Неточные совпадения
В нашем доме их тоже было не меньше тридцати штук. Все они занимались разного рода шитьем и плетеньем, покуда светло, а
с наступлением сумерек их загоняли в небольшую девичью, где они пряли, при свете сального огарка,
часов до одиннадцати ночи. Тут же они обедали, ужинали и спали
на полу, вповалку,
на войлоках.
— Ишь печальник нашелся! — продолжает поучать Анна Павловна, — уж не
на все ли четыре стороны тебя отпустить? Сделай милость, воруй, голубчик, поджигай, грабь! Вот ужо в городе тебе покажут… Скажите
на милость! целое утро словно в котле кипела, только что отдохнуть собралась — не тут-то было! солдата нелегкая принесла,
с ним валандаться изволь! Прочь
с моих глаз… поганец! Уведите его да накормите, а не то еще издохнет, чего доброго! А
часам к девяти приготовить подводу — и
с богом!
Бьет семь
часов. Детей оделили лакомством; Василию Порфирычу тоже поставили
на чайный стол давешний персик и немножко малины
на блюдечке. В столовой кипит самовар; начинается чаепитие тем же порядком, как и утром,
с тою разницей, что при этом присутствуют и барин
с барыней. Анна Павловна осведомляется, хорошо ли учились дети.
— Что помещики! помещики-помещики, а какой в них прок? Твоя маменька и богатая, а много ли она
на попа расщедрится. За всенощную двугривенный, а не то и весь пятиалтынный. А поп между тем отягощается,
часа полтора
на ногах стоит. Придет усталый
с работы, — целый день либо пахал, либо косил, а тут опять полтора
часа стой да пой! Нет, я от своих помещиков подальше. Первое дело, прибыток от них пустой, а во-вторых, он же тебя жеребцом или шалыганом обозвать норовит.
Всенощная идет в образной комнате и длится более
часа; за всенощной следует молебен
с водосвятием и тремя-четырьмя акафистами, тоже продолжительный, так что все вместе кончается, когда уже
на землю спустились сумерки.
Он был одет в светло-зеленый казинетовый казакин, наглухо застегнутый
на крючки, сквозь которые была продернута серебряная цепочка
с часами, которые он беспрестанно вынимал.
Правда, что дорога тут шла твердым грунтом (за исключением двух-трех небольших болотцев
с проложенными по ним изуродованными гатями), но в старину помещики берегли лошадей и ездили медленно, не больше семи верст в
час, так что
на переезд предстояло не менее полутора
часа.
На другой день,
с осьми
часов, мы отправились к обедне в ближайшую городскую церковь и, разумеется, приехали к «
часам». По возвращении домой началось именинное торжество,
на котором присутствовали именитейшие лица города. Погода была отличная, и именинный обед состоялся в саду. Все сошло, как по маслу; пили и ели вдоволь, а теленок, о котором меня заранее предупреждала тетенька, оказался в полном смысле слова изумительным.
Мы выехали из Малиновца около
часа пополудни. До Москвы считалось сто тридцать пять верст (зимний путь сокращался верст
на пятнадцать), и так как путешествие, по обыкновению, совершалось «
на своих», то предстояло провести в дороге не меньше двух дней
с половиной. До первой станции (Гришково), тридцать верст, надо было доехать засветло.
Был девятый
час, когда мы вышли из монастыря, и
на улицах уже царствовали сумерки. По возвращении
на постоялый двор матушка в ожидании чая прилегла
на лавку, где были постланы подушки, снятые
с сиденья коляски.
Ровно в девять
часов в той же гостиной подают завтрак. Нынче завтрак обязателен и представляет подобие обеда, а во время оно завтракать давали почти исключительно при гостях, причем ограничивались тем, что ставили
на стол поднос, уставленный закусками и эфемерной едой, вроде сочней, печенки и т. п. Матушка усердно потчует деда и ревниво смотрит, чтоб дети не помногу брали. В то время она накладывает
на тарелку целую гору всякой всячины и исчезает
с нею из комнаты.
Между тем дедушка, наскоро поевши, уже посматривает
на ломберный стол. Игра возобновляется и тем же порядком длится до самого обеда, который подают, сообразуясь
с привычками старика, ровно в двенадцать
часов.
В таких разговорах проходит до половины девятого. Наконец мужчины начинают посматривать
на часы, и между присутствующими происходит движение. Все одновременно снимаются
с мест и прощаются.
При этом упреке сестрица
с шумом встает из-за стола, усаживается к окну и начинает смотреть
на улицу, как проезжают кавалеры, которые по праздникам обыкновенно беснуются
с визитами. Смотрение в окно составляет любимое занятие, которому она готова посвятить целые
часы.
К семи
часам вычистили зал и гостиную, стерли
с мебели пыль,
на стенах зажгли бра
с восковыми свечами; в гостиной
на столе перед диваном поставили жирандоль и во всех комнатах накурили монашками.
