Неточные совпадения
— Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским
людям быстротой соображения и памяти показал
движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные
люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым
движением, каждым словом показывая, что никто не забывает того, чтó делается теперь и имеет еще совершиться в спальне.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в
движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид
человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Маленький
человек, с слабыми, неловкими
движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это, как он говорил и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из-под маленькой ручки смотрел на французов.
Пьер снял очки, и глаза его сверх общей странности глаз
людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно-вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым
движением головы перехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно-растерянным выражением.
Как в часах результат сложного
движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное
движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих
движений этих 160 000 русских и французов — всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих
людей — был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно-исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Он поздоровался с
людьми переднего полка и отдал приказание к
движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну.
Большинство присутствовавших были старые, почтенные
люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми
движениями и голосами.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и
движением Сперанского. Как это бывает с
людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все
движения Сперанского, этого
человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, — этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский.
— Только ради Христа… — говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим
движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно — что это письмо было от него, от того
человека, которого она любит.
Люди этой партии настояли на том, чтоб, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить
движения других армий.
Восьмая, самая большая группа
людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1-му, состояла из
людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных
движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий.
Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность
движения.
Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было
движения только тогда, когда он рассматривает произвольно-взятые единицы этого
движения. Но вместе с тем из этого-то произвольного деления непрерывного
движения на прерывные единицы, проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного
движения суммы всех произволов
людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы.
Историческая наука в
движении своем постоянно принимает всё меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого-нибудь явления и допущение того, что произволы всех
людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Первые 15 лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное
движение миллионов
людей.
Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное
движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. — Какая причина этого
движения, или по каким законам происходило оно? спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков
людей, в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это
движение, и вот законы его.
Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный сутуловатый, белокурый, худой
человек с медлительными
движениями и идиотическим выражением лица.
Рядом с ним сидел согнувшись какой-то маленький
человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пòта, который отделялся от него при всяком его
движении.
Человек этот что-то делал в темноте с своими ногами и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что
человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что
человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим,
движениями, разувшись,
человек развесил свою обувь на колушки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что-то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера.
Пьеру чувствовалось что-то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых
движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого
человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
А живем тут, слава Богу, обиды нет. Тоже
люди и худые, и добрые есть, — сказал он и, ещё говоря, гибким
движением за перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда-то.
Но между
человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и
человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между
людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие
движением и ее и других планет.
Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного
человека, точно так же, как открытие законов
движения планет стало возможно только тогда, когда
люди отрешились от представления утвержденности земли.
Несмотря на всю свою мнимую власть, на свой ум, опытность, знание
людей, Кутузов, приняв во внимание записку Бенигсена, посылавшего лично донесения государю, выражаемое всеми генералами одно и то же желание, предполагаемое им желание государя и сведение казаков, уже не мог удержать неизбежного
движения и, отдав приказание на то, чтò он считал бесполезным и вредным — благословил совершившийся факт.
Пьер не видал
людей отдельно, а видел
движение их.
Казалось, все эти
люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда-то
движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще куда идут и что на этом
движении много будет тяжелого и трудного.
Когда
человек находится в
движении, он всегда придумывает себе цель этого
движения. Для того чтобы итти тысячу верст,
человеку необходимо думать, что что-то хорошее есть за этими 1000-ю верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтоб иметь силы двигаться.
Для того чтобы вести
людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только
движением в массах, чем для того, чтоб отбиваться от нападающих.
Казалось бы в этой-то кампании бегства французов, когда они делали всё то, чтò только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном
движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, — казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного
человека, описывать это отступление в их смысле.
В
движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, т. е. число равное населению большого губернского города. Половина
людей выбыла из армии без сражений.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в
движение тех сотен тысяч
людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми вопросы, вдруг, с необыкновенною легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным
движением, по 40 верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что потеряв ранеными и убитыми во всё время
движения от Тарутина не более пяти тысяч
человек, не потеряв сотни
людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Стòит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что
движения с запада на восток и с востока на запад составляют общую сущность этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же
людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих
людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное
движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтоб они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственною группой востока; 2) чтоб они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное
движение, они имели во главе своей
человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать обманы, грабежи и убийства, имеющие совершиться при этом
движения.
И начиная с французской революции, разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот
человек, который должен стоять во главе будущего
движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Вместе с увеличивающеюся группой
людей дальше развивается сила оправдания
человека, стоящего во главе
движения.
В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому
движению,
человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы.
Но, ослепленные силой
движения,
люди долго не понимали этого.
Чтò нужно для того
человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого
движения с востока на запад?
Чтó такое всё это значит? Отчего произошло это? Чтó заставляло этих
людей сжигать домà и убивать себе подобных? Какие были причины этих событий. Какая сила заставила
людей поступать таким образом? Вот невольные, простодушные и самые законные вопросы, которые предлагает себе
человек, натыкаясь на памятники и предания прошедшего периода
движения.
Но, несмотря на все их старания показать, что причина события лежала в умственной деятельности, только с большою уступчивостью можно согласиться с тем, что между умственною деятельностию и
движением народов есть что-то общее, но уже ни в каком случае нельзя допустить, чтоб умственная деятельность руководила действиями
людей, ибо такие явления, как жесточайшіе убийства французской революции, вытекающие из проповедей о равенстве
человека, и злейшие войны и казни, вытекающие из проповеди о любви, противоречат этому предположению.
Несомненно существует связь между всем одновременно живущим, и потому есть возможность найти некоторую связь между умственною деятельностью
людей и их историческим
движением, точно так же, как эту связь можно найти между
движением человечества и торговлей, ремеслами, садоводством и чем хотите.
Но почему умственная деятельность
людей представляется историками культуры причиной или выражением всего исторического
движения, — это понять трудно.
Поставив за цель
движения человечества какое-нибудь отвлечение, историки изучают
людей, оставивших по себе наибольшее число памятников, — царей, министров, полководцев, сочинителей, реформаторов, пап, журналистов — по мере того как все эти лица, по их мнению, содействовали или противодействовали известному отвлечению.
С одной стороны, рассуждение показывает, что выражение воли
человека — его словà суть только часть общей деятельности, выражающейся в событии, как, например, в войне или революции; и потому без признания непонятной, сверхъестественной силы — чуда, нельзя допустить, чтобы словà могли быть непосредственною причиной
движения миллионов; с другой стороны, если даже допустить, что словà могут быть причиной события, то история показывает, что выражения воли исторических лиц во многих случаях не производят никакого действия, т. е., что приказания их часто не только не исполняются, но что иногда происходит даже совершенно обратное тому, что ими приказано.
Но говоря о приказаниях — выражении воли
людей, действующих во времени и связанных между собой, мы, для того чтобы объяснить себе связь приказаний с событиями, должны восстановить 1) условие всего совершающегося: непрерывность
движения во времени, как событий, так и приказывающего лица, и 2) условие необходимой связи, в которой находится приказывающее лицо с теми
людьми, которые исполняют его приказание.
Только выражение воли Божества, независящее от времени, может относиться к целому ряду событий, имеющему совершиться через несколько лет или столетий, и только Божество, ничем не вызванное, может определить, по одной своей воле, направление
движения человечества;
человек же действует во времени и сам участвует в событии.