Неточные совпадения
Уж который
раз он видел его приезжавшим
в Москву
из деревни, где он что-то делал, но что именно, того Степан Аркадьич никогда не мог понять хорошенько, да и не интересовался.
Когда Анна вошла
в комнату, Долли сидела
в маленькой гостиной с белоголовым пухлым мальчиком, уж теперь похожим на отца, и слушала его урок
из французского чтения. Мальчик читал, вертя
в руке и стараясь оторвать чуть державшуюся пуговицу курточки. Мать несколько
раз отнимала руку, но пухлая ручонка опять бралась за пуговицу. Мать оторвала пуговицу и положила ее
в карман.
Она вздохнула еще
раз, чтобы надышаться, и уже вынула руку
из муфты, чтобы взяться за столбик и войти
в вагон, как еще человек
в военном пальто подле нее самой заслонил ей колеблющийся свет фонаря.
Не
раз говорила она себе эти последние дни и сейчас только, что Вронский для нее один
из сотен вечно одних и тех же, повсюду встречаемых молодых людей, что она никогда не позволит себе и думать о нем; но теперь,
в первое мгновенье встречи с ним, ее охватило чувство радостной гордости.
Знаменитая певица пела второй
раз, и весь большой свет был
в театре. Увидав
из своего кресла
в первом ряду кузину, Вронский, не дождавшись антракта, вошел к ней
в ложу.
— Откуда я? — отвечал он на вопрос жены посланника. — Что же делать, надо признаться.
Из Буфф. Кажется,
в сотый
раз, и всё с новым удовольствием. Прелесть! Я знаю, что это стыдно; но
в опере я сплю, а
в Буффах до последней минуты досиживаю, и весело. Нынче…
Еще
в первое время по возвращении
из Москвы, когда Левин каждый
раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так же краснел и вздрагивал я, считая всё погибшим, когда получил единицу за физику и остался на втором курсе; так же считал себя погибшим после того, как испортил порученное мне дело сестры. И что ж? — теперь, когда прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, как это могло огорчать меня. То же будет и с этим горем. Пройдет время, и я буду к этому равнодушен».
— Что, не ждал? — сказал Степан Аркадьич, вылезая
из саней, с комком грязи на переносице, на щеке и брови, но сияющий весельем и здоровьем. — Приехал тебя видеть —
раз, — сказал он, обнимая и целуя его, — на тяге постоять — два, и лес
в Ергушове продать — три.
Он думал о том, что Анна обещала ему дать свиданье нынче после скачек. Но он не видал ее три дня и, вследствие возвращения мужа из-за границы, не знал, возможно ли это нынче или нет, и не знал, как узнать это. Он виделся с ней
в последний
раз на даче у кузины Бетси. На дачу же Карениных он ездил как можно реже. Теперь он хотел ехать туда и обдумывал вопрос, как это сделать.
Со времени своего возвращения из-за границы Алексей Александрович два
раза был на даче. Один
раз обедал, другой
раз провел вечер с гостями, но ни
разу не ночевал, как он имел обыкновение делать это
в прежние годы.
Хотя Алексей Александрович и знал, что он не может иметь на жену нравственного влияния, что
из всей этой попытки исправления ничего не выйдет, кроме лжи; хотя, переживая эти тяжелые минуты, он и не подумал ни
разу о том, чтоб искать руководства
в религии, теперь, когда его решение совпадало с требованиями, как ему казалось, религии, эта религиозная санкция его решения давала ему полное удовлетворение и отчасти успокоение.
— Хорошо, — сказала она и, как только человек вышел, трясущимися пальцами разорвала письмо. Пачка заклеенных
в бандерольке неперегнутых ассигнаций выпала
из него. Она высвободила письмо и стала читать с конца. «Я сделал приготовления для переезда, я приписываю значение исполнению моей просьбы», прочла она. Она пробежала дальше, назад, прочла всё и еще
раз прочла письмо всё сначала. Когда она кончила, она почувствовала, что ей холодно и что над ней обрушилось такое страшное несчастие, какого она не ожидала.
Сколько
раз он говорил себе, что ее любовь была счастье; и вот она любила его, как может любить женщина, для которой любовь перевесила все блага
в жизни, ― и он был гораздо дальше от счастья, чем когда он поехал за ней
из Москвы.
Он быстро вскочил. «Нет, это так нельзя! — сказал он себе с отчаянием. — Пойду к ней, спрошу, скажу последний
раз: мы свободны, и не лучше ли остановиться? Всё лучше, чем вечное несчастие, позор, неверность!!» С отчаянием
в сердце и со злобой на всех людей, на себя, на нее он вышел
из гостиницы и поехал к ней.
Несколько
раз обручаемые хотели догадаться, что надо сделать, и каждый
раз ошибались, и священник шопотом поправлял их. Наконец, сделав, что нужно было, перекрестив их кольцами, он опять передал Кити большое, а Левину маленькое; опять они запутались и два
раза передавали кольцо
из руки
в руку, и всё-таки выходило не то, что требовалось.
Действительно, это был Голенищев, товарищ Вронского по Пажескому Корпусу. Голенищев
в корпусе принадлежал к либеральной партии,
из корпуса вышел гражданским чином и нигде не служил. Товарищи совсем разошлись по выходе
из корпуса и встретились после только один
раз.
Тут только
в первый
раз он ясно понял то, чего он не понимал, когда после венца повел ее
из церкви.
Только когда Анна уже уехала
из его дома и Англичанка прислала спросить его, должна ли она обедать с ним или отдельно, он
в первый
раз понял ясно свое положение и ужаснулся ему.
Дарья Александровна, еще
в Москве учившаяся с сыном вместе латинскому языку, приехав к Левиным, за правило себе поставила повторять с ним, хоть
раз в день уроки самые трудные
из арифметики и латинского.
И каждый
раз, когда
из минуты забвения его выводил долетавший
из спальни крик, он подпадал под то же самое странное заблуждение, которое
в первую минуту нашло на него; каждый
раз, услыхав крик, он вскакивал, бежал оправдываться, вспоминал дорогой, что он не виноват, и ему хотелось защитить, помочь.
Если он, не любя меня,
из долга будет добр, нежен ко мне, а того не будет, чего я хочу, — да это хуже
в тысячу
раз даже, чем злоба!
Неточные совпадения
Господа актеры особенно должны обратить внимание на последнюю сцену. Последнее произнесенное слово должно произвесть электрическое потрясение на всех
разом, вдруг. Вся группа должна переменить положение
в один миг ока. Звук изумления должен вырваться у всех женщин
разом, как будто
из одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть весь эффект.
Софья. Сегодня, однако же,
в первый
раз здешняя хозяйка переменила со мною свой поступок. Услышав, что дядюшка мой делает меня наследницею, вдруг
из грубой и бранчивой сделалась ласковою до самой низкости, и я по всем ее обинякам вижу, что прочит меня
в невесты своему сыну.
Скотинин. Смотри ж, не отпирайся, чтоб я
в сердцах с одного
разу не вышиб
из тебя духу. Тут уж руки не подставишь. Мой грех. Виноват Богу и государю. Смотри, не клепли ж и на себя, чтоб напрасных побой не принять.
Бросились они все
разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли
из трясины и видят: на другом краю болотины, прямо перед ними, сидит сам князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
К счастию, однако ж, на этот
раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл
из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а
в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.