Неточные совпадения
Жила она, как и при покойном муже, изолированно,
с соседями не знакомилась и преимущественно занималась тем, что придумывала вместе
с крутобедрым французом какую-нибудь новую еду, которую
они и проглатывали
с глазу на
глаз.
— Ты что глаза-то вытаращил? — обращалась иногда матушка к кому-нибудь из детей, — чай, думаешь, скоро отец
с матерью умрут, так мы, дескать, живо спустим, что
они хребтом, да потом, да кровью нажили! Успокойся, мерзавец! Умрем, все вам оставим, ничего в могилу
с собой не унесем!
И мы, дети, были свидетелями этих трагедий и глядели на
них не только без ужаса, но совершенно равнодушными
глазами. Кажется, и мы не прочь были думать, что
с «подлянками» иначе нельзя…
Обращались
с ним нехорошо (даже в
глаза называли Ванькой).
Покуда в девичьей происходят эти сцены, Василий Порфирыч Затрапезный заперся в кабинете и возится
с просвирами.
Он совершает проскомидию, как настоящий иерей: шепчет положенные молитвы, воздевает руки, кладет земные поклоны. Но это не мешает
ему от времени до времени посматривать в окна, не прошел ли кто по двору и чего-нибудь не пронес ли. В особенности зорко следит
его глаз за воротами, которые ведут в плодовитый сад. Теперь время ягодное, как раз кто-нибудь проползет.
Она запирает дверь на ключ, присаживается к большому письменному столу и придвигает денежный ящик, который постоянно стоит на столе, против изголовья барыниной постели, так, чтоб всегда иметь
его в
глазах. В денежном ящике, кроме денег, хранится и деловая корреспонденция, которая содержится Анной Павловной в большом порядке. Переписка
с каждой вотчиной завязана в особенную пачку; такие же особые пачки посвящены переписке
с судами,
с опекунским советом,
с старшими детьми и т. д.
— Ишь печальник нашелся! — продолжает поучать Анна Павловна, — уж не на все ли четыре стороны тебя отпустить? Сделай милость, воруй, голубчик, поджигай, грабь! Вот ужо в городе тебе покажут… Скажите на милость! целое утро словно в котле кипела, только что отдохнуть собралась — не тут-то было! солдата нелегкая принесла,
с ним валандаться изволь! Прочь
с моих
глаз… поганец! Уведите
его да накормите, а не то еще издохнет, чего доброго! А часам к девяти приготовить подводу — и
с богом!
Наконец Васька ощипал птицу и съел. Вдали показываются девушки
с лукошками в руках.
Они поют песни, а некоторые, не подозревая, что
глаз барыни уже заприметил
их, черпают в лукошках и едят ягоды.
Анна Павловна и Василий Порфирыч остаются
с глазу на
глаз.
Он медленно проглатывает малинку за малинкой и приговаривает: «Новая новинка — в первый раз в нынешнем году! раненько поспела!» Потом так же медленно берется за персик, вырезывает загнивший бок и, разрезав остальное на четыре части, не торопясь, кушает
их одну за другой, приговаривая: «Вот хоть и подгнил маленько, а сколько еще хорошего места осталось!»
Действительность, представившаяся моим
глазам, была поистине ужасна. Я
с детства привык к грубым формам помещичьего произвола, который выражался в нашем доме в форме сквернословия, пощечин, зуботычин и т. д., привык до того, что
они почти не трогали меня. Но до истязания у нас не доходило. Тут же я увидал картину такого возмутительного свойства, что на минуту остановился как вкопанный, не веря
глазам своим.
С тех пор в Щучьей-Заводи началась настоящая каторга. Все время дворовых, весь день,
с утра до ночи, безраздельно принадлежал барину. Даже в праздники старик находил занятия около усадьбы, но зато кормил и одевал
их — как? это вопрос особый — и заставлял по воскресеньям ходить к обедне. На последнем
он в особенности настаивал, желая себя выказать в
глазах начальства христианином и благопопечительным помещиком.
