Чем ближе подходил час свиданья с графом Иосифом Яновичем Свянторжецким, тем, к своему удивлению,
княжна чувствовала все большее и большее оживление, странно смешанное с нетерпением ожидания.
Неточные совпадения
Арест и горестная судьба его произвела, как мы знаем, сильное впечатление на великую
княжну. Она долгое время была неутешна о своем любимце, и есть предание, что даже намеревалась принять иноческий сан в Александровском Успенском монастыре. Когда первые порывы грусти прошли, цесаревна
почувствовала себя совершенно одинокою среди неблагоприязненного в ней петербургского двора. В это время она и увидала молодого Розума.
Княжна облегченно вздохнула. Она очень опасалась, чтобы мать, рассердившись на князя, не отменила поездки. Ехать теперь в Луговое представляло для нее двойной интерес. Несмотря на то что слова матери снова подняли в душе
княжны мрачные опасения за будущее, любопытство увидеть беседку превозмогло даже этот страх, который
княжна Людмила
чувствовала к ней после рассказа о сделанной в ней роковой находке.
Сердце его болезненно сжалось. Опасность стережет, значит, не его одного, а и
княжну Людмилу. При этой мысли князь Сергей Сергеевич
почувствовал приток в организме свежих сил.
Княжна взяла его под руку, и он повел ее. Он
чувствовал, как дрожала ее рука. Они вошли в беседку. Внутренность ее уже не представляла ничего страшного. Князь усадил
княжну на скамейку и сел рядом.
Князь вздохнул. Приходилось подчиняться. Он с радостью увидел, что
княжна в день похорон, видимо,
чувствовала себя бодрее. Она разговаривала с некоторыми из подходивших к ней. С князем она поздоровалась менее холодно, даже протянула ему руку, которую он почтительно поцеловал.
Эта-то страсть, всегда заразительная, и была тем обаянием, силу которого
чувствовала на себе
княжна Людмила Васильевна.
Граф Свянторжецкий сел. Удивленно-беспокойным взглядом смотрел он на
княжну Людмилу Васильевну. Она, видимо, не
чувствовала ни малейшего смущения и со спокойным, обыкновенным полукокетливым и полунасмешливым выражением лица смотрела на графа.
Ключ, лежавший в его кармане, не открывал ли вместе с калиткой сада
княжны Полторацкой и ее сердца? Если бы она не
чувствовала к нему расположения, с какой стати стала бы она заботиться о свиданиях с ним с глазу на глаз да еще в позднее ночное время?
Но странное дело, молодая девушка
почувствовала, что это злорадство смешано у нее в уме и сердце с чувством торжества победы над любимым человеком, победы, которую как будто она ждала долго и напрасно и только теперь убедилась, что момент ее близок. Это поразило
княжну Людмилу Васильевну.
Вдруг
княжна Людмила Васильевна затрепетала с головы до ног и как-то неестественно вытянулась. Ее руки продолжали обвивать его шею, но он уже не
чувствовал их чудной теплоты. Голова ее откинулась назад.
Вдруг граф Иосиф Янович
почувствовал, что молодая девушка холодеет в его объятиях и становится как-то неестественно тяжела. Он вздрогнул, поглядел ей в глаза и, в свою очередь, стал бледен как полотно. Он понял. Он находился в объятиях трупа.
Княжна умерла.
Роковая страсть, которая в течение длительного времени преследовала его, исчезла. Объятия холодеющего трупа «самозванки-княжны» окончательно убили в нем всякие плотские желания, и его ум, освободившийся от гнета страсти, стал ясно сознавать все им совершенное. Он
почувствовал сам к себе страшное чувство — чувство презрения.
Она помнит, что когда он ехал в Польшу, назначенный в действующую армию, он со слезами на глазах просил ее дать ему медальон с ее миниатюрой. Он говорил, что он будет ему талисманом, который охранит его в опасности. Она сама надела ему этот медальон на золотой цепочке на шею. Он поцеловал ее руку, и горячая слеза обожгла ее.
Княжна почувствовала даже теперь этот ожог на своей руке. Потом она почти забыла его.
Прежде
княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Неточные совпадения
— Да… нет, постой. Послезавтра воскресенье, мне надо быть у maman, — сказал Вронский, смутившись, потому что, как только он произнес имя матери, он
почувствовал на себе пристальный подозрительный взгляд. Смущение его подтвердило ей ее подозрения. Она вспыхнула и отстранилась от него. Теперь уже не учительница Шведской королевы, а
княжна Сорокина, которая жила в подмосковной деревне вместе с графиней Вронской, представилась Анне.
Другой бы на моем месте предложил
княжне son coeur et sa fortune; [руку и сердце (фр.).] но надо мною слово жениться имеет какую-то волшебную власть: как бы страстно я ни любил женщину, если она мне даст только
почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости любовь! мое сердце превращается в камень, и ничто его не разогреет снова.
Ивану пошел всего двадцатый год, когда этот неожиданный удар — мы говорим о браке
княжны, не об ее смерти — над ним разразился; он не захотел остаться в теткином доме, где он из богатого наследника внезапно превратился в приживальщика; в Петербурге общество, в котором он вырос, перед ним закрылось; к службе с низких чинов, трудной и темной, он
чувствовал отвращение (все это происходило в самом начале царствования императора Александра); пришлось ему, поневоле, вернуться в деревню, к отцу.
— Так вот мы каковы! — говорил Техоцкий, охорашиваясь перед куском зеркала, висевшим на стене убогой комнаты, которую он занимал в доме провинцияльной секретарши Оболдуевой, — в нас, брат,
княжны влюбляются!.. А ведь она… того! — продолжал он, приглаживая начатки усов, к которым все канцелярские
чувствуют вообще некоторую слабость, — бабенка-то она хоть куда! И какие, брат, у нее ручки… прелесть! так вот тебя и манит, так и подмывает!
Калинович
чувствовал прикосновение к своей ноге ее толстого шелкового платья; он видел небольшую часть ее грациозной ботинки и в то же время видел часть высунувшегося замшевого башмака Настеньки; наконец, он
чувствовал ароматическое дыхание
княжны, происходящее, впрочем, от дорогой помады и духов.