Вместе
с ними она была осуждена
на безвыходное заключение, в продолжение целой зимы, наверху в боковушке и, как они же, сходила вниз исключительно в
часы еды да в праздник, чтоб идти в церковь.
Теперь он явился из третьего побега. Через
час после объяснения
с матушкой,
на вопрос ее, куда девался Сатир, доложили, что он в свою каморку ушел.
Покончивши
с письмоводителем, Федор Васильич отправляется
на конный двор, но, пришедши туда, взглядывает
на часы… Скоро одиннадцать, а ровно в полдень его ждет завтрак.
В шесть
часов он проснулся, и из кабинета раздается протяжный свист. Вбегает буфетчик, неся
на подносе графин
с холодным квасом. Федор Васильич выпивает сряду три стакана, отфыркивается и отдувается. До чаю еще остается целый
час.
Словом сказать, мы целый
час провели и не заметили, как время прошло. К сожалению, раздалось призывное: pst! — и Струнников стремительно вскочил и исчез. Мы,
с своей стороны, покинули Эвиан и, переезжая
на пароходе, рассуждали о том, как приятно встретить
на чужбине соотечественника и какие быстрые успехи делает Россия, наглядно доказывая, что в качестве «гарсонов» сыны ее в грязь лицом не ударят.
В три
часа Арсений Потапыч опять
на своем посту. Рабочие и
на этот раз упередили его, так что ему остается только признать, что заведенная им дисциплина принесла надлежащий плод. Он ходит взад и вперед по разбросанному сену и удостоверяется, что оно уже достаточно провяло и завтра, пожалуй, можно будет приступить к уборке. Подходит к косцам,
с удовольствием видит, что к концу вечера и луг будет совсем выкошен.
Жар помаленьку спадает; косцы в виду барского посула удваивают усилия, а около шести
часов и бабы начинают сгребать сено в копнушки. Еще немного, и весь луг усеется
с одной стороны валами,
с другой небольшими копнами. Пустотелов уселся
на старом месте и
на этот раз позволяет себе настоящим образом вздремнуть; но около семи
часов его будит голос...
По уходе крестьян образцовый хозяин
с четверть
часа ходит по лугу и удостоверяется, все ли исправно. Встречаются по местам небольшие махры, но вообще луг скошен отлично. Наконец он, вяло опираясь
на палку, направляется домой, проходя мимо деревни. Но она уж опустела; крестьяне отужинали и исчезли
на свой сенокос.
В усадьбе и около нее
с каждым днем становится тише; домашняя припасуха уж кончилась, только молотьба еще в полном ходу и будет продолжаться до самых святок. В доме зимние рамы вставили, печки топить начали; после обеда,
часов до шести, сумерничают, а потом и свечи зажигают; сенные девушки уж больше недели как уселись за пряжу и работают до петухов, а утром, чуть свет забрезжит, и опять
на ногах. Наконец в половине октября выпадает первый снег прямо
на мерзлую землю.
Раннее утро, не больше семи
часов. Окна еще не начали белеть, а свечей не дают; только нагоревшая светильня лампадки,
с вечера затепленной в углу перед образом, разливает в жарко натопленной детской меркнущий свет. Две девушки, ночующие в детской, потихоньку поднимаются
с войлоков, разостланных
на полу, всемерно стараясь, чтобы неосторожным движением не разбудить детей. Через пять минут они накидывают
на себя затрапезные платья и уходят вниз доканчивать туалет.
Вечером танцы хотя возобновлялись, но ненадолго, и к десяти
часам гости уже расходились
на ночлег, предварительно попрощавшись
с гостеприимными хозяевами, так как завтра утром
часам к девяти предполагалось выехать из Лыкова, а старики в это время очень часто еще нежились в постели.
На первой неделе Великого поста отец говел вместе
с тетеньками-сестрицами. В чистый понедельник до усадьбы доносился звон маленького церковного колокола, призывавший к
часам и возвещавший конец пошехонскому раздолью…
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой
на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом
с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные
часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Осип. Да так. Бог
с ними со всеми! Погуляли здесь два денька — ну и довольно. Что
с ними долго связываться? Плюньте
на них! не ровен
час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А лошади тут славные — так бы закатили!..
— Не то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже
с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться //
На утренней заре. //
На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе //
Час целый откликается… // Такие жеребцы!..
Г-жа Простакова.
На него, мой батюшка, находит такой, по-здешнему сказать, столбняк. Ино — гда, выпуча глаза, стоит битый
час как вкопанный. Уж чего — то я
с ним не делала; чего только он у меня не вытерпел! Ничем не проймешь. Ежели столбняк и попройдет, то занесет, мой батюшка, такую дичь, что у Бога просишь опять столбняка.
И началась тут промеж глуповцев радость и бодренье великое. Все чувствовали, что тяжесть спала
с сердец и что отныне ничего другого не остается, как благоденствовать.
С бригадиром во главе двинулись граждане навстречу пожару, в несколько
часов сломали целую улицу домов и окопали пожарище со стороны города глубокою канавой.
На другой день пожар уничтожился сам собою вследствие недостатка питания.