно искусно сделанные, совершенно такие же, какими были настоящие. —
Мне говорят, что вы приехали из суда в очень мрачном настроении.
Я думаю, что
это очень тяжело для людей с сердцем, — сказала она по-французски.
— Нет ничего хуже, как признавать себя не в духе, — сказала Мисси. —
Я никогда не признаюсь в
этом себе и от
этого всегда бываю в духе. Что ж, пойдемте ко
мне. Мы постараемся разогнать вашу mauvaise humeur. [дурное настроение.]
«Ведь
я любил ее, истинно любил хорошей, чистой любовью в
эту ночь, любил ее еще прежде, да еще как любил тогда, когда
я в первый раз жил у тетушек и писал свое сочинение!» И он вспомнил себя таким, каким он был тогда.
— Конвойный, и то говорит: «
это всё тебя смотреть ходят». Придет какой-нибудь: где тут бумага какая или еще что, а
я вижу, что ему не бумага нужна, а
меня так глазами и ест, — говорила она, улыбаясь и как бы в недоумении покачивая головой. — Тоже — артисты.
— Ведь
я знаю, всё
это — вино; вот
я завтра скажу смотрителю, он вас проберет.
Я слышу — пахнет, — говорила надзирательница. — Смотрите, уберите всё, а то плохо будет, — разбирать вас некогда. По местам и молчать.
— Женитьба! — проговорил он иронически. — Как
я теперь далек от
этого!
И он вспомнил свое вчерашнее намерение всё сказать ее мужу, покаяться перед ним и выразить готовность на всякое удовлетворение. Но нынче утром
это показалось ему не так легко, как вчера. «И потом зачем делать несчастным человека, если он не знает? Если он спросит, да,
я скажу ему. Но нарочно итти говорить ему? Нет,
это ненужно».
— Очень благодарю вас, Аграфена Петровна, за все заботы обо
мне, но
мне теперь не нужна такая большая квартира и вся прислуга. Если же вы хотите помочь
мне, то будьте так добры распорядиться вещами, убрать их покамест, как
это делалось при мама. А Наташа приедет, она распорядится. (Наташа была сестра Нехлюдова.)
— Ну, так вот вчера в суде
эту Катюшу судили, и
я был присяжным.
— В убийстве, — и всё
это сделал
я.
— Да,
я всему причиной. И вот
это изменило все мои планы.
— А та, что если
я причиной того, что она пошла по
этому пути, то
я же и должен сделать, что могу, чтобы помочь ей.
—
Это ваша добрая воля, только вины вашей тут особенной нет. Со всеми бывает, и если с рассудком, то всё
это заглаживается и забывается, и живут, — сказала Аграфена Петровна строго и серьезно, — и вам
это на свой счет брать не к чему.
Я и прежде слышала, что она сбилась с пути, так кто же
этому виноват?
—
Я про себя не думаю.
Я покойницей так облагодетельствована, что ничего не желаю.
Меня Лизанька зовет (
это была ее замужняя племянница),
я к ней и поеду, когда не нужна буду. Только вы напрасно принимаете
это к сердцу, — со всеми
это бывает.
Или буду с предводителем, которого
я постыдно обманывал с его женой, на собрании считать голоса за и против проводимого постановления земской инспекции школ и т. п., а потом буду назначать свидания его жене (какая мерзость!); или буду продолжать картину, которая, очевидно, никогда не будет кончена, потому что
мне и не следует заниматься
этими пустяками и не могу ничего
этого делать теперь», говорил он себе и не переставая радовался той внутренней перемене, которую чувствовал.
— И пропади они пропадом,
эти самые половики, они
мне и вовсе не нужны. Кабы
я знал, что столько из-за них докуки будет, так не то что искать, а приплатил бы к ним красненькую, да и две бы отдал, только бы не таскали на допросы.
Я на извозчиках рублей 5 проездил. А
я же нездоров. У
меня и грыжа и ревматизмы.
«Такое же опасное существо, как вчерашняя преступница, — думал Нехлюдов, слушая всё, что происходило перед ним. — Они опасные, а мы не опасные?..
Я — распутник, блудник, обманщик, и все мы, все те, которые, зная
меня таким, каков
я есмь, не только не презирали, но уважали
меня? Но если бы даже и был
этот мальчик самый опасный для общества человек из всех людей, находящихся в
этой зале, то что же, по здравому смыслу, надо сделать, когда он попался?
— Маслову? Как же, знаю. Обвинялась в отравлении, — сказал прокурор спокойно. — Для чего же вам нужно видеть ее? — И потом, как бы желая смягчить, прибавил: —
Я не могу разрешить вам
этого, не зная, для чего вам
это нужно.
—
Мне нужно
это по особенно важному для
меня делу, — вспыхнув, заговорил Нехлюдов.
— Всё-таки
я не вижу, какую связь
это имеет с свиданием.
— A то, что
я хочу следовать за нею и… жениться на ней, — выговорил Нехлюдов. И как всегда, как только он заговорил об
этом, слезы выступили ему на глаза.
— Извините,
я не думаю, чтобы
это имело связь с моей просьбой, — вспыхнув, злобно ответил Нехлюдов.
— Так-с, — сказал прокурор всё с той же чуть заметной улыбкой, как бы показывая
этой улыбкой то, что такие заявления знакомы ему и принадлежат к известному ему забавному разряду. — Так-с, но вы, очевидно, понимаете, что
я, как прокурор суда, не могу согласиться с вами. И потому советую вам заявить об
этом на суде, и суд разрешит ваше заявление и признает его уважительным или неуважительным и в последнем случае наложит на вас взыскание. Обратитесь в суд.
—
Я сам в первый раз и не знаю, но думаю, что надо спросить
этого человека, — сказал Нехлюдов, указывая на надзирателя с галунами, сидевшего с книжкой направо.
«Да,
я делаю то, что должно,
я каюсь», подумал Нехлюдов. И только что он подумал
это, слезы выступили ему на глаза, подступили к горлу, и он, зацепившись пальцами за решетку, замолчал, делая усилие, чтобы не разрыдаться.
— Как
это вы нашли
меня? — не отвечая на его вопрос, спросила она, и глядя и не глядя на него своими косыми глазами.