Неточные совпадения
В парке дорожки до
того заросли, что для расчистки их тоже требовалась
целая уйма денег.
У нас есть, прежде всего,
целая армия чиновников, которые с утра до вечера скребут перьями, посылают в пространство всякого рода отношения и донесения и вообще не разгибают спины, — очевидно, им отдых нужен, хотя бы для
того, чтобы очнуться от
тех «милостивых государей», с которыми они девять месяцев сряду без устали ведут отписку и переписку.
И велико бывает его изумление, когда он, утешавший себя мыслью (да, он до
того озлоблен, что даже может себя утешать неудачами других), что и у других сено почернело и сгнило, вдруг видит
целые массы совершенно зеленого сена, приготовленного заботливыми руками меньшого брата, который не прал против рожна в дождь, но нашел другое приличествующее ненастью занятие: городил городьбу, починял клеть или, наконец, и просто отдыхал.
А так как это поправки бесконечные,
то в конце концов из них образуется
целая паутина, в которой человек будет биться, покуда не опостылеет все: и выкладки, и затеи, и поля, и луга, и люди, которые пашут и не допахивают, косят и не докашивают.
Помилуйте: в
целое нынешнее лето я не видел стрелку флюгера обращенной на юг, а все на север или еще
того хуже — на запад, потому что ежели северный ветер приносит нам больше, чем нужно, прохлады,
то западный гонит нам тучи, которым иногда по
целым неделям конца не видать.
В деревне подобные известия всегда производят переполох. Хорошо ли, худо ли живется при известной обстановке, но все-таки как-нибудь да живется. Это «как-нибудь» — великое дело. У меньшей братии оно выражается словами: живы — и
то слава Богу! у культурных людей — сладкой уверенностью, что чаша бедствий выпита уж до дна. И вдруг: нет! имеется наготове и еще
целый ушат. Как тут быть: радоваться или опасаться?
Профессия эта, главным образом, направлена к
тому, чтобы разнообразными путями вводить становых приставов в заблуждение, с
целью испытания их способностей, а также и для осмеяния их нравов вообще.
Хотя мнения кабатчиков и не имели, в данном случае, официального характера, но нервы мои были до
того возбуждены, что мне почудилась в них
целая программа.
— А я, напротив
того, полагаю, что если бы военные поселения и связанные с ними школы военных кантонистов не были упразднены, так сказать, на рассвете дней своих,
то Россия давно уж была бы покрыта
целой сетью фаланстеров и мы были бы и счастливы и богаты! Да-с!
никогда в
целом околотке не видали столь твердого в бедствиях землевладельца, как вы! Сами кабатчики — и
те о
том с умилением засвидетельствовали. Итак, отныне все недоразумения кончены. Вы — наш, и мы — ваши!
Но жизнь моя уже была надломлена: я каждый день ожидал, что Грацианов опять
поцелует меня. Не
то, чтобы мне были антипатичны, собственно, административные
поцелуи, но, будучи характера нелюдимого и малообщительного, я вообще не имею к
поцелуям пристрастия.
И вот я вспомнил, что в губернии служит в качестве очень авторитетного лица один из моих товарищей по школе, и отправился в город с
целью во что бы
то ни стало разъяснить себе вопрос: имеет ли право Грацианов
целовать меня по своему усмотрению?
— Что же касается до
поцелуев, — прибавил мой друг, —
то я ничему другому не могу приписать это, как дурной привычке, приобретенной им, вероятно, еще в училище для детей канцелярских служителей.
Я мог бы назвать здесь
целую свиту вполне несомненных и доказательных фактов, которые несомненно подтвердили бы и объяснили мою мысль, и
тем не менее не называю их.
Что понравилось,
то и выбирай. Ежели загорелось сердце величием России — займись; ежели величие России прискучило — переходи к болгарам или к Якуб-хану. Мечтай беспрепятственно, сочиняй
целые передовые статьи — все равно ничего не будет. Если хочешь критиковать — критикуй, если хочешь требовать — требуй. Требуй смело; так прямо и говори: «Долго ли, мол, ждать?» И если тебе внимают туго, или совсем не внимают,
то пригрозись: «Об этом, дескать, мы поговорим в следующий раз…»
По моему мнению, слава, поставленная в качестве главной
цели, к которой должна стремиться страна, очень многим стоит слез; счастье же для всех одинаково желательно и в
то же время само по себе составляет прочную и немеркнущую славу.
Но ежели и это не «ничего»,
то к услугам мечтателя найдется в Монрепо не мало и других
тем, столь же интересных и уж до такой степени безопасных, что даже покойный цензор Красовский — и
тот с удовольствием подписал бы под ними: «Мечтать дозволяется». Во-первых, есть
целая область истории, которая представляет такой неисчерпаемый источник всякого рода комбинаций, сопряженных с забытьём, что сам мечтательный Погодин — и
тот не мог вычерпать его до дна. Возьмите, например, хоть следующие
темы...
Даже мерзавец — и
тот обрящет
целую уйму сомерзавцев, с которыми может по душе поговорить.
В
то время, когда у западноевропейского буржуа наполеоновского образца «l'eau vient a la bouche» — у вас «текут слюни»; в
то время, как у
того же буржуа из уст вылетает
целый фейерверк милых мерзостей, — из вашей утробы извергается какое-нибудь односложное паскудство; в
то время, как западный буржуа разговаривает, убеждает, умоляет, — вы, «глядя по товару», выкладываете более или менее крупную ассигнацию, кратко присовокупляя: Машка, пошевеливайся!
Неточные совпадения
Хлестаков. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не
то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом себе
поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь.
То есть, не
то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он
целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь
целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и
того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
— Не
то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А
тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе // Час
целый откликается… // Такие жеребцы!..
Еремеевна. Ночью
то и дело испить просил. Квасу
целый кувшинец выкушать изволил.