Она уж и не пыталась бороться
с мужем, а только старалась не попадаться
ему на
глаза, всячески угождая
ему при случайных встречах и почти безвыходно проводя время на кухне.
Целый день прошел в удовольствиях. Сперва чай пили, потом кофе, потом завтракали, обедали, после обеда десерт подавали, потом простоквашу
с молодою сметаной, потом опять пили чай, наконец ужинали. В особенности мне понравилась за обедом «няня», которую я два раза накладывал на тарелку. И у нас, в Малиновце, по временам готовили это кушанье, но
оно было куда не так вкусно. Ели исправно, губы у всех были масленые, даже
глаза искрились. А тетушка между тем все понуждала и понуждала...
Другой пока еще либеральничает, но тоже начинает косить
глазами направо и налево, так что не мудрено, что невдолге и
он начнет томиться
с приближением праздников.
— Решил!
он решил!.. ах ты, распостылый! — крикнула матушка, вся дрожа от волнения, и, закусив губу, подошла близко к Федосу. — Ты спроси прежде, как дядя
с теткой решат…
Он решил! Ступай
с моих
глаз долой, жди в девичьей, пока я надумаю, как
с тобой поступить!
Поэтому члены семьи раболепно прислуживались и смотрели
ему в
глаза, стороной выпытывая, много ли у
него денег, и
с нетерпением выжидая минуту, когда
он наконец решится написать завещание.
Это была серьезная победа в
глазах матушки, потому что, не дальше как за год перед тем, дед совсем было склонился на сторону дяди Григория Павлыча, даже купил пополам
с ним имение под Москвой и отправился туда на лето.
— Может быть,
с глазу, или сила в
нем… нечистая… — догадывается матушка.
Лицо
его, сухое, подернутое желтизной, имеет постоянно просительное выражение;
глаза мутные, слезящиеся, волоса на главе редкие,
с прогалинами, словно источенными молью.
Дядя смотрит на матушку в упор таким загадочным взором, что ей кажется, что вот-вот
он с нее снимет последнюю рубашку. В уме ее мелькает предсказание отца, что Гришка не только стариков капитал слопает, но всю семью разорит. Припомнивши эту угрозу, она опускает
глаза и старается не смотреть на дядю.
Лицо у
него топорное, солдатское, старого типа; на голове накладка, которую
он зачесывает остатками волос сзади и
с боков; под узенькими влажными
глазами образовались мешки; сизые жилки, расползшиеся на выдавшихся скулах и на мясистом носу, свидетельствуют о старческом расширении вен; гладко выбритый подбородок украшен небольшим зобом.
Они жили за
глазами и имели начальство, преимущественно назначавшееся из среды одновотчинников, а свой брат, будь
он хоть и
с норовом, все-таки знает крестьянскую нужду и снизойдет к ней.
— Вот я эту хворь из нее выбью! Ладно! подожду еще немножко, посмотрю, что от нее будет. Да и ты хорош гусь! чем бы жену уму-разуму учить, а
он целуется да милуется… Пошел
с моих
глаз… тихоня!
Маленькая не по росту голова, малокровное и узкое лицо, формой своей напоминавшее лезвие ножа, длинные изжелта-белые волосы, светло-голубые, без всякого блеска (словно пустые)
глаза, тонкие, едва окрашенные губы, длинные, как у орангутанга, мотающиеся руки и, наконец, колеблющаяся, неверная походка (точно
он не ходил, а шлялся) — все свидетельствовало о каком-то ненормальном состоянии, которое близко граничило
с невменяемостью.
Конечно, постоянно иметь перед
глазами «олуха» было своего рода божеским наказанием; но так как все кругом так жили, все такими же олухами были окружены, то приходилось мириться
с этим фактом. Все одно: хоть ты
ему говори, хоть нет, — ни слова, ни даже наказания, ничто не подействует, и олух, сам того не понимая, поставит-таки на своем. Хорошо, хоть вина не пьет — и за то спасибо.
Даже черные волосы
его не седели и густою прядью, словно парик, прилипли к голове,
с висками, зачесанными к углам
глаз.
