Неточные совпадения
— А то княгиня, — говорил Передонов, —
нет, пусть она сперва даст место, а
уж потом и я женюсь. Ты ей так и напиши.
Уже с утра они были готовы ехать под венец. Оставалось только надеть приличное к венцу платье да приколоть фату и цветы. О Варваре сестры не вспоминали в своих разговорах, как-будто ее и на свете
нет. Но
уже одно то, что они, беспощадные насмешницы, перемывая косточки всем, не обмолвились во весь день ни одним словечком только о Варваре, одно это доказывало, что неловкая мысль о ней гвоздем сидит в голове каждой из сестриц.
Передонов стоял и думал о Дарье, — и опять недолгое любование ею в воображении сменилось страхом.
Уж очень она быстрая и дерзкая. Затормошит. Да и чего тут стоять и ждать? — подумал он: — еще простудишься. Во рву на улице, в траве под забором, может быть, кто-нибудь прячется, вдруг выскочит и укокошит. И тоскливо стало Передонову. Ведь они бесприданницы, — думал он. Протекции у них в учебном ведомстве
нет. Варвара нажалуется княгине. А на Передонова и так директор зубы точит.
—
Нет,
уж какая моя жизнь, — самая последняя жизнь. И зачем она меня родила? она тогда думала?
— И следует, ей-богу, следует, — с одушевлением сказал Володин. — Потому как ежели она в законный брак не хочет вступать, а между прочим к себе в окно молодых людей пускает, то
уж это что ж!
Уж это значит — ни стыда, ни совести
нет у человека.
— Только бы женился, тогда
уж я не стану для него бегать.
Нет, я буду сидеть, а он пусть для меня побегает.
—
Нет,
уж это так, это верно, — настаивал Передонов. — Поляки — глупые. Только форсу задают. Вот жиды — те умные.
— Да,
уж могу сказать, по части сплетен хуже
нет города! — свирепо закричал хозяин. —
Уж и город! Какую гадость ни сделай, сейчас все свиньи о ней захрюкают.
Нет, самое лучшее — отрывать по листу и потихоньку уносить для разной надобности, а потом
уже, когда она вся выйдет, черный переплет сжечь.
—
Нет с ними моего сладу. Что хотите, то с ними и делайте, а я
уж руки об них обколотил.
— Ну, бог с нею, — печально сказал Володин, — еще поймают.
Нет, а мальчишка-то каков! Господи боже мой, что я ему сделал, что он вздумал мне вредить?
Уж я ли не старался для него, а он, изволите видеть, какую мне подпустил интригу. Что это за ребенок такой, что из него выйдет, помилуйте, скажите?
—
Нет,
уж я лучше из тетрадки.
—
Нет, что же, — отвечал Саша, но видно было, что
уже один разговор об учебниках наводит на него привычную скуку. — Скучновато зубрить, — признался он, — да ничего, у меня память хорошая. Вот только задачи решать — это я люблю.
«Как она скоро ушла! — думал он. — Вдруг собралась и не дала опомниться, и
уже нет ее. Побыла бы еще хоть немного!» — думал Саша, и ему стало стыдно, как это он забыл вызваться проводить ее.
— Самый лучший возраст для мальчиков, — говорила Людмила, — четырнадцать-пятнадцать лет. Еще он ничего не может и не понимает по-настоящему, а
уж все предчувствует, решительно все. И
нет бороды противной.
—
Нет,
уж не извольте обижать, — сказал Мурин, посмеиваясь и не убирая денег, — пусть
уж, значит, сон в руку будет.
— Что взяли? — сказал Передонов злорадно. — Вы меня дураком считали, а я-то поумнее вас выхожу. Вот про конверт говорили, — а вот вам и конверт.
Нет,
уж мое дело верное.
— При чем тут хвост, а? какой тут хвост, а? — с волнением заговорил Богданов. — Куда вы в политику заехали, а? Разве это ваше дело о политике рассуждать, а?
Нет,
уж вы, юноша, кокарду снимите, сделайте божескую милость. Нельзя, как же можно, сохрани бог, мало ли кто может узнать!
—
Нет,
уж вы, юноша, знайте, — сердито сказал Богданов, — что это нельзя, и если я еще услышу, тогда мы вас уволим.
Потому, думал он, она и окружила его соглядатаями, которые всюду следят за ним, обступили его так, что
уж нет ни воздуха, ни света.
— Вам хорошо говорить, вы свое получили, а меня из-за вас в тюрьму посадят!
Нет,
уж как хотите, а письмо мне отдайте. А то ведь и развенчать можно.
Екатерина Ивановна чувствовала себя все более неловко. Она вдруг поняла, что у нее
нет никаких значительных поводов к упрекам. И
уже она начала на это сердиться, и последние Людмилины слова дали ей возможность высказать свою досаду. Она заговорила сердито...