Война и мир. Том четвёртый

Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы итти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что-то хорошее есть за этими 1000-ю верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтоб иметь силы двигаться.

Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего 1000 верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели, «нынче я приду за 40 верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.

Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, — была Смоленск. Не потому, чтобы люди знали, что в Смоленске было много правианту и свежих войск, не потому, чтоб им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло дать им силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле стремились к Смоленску.

Выйдя на большую дорогу, французы с поразительною энергией, с быстротою неслыханною, побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своею стотысячною массой как целым государством.

Каждый человек из них желал только одного — отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но с одной стороны сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждого в одном и том же направлении; с другой стороны нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтоб отделаться друг от друга, и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение, лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло дальше известного предела ускорить совершавшийся процесс разложения.

Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.

Из русских военачальников никто кроме Кутузова не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, чтò предвидел Коновницын в ночь 11-го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов и все требовали наступления.

Кутузов один все силы свои (силы эти очень не велики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.

Он не мог им сказать то, чтò мы говорим теперь: зачем сраженье и загораживанье дороги и потеря своих людей и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем всё это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, чтò они могли бы понять — он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали на него, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.

Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.

И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку, и побили и потеряли тысячи людей.

Но отрезать — никого не отрезали, и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, всё тот же свой гибельный путь к Смоленску.