Неточные совпадения
Я еще не
чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne, [девушка,] которая очень несчастлива с отцом, une parente à nous, une princesse [наша родственница,
княжна] Болконская.
Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у
княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только
чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца,
чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она
чувствовала себя виноватою.
Княжна Марья
чувствовала себя оскорбленною в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтоб это могло быть иначе.
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура
княжны, но этого не
чувствовали m-lle Bourienne и маленькая княгиня; им всё казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо.
M-lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже
княжна Марья с удовольствием
почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
«Но не слишком ли я холодна с ним? — думала
княжна Марья. — Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души
чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что̀ я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
Княжна Марья с мучительным и радостным волнением
чувствовала на себе его взгляд.
«Как она меня любит! — думала
княжна Марья. — Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо,
чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она
чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала...
Пьер с старым, суровым князем и с кроткою и робкою
княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал,
чувствовал себя сразу старым другом.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими
княжнами, с громадною дворней, как только он увидал — проехав по городу — эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и московский Английский клуб, — он
почувствовал себя, до́ма, в тихом пристанище.
— Vraiment? [ — Правда?] — сказала
княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. — «Мне бы легче было, — думала она, — ежели бы я решилась поверить кому-нибудь всё, что́ я
чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
— Ах, Боже мой, граф! есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, — вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала
княжна Марья. — Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и
чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом) не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно — уйти, а куда мне уйти?
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство
княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что́ он скорее
чувствовал, чем думал.
— Милая Натали, — сказала
княжна Марья, — знайте, что я рада тому, что брат нашел счастье… — Она остановилась,
чувствуя, что она говорит неправду. Наташа заметила эту остановку и угадала причину ее.
— Я думаю,
княжна, что теперь неудобно говорить об этом, — сказала Наташа с внешним достоинством и холодностью и с слезами, которые она
чувствовала в горле.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего
чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад, и рыдая побежала вниз к пруду, по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю…», думала
княжна Марья не своими мыслями, но
чувствуя себя обязанною думать за себя мыслями своего отца и брата.
Толпа скучиваясь зашевелилась, и быстро снялись шляпы.
Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами, в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что
княжна Марья не видала ни одного лица и,
чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала как быть. Но опять сознание того, что она — представительница отца и брата, придало ей силы и она смело начала свою речь.
— Я очень рада, что вы пришли, — начала
княжна Марья, не поднимая глаз и
чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце.
Когда она простилась с ним и осталась одна,
княжна Марья вдруг
почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
Для себя лично Николай не мог желать жены лучше
княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини — его матери и поправила бы дела его отца; и даже — Николай
чувствовал это — сделала бы счастье
княжны Марьи.
Соня
чувствовала, что это было правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой, и что
княжна была хорошая партия.
Николай, точно так же, как и
княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про
княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии
чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, чтò он приготавливал, а то, чтò мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Но нынешняя встреча с
княжной Марьей в церкви (Николай
чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия.
В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в
княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он
чувствовал неотразимую привлекательность.
Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем, Николай не мог жениться на
княжне Марье, она с радостью
почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить.
Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и
чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется — увидать его — ее занимают и притворно хвалят ее племянника,
княжна замечала всё, чтò делалось вокруг нее и
чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступила. Она знала, что всё это необходимо, и хотя, ей было это трудно, но она не досадовала на них.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она
чувствовала, что от нее она всё поймет и узнает.
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя
княжну,
княжна Марья
чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом,
княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и
почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и
почувствовала себя виноватою.
И
княжна Марья и Наташа, не отходившие от него,
чувствовали это.
После смерти князя Андрея, Наташа и
княжна Марья одинаково
чувствовали это.
После того как она
почувствовала себя покинутою
княжной Марьей и одинокою в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана и что-нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза.
Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь,
чувствуя себя связанною любовью с
княжной Марьей, полюбила и прошедшее
княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она
чувствовала себя обязанною Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает долгом ходить зa ним,
княжна скоро
почувствовала, что она его любит.
В отношениях своих с Вилларским, с
княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: — это признание возможности для каждого человека думать,
чувствовать и смотреть на вещи по-своему; признание невозможности словами разубедить человека.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать
почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что
княжна изволила пройти в свои комнаты и принимает по воскресеньям.
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласковый, любопытный взгляд, устремленный на него, и как это часто бывает во время разговора, он почему-то
почувствовал, что эта компаньонка в черном платье — милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с
княжной Марьей.
— Да, думаю, — улыбаясь сказала
княжна Марья. — Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое
чувствует, что это будет.
Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была очевидно так неудержима, так неожиданна для нее самой, что
княжна Марья в присутствии Наташи
чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
— «Я и не ожидала от него другого», говорила себе
княжна Марья,
чувствуя радостное подтверждение своей любви к нему.