Матренка
с тоскою глядела на жениха, ища уловить в
его глазах хоть искру сочувствия. Но Егорушка даже не ответил на ее вопрос и угрюмо промолвил...
Однажды привиделся
ему сон. Стоит будто
он в ангельском образе, окутанный светлым облаком; в ушах раздается сладкогласное ангельское славословие, а перед
глазами присносущий свет Христов горит… Все земные болести
с него как рукой сняло; кашель улегся, грудь дышит легко, все существо устремляется ввысь и ввысь…
А матушка любила, чтоб начальники, которым она доверяет, возражали ей (но, разумеется, чтоб возражали дельно, а не лотошили зря), чтоб
они имели
глаза не только спереди, но и
с боков и сзади.
С помощью Афанасья она влезла на печь и села возле умирающего. Федот лежал
с закрытыми
глазами: грудь уже не вздымалась, так что трудно было разобрать, дышит ли
он. Но старый слуга, даже окутанный облаком агонии, почуял приближение барыни и коснеющим языком пробормотал...
Летнее утро; девятый час в начале. Федор Васильич в синем шелковом халате появляется из общей спальни и через целую анфиладу комнат проходит в кабинет. Лицо у
него покрыто маслянистым глянцем;
глаза влажны, слипаются; в углах губ запеклась слюна.
Он останавливается по дороге перед каждым зеркалом и припоминает, что вчера
с вечера у
него чесался нос.
Входит высокий и статный мужик в синем суконном армяке, подпоясанном красным кушаком. Это, в полном смысле слова, русский молодец,
с веселыми
глазами, румяным лицом, обрамленным русыми волосами и шелковистой бородой. От
него так и пышет здоровьем и бодростью.
Сказавши это, Струнников широко раскрывает
глаза, словно и сам своим ушам не верит, какая такая цифра слетела у
него с языка. Ермолаев, в свою очередь, вскочил и начинает креститься.
Брюшко выдавалось вперед и было натянуто как барабан: значит,
он был сыт;
глаза смотрели расторопно; круглая, остриженная под гребенку голова, как и в прежние годы, казалась только что вышедшею
с токарного станка.
Я, впрочем, не поверил бы
глазам своим, если бы
он сам не убедил меня, что
с моей стороны нет ошибки, — воскликнув на чистейшем русском диалекте...
— Мало чего нет! Что было, то прошло! — молвил
он и поник головой. Очевидно, воспоминания роями хлынули и пронеслись перед
его глазами. — Здесь суп только для проформы подают. На второе что? Хотите piиce de rйsistance [большой кусок мяса (фр.).] или
с рыбы начать?
Он, знаете,
глаза на меня выпучил, думал, что я
с ума спятил.
— По
глазам вижу, что слопал! Вот скажу ужо Арсению Потапычу, как ты барское добро бережешь, — разделается
он с тобой.
Это был кроткий молодой человек, бледный, худой, почти ребенок. Покорно переносил
он иго болезненного существования и покорно же угас на руках жены, на которую смотрел не столько
глазами мужа, сколько
глазами облагодетельствованного человека. Считая себя как бы виновником предстоящего ей одиночества,
он грустно вперял в нее свои взоры, словно просил прощения, что встреча
с ним не дала ей никаких радостей, а только внесла бесплодную тревогу в ее существование.
— Намеднись такая ли перестрелка в Вялицыне (так называлась усадьба Урванцовых) была — как только до убийства не дошло! — сообщал кто-нибудь из приезжих гостей. — Вышли оба брата в березовую рощу грибков посбирать. Один
с одного конца взялся, другой —
с другого. Идут задумавшись навстречу и не замечают друг друга. Как вдруг столкнулись. Смотрят друг дружке в
глаза —
он ли, не
он ли? — никто не хочет первый дорогу дать. Ну, и пошло тут у
них, и пошло…
В первой игре участвующие бегали по комнате, а играющий
с завязанными
глазами должен был «ловить» и угадать, кого
он поймал.
Во второй участвующие рассаживались по стульям, а играющий
с завязанными
глазами садился по очереди ко всем на колени и должен был угадать, у кого
он сидит.