Неточные совпадения
— Ты
так Варваре
и скажи, — уговаривал Рутилов. — Сперва место, а то, мол, я
так не очень-то верю. Место получишь, а там
и венчайся, с кем вздумаешь. Вот ты лучше из моих сестер возьми, — три, любую выбирай. Барышни образованные, умные, без лести сказать,
не чета Варваре. Она им в подметки
не годится.
— Да уж на этот счет ты
не беспокойся, — горячо говорил Рутилов. — Они
и теперь барышни пухленькие, а если
не совсем вошли в объем,
так это только до поры до времени. Выйдут замуж,
и они раздобреют, как старшая. Лариса-то у нас, сам знаешь, какая кулебяка стала.
— Боишься скандала,
так ты вот что сделай, — с хитрою улыбкою сказал Рутилов: — сегодня же венчайся,
не то завтра: домой явишься с молодой женой,
и вся недолга. Правда, хочешь, я это сварганю, завтра же вечером? С какою хочешь?
Она курила папироску в черешневом темном мундштуке
и улыбалась слегка, словно знала
такое, чего
не говорят, но чему улыбаются.
Передонов сумрачно поздоровался с Мартою
и сел, — выбрал
такое место, чтобы спину защищал от ветра столб
и чтобы в уши
не надуло сквозняком.
— Вчера у окна подсматривал, — рассказывала Вершина. — Забрался в сад, когда мы ужинали. Кадка под окном стояла, мы подставили под дождь, — целая натекла. Покрыта была доской, воды
не видно, он влез на кадку да
и смотрит в окно. А у нас лампа горит, — он нас видит, а мы его
не видим. Вдруг слышим шум. Испугались сначала, выбегаем. А это он провалился в воду. Однако вылез до нас, убежал весь мокрый, — по дорожке
так мокрый след. Да мы
и по спине узнали.
— Что ж
такое! Она должна ремонт делать,
так разве мы обязаны платить за то время, пока
не живем?
И главное — она ужасно дерзкая.
Владя побежал,
и слышно было, как песок шуршит под его ногами. Вершина осторожно
и быстро посмотрела в бок на Передонова сквозь непрерывно испускаемый ею дым. Передонов сидел молча, глядел прямо перед собою затуманенным взором
и жевал карамельку. Ему было приятно, что те ушли, — а то, пожалуй, опять бы засмеялись. Хотя он
и узнал наверное, что смеялись
не над ним, но в нем осталась досада, —
так после прикосновения жгучей крапивы долго остается
и возрастает боль, хотя уже крапива
и далече.
— Скажите, пожалуйста, — с нескрываемою насмешкою в голосе сказала она, — а на вид она гораздо старше вас. Конечно, это
не мое дело, а только со стороны жалко, что
такой хороший молодой человек должен жить
не так, как бы он заслуживал по своей красоте
и душевным качествам.
Наташке
и хотелось украсть сладкий пирог
и потихоньку съесть его, да нельзя было: раз — что Варвара торчит около нее, да
и только,
не выжить ее ничем; а другое — если
и уйдет
и без нее снимать со сковороды,
так она потом посчитает по следам на сковороде: сколько нет, столько пирожков потребует, — никак украсть нельзя ни одного.
От
таких сцен
и вечного крика у Варвары делались потом мигрени, но она уже привыкла к беспорядочной
и грубой жизни
и не могла воздержаться от непристойных выходок.
— Если я влюбился, Софья Ефимовна, то это ни до кого
не касается, кроме меня самого
и той особы, а вы
таким манером выходите в сторонке.
Шутки Преполовенской дали новый оборот медленным мыслям Передонова; да
и ерлы крепко засели в его голове. С чего это Володин выдумал
такое кушанье? Передонов
не любил размышлять. В первую минуту он всегда верил тому, что ему скажут.
Так поверил он
и влюбленности Володина в Варвару. Он думал: вот окрутят с Варварой, а там, как поедут на инспекторское место, отравят его в дороге ерлами
и подменят Володиным: его похоронят как Володина, а Володин будет инспектором. Ловко придумали!
— Ершиха — пьяная-распьяная, Наташка ее
не пускает, а она в залу
так и прет.
— Крапивой натирать — с тела
не спадешь. От крапивы-то
и моя Геничка
такая толстуха.
