«Впрочем, это дело кончено, нечего думать об этом», сказал себе Алексей Александрович. И, думая только о предстоящем отъезде и деле ревизии, он вошел в свой нумер и спросил у провожавшего швейцара, где его лакей;
швейцар сказал, что лакей только что вышел. Алексей Александрович велел себе подать чаю, сел к столу и, взяв Фрума, стал соображать маршрут путешествия.
Неточные совпадения
— Отложить и никого не принимать, —
сказал он на вопрос
швейцара, с некоторым удовольствием, служившим признаком его хорошего расположения духа, ударяя на слове «не принимать».
— Ну что, Капитоныч? —
сказал Сережа, румяный и веселый возвратившись с гулянья накануне дня своего рождения и отдавая свою сборчатую поддевку высокому, улыбающемуся на маленького человека с высоты своего роста, старому
швейцару. — Что, был сегодня подвязанный чиновник? Принял папа?
— Приняли. Только правитель вышли, я и доложил, — весело подмигнув,
сказал швейцар. — Пожалуйте, я сниму.
— Ну, сударь, — покачивая головой, шопотом
сказал швейцар, — есть от графини.
— Нет, штука. Идите, идите, Василий Лукич зовет, —
сказал швейцар, слыша приближавшиеся шаги гувернера и осторожно расправляя ручку в до-половины снятой перчатке, державшую его за перевязь, и подмигивая головой на Вунича.
— Как Царской милости не радоваться! Значит, заслужил, —
сказал швейцар строго и серьезно.
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст
швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля,
скажет, что она от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она
скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
— Они не встали еще, — внимательно приглядываясь,
сказал швейцар.
— Сюда, налево пожалуйте. Извините, что нечисто. Они теперь в прежней диванной, — отпыхиваясь говорил
швейцар. — Позвольте, повремените, ваше превосходительство, я загляну, — говорил он и, обогнав ее, приотворил высокую дверь и скрылся за нею. Анна остановилась ожидая. — Только проснулись, —
сказал швейцар, опять выходя из двери.
Швейцар упорно молчал, но когда Корней
сказал ему, что за это его согнать следует, Капитоныч подскочил к нему и, замахав руками пред лицом Корнея, заговорил...
― Принимают, пожалуйте, ―
сказал швейцар, решительно снимая с него шубу.
― Пожалуйте шляпу, ―
сказал швейцар Левину, забывшему правило клуба оставлять шляпы в швейцарской. ― Давно не бывали. Князь вчера еще записали вас. Князя Степана Аркадьича нету еще.
Я поехал на Знаменскую.
Швейцар сказал мне, что господин Красновский еще не вернулись, и я отправился на третий этаж. Мне отворил дверь высокий, толстый, бурый лакей с черными бакенами и сонно, вяло и грубо, как только лакей может разговаривать с лакеем, спросил меня, что мне нужно. Не успел я ответить, как в переднюю из залы быстро вошла дама в черном платье. Она прищурила на меня глаза.
Теперь ей приятнее было бы, если бы
швейцар сказал «нет», но тот, вместо ответа, впустил ее в переднюю и снял с нее пальто.
Неточные совпадения
«
Скажи, служивый, рано ли // Начальник просыпается?» // — Не знаю. Ты иди! // Нам говорить не велено! — // (Дала ему двугривенный). // На то у губернатора // Особый есть
швейцар. — // «А где он? как назвать его?» // — Макаром Федосеичем… // На лестницу поди! — // Пошла, да двери заперты. // Присела я, задумалась, // Уж начало светать. // Пришел фонарщик с лестницей, // Два тусклые фонарика // На площади задул.
— Как не узнать, ведь я вас не впервой вижу, —
сказал швейцар. — Да вас-то именно одних и не велено пускать, других всех можно.
— Такой приказ, так уж, видно, следует, —
сказал швейцар и прибавил к тому слово: «да». После чего стал перед ним совершенно непринужденно, не сохраняя того ласкового вида, с каким прежде торопился снимать с него шинель. Казалось, он думал, глядя на него: «Эге! уж коли тебя бары гоняют с крыльца, так ты, видно, так себе, шушера какой-нибудь!»
Старенький
швейцар с китайскими усами, с медалями на вогнутой груди, в черной шапочке на голом черепе деловито
сказал:
— А вчера, вы только уехали от князя Корчагина, —
сказал извозчик, полуоборачивая свою крепкую загорелую шею в белом вороте рубахи, — и я приехал, а
швейцар говорит: «только вышли».