Известно было, что Передонов отдает предпочтение жирным женщинам, а тощих порицает. Варвару сокрушало, что она тонка
и все худеет. Как бы нагулять побольше жиру? — вот в чем была одна из главнейших ее забот. У всех спрашивала она:
не знаете ли средства? Теперь Преполовенская была уверена, что Варвара по ее указанию будет усердно натираться крапивою,
и так сама себя накажет.
Кредитки разлетелись по полу. Варвара живо подобрала их. Она нисколько
не обиделась на
такой способ дарения. Преполовенская злобно думала: «Ну, мы еще посмотрим, чья возьмет», —
и ехидно улыбалась. Володин, конечна,
не догадался помочь Варваре поднять деньги.
— Это они его ловят. Еще бы, жених-то хоть куда, особенно ей-то, Марфушке. Ей
такого и во сне
не снилось.
— Уж
не знаю, право, как
и быть, — жаловалась Варвара, — ершистый
такой стал, что просто страх. Поверите ли, голова кругам идет. Женится, а я на улицу ступай.
Софья внушительно
и неторопливо сказала: — Чего бояться, вовсе
не так уж больно, ведь я по себе знаю.
Ей казалось, что он соглашается: он смотрел
так же сумрачно, как всегда,
и не спорил.
— А
так, до площади дойдем попарно, а там
и наймем. Очень просто. Сперва ты с невестой, да Лариса с женихом, — да
и то
не сразу, а то еще увидит кто в городе. А я с Людмилой за Фаластовым заеду, они вдвоем поедут, а я еще Володина прихвачу.
К
такой не знаешь, как
и подступиться.
Передонов привык к Варваре. Его тянуло к ней, — может быть, вследствие приятной для него привычки издеваться над нею. Другую
такую ведь
и на заказ бы
не найти.
Меж тем принесли
и закуску,
так что можно было
и еще выпить. Клавдия, уходя,
не затворила двери,
и Передонов забеспокоился.
— Да, да,
и у нас тоже, — сказал Передонов,
не замечая насмешки. — Если носят другие,
так и она несла. У нас выдающаяся была.
— Я
и сам могу, Марья Осиповна, а только как мы в компании приятно время проводим, то отчего же
не поддержать чужую шутку! А если это вам
не нравится, то как вам будет угодно, — как вы к нам изволите,
так и мы к вам изволим.
У них совсем коровка
не даст молочка,
так мне
и кушать
не дадут?
Далеко
не так приятны были ожидания Передонова. Уже он давно убедился, что директор ему враждебен, —
и на самом деле директор гимназии считал Передонова ленивым, неспособным учителем. Передонов думал, что директор приказывает ученикам его
не почитать, — что было, понятно, вздорною выдумкою самого Передонова. Но это вселяло в Передонова уверенность, что надо от директора защищаться. Со злости на директора он
не раз начинал поносить его в старших классах. Многим гимназистам
такие разговоры нравились.
Володин смотрел на Передонова с уважением. Надежда Васильевна легонько вздохнула
и — делать нечего — принялась пустословить
и сплетничать, как умела. Хоть
и не люб ей был
такой разговор, но она поддерживала его с ловкостью
и веселостью бойкой
и выдержанной девицы.
Грушина чуть
не каждый день забегала к Варваре, Варвара бывала у нее еще чаще,
так что они почти
и не расставались. Варвара волновалась, а Грушина медлила, — уверяла, что очень трудно скопировать буквы, чтобы вышло совсем похоже.
И с этими словами уходил — играть на биллиарде. Оттуда иногда к вечеру приходил домой, а чаще кутил в каком-нибудь грязном притоне с Рутиловым
и Володиным. В
такие ночи Варвара
не могла заснуть. Поэтому она страдала мигренями. Хорошо еще, если он вернется в час, в два ночи, — тогда она вздохнет свободно. Если же он являлся только утром, то Варвара встречала день совсем больная.
Наконец Грушина изготовила письмо
и показала его Варваре. Долго рассматривали, сличали с прошлогодним княгининым письмом. Грушина уверяла: похоже
так, что сама княгиня
не узнала бы подделки. Хоть на самом деле сходства было мало, но Варвара поверила. Да она же
и понимала, что Передонов
не мог помнить мало знакомого ему почерка настолько точно, чтобы заметить подделку.
— Ну, что крепость, — пробормотал он, — до этого далеко, а только вообще про меня всякие глупости говорят,
так это больше из зависти. Вы ничему
такому не верьте. Это они доносят, чтоб от себя отвести подозрение, а я
и сам могу донести.
— Молчи, молчи, пожалуйста, — прервала его Вершина, — терпеть
не могу
таких рассуждений, терпеть
не могу, — повторила она
и еле заметно дрогнула всем своим сухоньким телом. — Тебе делают замечание, ты молчи.
Передонов сидел рядом с Мартою. Ему расчистили
так много места, что Марте совсем неудобно было сидеть. Но он
не замечал этого. А если бы
и заметил, то подумал бы, что
так и должно: ведь он — гость.
— Да,
не богатые, — ответила Марта, — да все-таки уж
и не так бедны. У нас у всех есть кое-что отложено.
Он был
не новый, но прочный
и, прячась за рядом березок, казался уютным
и милым, — по крайней мере,
таким казался он Владе
и Марте.
Так и в лице Нартановича, казалось,
не было никаких особых примет, а было лишь то, что есть в каждом польском лице.
Сообразно с этим Нартанович
так и держал себя: был любезен, даже слишком любезен в обращении, никогда притом
не утрачивал шляхетского своего гонора
и говорил лишь самое необходимое, как бы из боязни в лишних разговорах обнаружить что-нибудь лишь ему одному принадлежащее.
Теперь Владя
не мог уже пошевелиться
и лежал, дрожа от ужаса, уверенный, что отец засечет его до полусмерти,
так как прежде, за малые вины, наказывал
не привязывая.
С ним отец обходился сегодня
так, как будто вчера ничего
и не было.
Рядом с ним стал пришедший попозже инспектор народных училищ, Сергей Потапович Богданов, старик с коричневым глупым лицом, на котором постоянно было
такое выражение, как будто он хотел объяснить кому-то что-то
такое, чего еще
и сам никак
не мог понять. Никого
так легко нельзя было удивить или испугать, как Богданова: чуть услышит что-нибудь новое или тревожное,
и уже лоб его наморщивается от внутреннего болезненного усилия,
и изо рта вылетают беспорядочные, смятенные восклицания.
Крамаренко посмотрел на Передонова с удивлением
и молча пробежал мимо. Он принадлежал к числу тех гимназистов, которые находили Передонова грубым, глупым
и несправедливым
и за то ненавидели
и презирали его.
Таких было большинство. Передонов думал, что это — те, кого директор подговаривает против него, если
не сам, то через сыновей.
Передонов пригласил его зайти сейчас, но Володин сказал, что у него есть дело: он вдруг почувствовал, что как-то неприлично все
не иметь дела; слова Передонова о своих делах подстрекали его,
и он сообразил, что хорошо бы теперь самостоятельно зайти к барышне Адаменко
и сказать ей, что у него есть новые
и очень изящные рисунки для рамочек,
так не хочет ли она посмотреть. Кстати, думал Володин, Надежда Васильевна угостит его кофейком.
И вот Варвара
и Грушина пошли в лавочку на самый дальний конец города
и купили там пачку конвертов, узких, с цветным подбоем,
и цветной бумаги. Выбрали
и бумагу
и конверты
такие, каких
не осталось больше в лавке, — предосторожность, придуманная Грушиною для сокрытия подделки. Узкие конверты выбрали для того, чтобы подделанное письмо легко входило в другое.
— Это точно, — согласился Скучаев, — ничего
такого не было. А впрочем, ведь они, мальчишки, прехитрый народ: чего
не надо, того
и не скажут. Оно, конечно, мой еще мал, сболтнул бы по глупости, однако ничего
такого не сказывал.
— А у нас уж
такой народ, — жаловался Передонов, — того наблекочут, чего
и не было.
Так вот я к вам: вы — городской голова.
—
И еще про меня худо говорят. — продолжал Передонов, — что я с Варварой живу. Говорят, что она мне
не сестра, а любовница. А она мне, ей-богу, сестра, только дальняя, четвероюродная, на
таких можно венчаться. Я с нею
и повенчаюсь.
А что вы пожаловали,
так это мне лестно, потому что мы хоть
и лыком шиты, дальше уездного училища свету
не видали, ну, а все-таки почтен доверием общества, третий срок головой хожу,
так мое слово у господ горожан чего-нибудь да стоит.