Неточные совпадения
Ах, тетенька! хоть я, при моих преклонных летах, более теоретик, нежели практик в
такого рода делах, но мне кажется, что если б вы чуточку распространили вырезку в вашем лифе, то, клянусь, самый заматерелый pouilleux — и тот не
только бы на процесс Засулич, но прямо в огонь за вами пошел!
Сколько мы, литераторы, волновались: нужно-де ясные насчет книгопечатания законы издать!
Только я один говорил: и без них хорошо! По-моему и вышло: коли хорошо,
так и без законов хорошо! А вот теперь посидим да помолчим — смотришь, и законы будут. Да
такие ясные, что небо с овчинку покажется. Ах, господа, господа! представляю себе, как вам будет лестно, когда вас,"по правилу", начнут в три кнута жарить!
Словесный хлеб может представлять потребность
только для досужих людей; трудящиеся же да вкушают хлеб с лебедой! Вот общее правило, милая тетенька. Давно мы с вами бредим, а много ли набредили?
Так лучше посидим да поглядим — "оно"вдруг на нас само собою нахлынет!
И все-то нынче чего-то ищут; даже
такие люди ищут, которым давным-давно во всех инстанциях отказано. И
только на одном свои права и основывают: пора эти бредни бросить! Но что же они, милая тетенька, вместо бредней предлагают? А предлагают они, голубушка, благополучие России —
только и всего.
Только они думают, что без них это благополучие совершиться не может. Когда мы с вами во время оно бреднями развлекались, нам как-то никогда на ум не приходило, с нами они осуществятся или без нас. Нам казалось, что, коснувшись всех, они коснутся, конечно, и нас, но того, чтобы при сем утащить кусок пирога… сохрани бог! Но ведь то были бредни, мой друг, которые как пришли,
так и ушли. А нынче — дело. Для дела люди нужны, а люди — вот они!
А
так как мы с вами именно
только такие действия и совершали, то никто нас в бараний рог и не согнул: пускай гуляют.
Но что же нужно сделать для того, чтобы забредило
такое подавленное суровою действительностью существо, как Корела? — Очень немногое: нужно
только иметь наготове запас фантастических картин, смысл которых был бы таков: вот радости, которые тебя впереди ожидают! Или, говоря другими словами, надобно постоянно и без устали лгать.
Мы всегда были охотники полгать, но не могу скрыть, что между прежним,
так сказать, дореформенным лганьем и нынешним
такая же разница, как между лимоном,
только что сорванным с дерева, и лимоном выжатым. Прежнее лганье было сочное, пахучее, ядреное; нынешнее лганье — дряблое, безуханное, вымученное.
По форме современное лганье есть не что иное, как грошовая будничная правда,
только вывороченная наизнанку. Лгун говорит"да"там, где следует сказать"нет", — и наоборот.
Только и всего, Нет ни украшений, ни слез, ни смеха, ни перла создания — одна дерюжная, черт ее знает, правда или ложь. До
такой степени"черт ее знает", что ежели вам в глаза уже триста раз сряду солгали, то и в триста первый раз не придет в голову, что вы слышите триста первую ложь.
Нет для них ничего дорогого, заветного,
так что даже с представлением об отечестве в их умах соединяется
только представление о добыче — и ничего больше.
С одной стороны, я очень хорошо понимаю, что, ввиду общей пользы, необходимо отказаться от заблуждений; но, с другой стороны, как
только начну приводить это намерение в исполнение,
так, незаметно для самого себя, слагаю заблуждениям панегирик.
Они не могут забыть, что ренегат когда-то был их противником, и потому, как
только он сбежал из первоначального лагеря,
так сейчас его забирают в лапы: попался! теперь
только держись!
Пускай в слепом недоумении они остервеняются ввиду всякой попытки ввести в жизнь элемент сознательности — мы поощрим эти остервенения, потому что как
только мы допустим вторгнуться элементу сознательности,
так тотчас же, вслед за этим вторжением, исчезнет все наше обаяние, и мы сойдем на степень обыкновенных огородных пугал.
А у нас всё благополучно,
только говядина сильно вздорожала,
так что вынуждены мы с сим продуктом обходиться осторожно.
Нынче вся жизнь в этом заключается: коли не понимаешь — не рассуждай! А коли понимаешь — умей помолчать! Почему
так? — а потому что
так нужно. Нынче всё можно: и понимать и не понимать, но
только и в том и в другом случае нельзя о сем заявлять. Нынешнее время — необыкновенное; это никогда не следует терять из виду. А завтра, может быть, и еще необыкновеннее будет, — и это не нужно из вида терять. А посему: какое пространство остается между этими двумя дилеммами — по нем и ходи.
Я знаю многих, которые утверждают, что
только теперь и слышатся в литературе трезвенные слова. А я
так, совсем напротив, думаю, что именно теперь-то и начинается в литературе пьяный угар. Воображение потухло, представление о высших человеческих задачах исчезло, способность к обобщениям признана не
только бесполезною, но и прямо опасною — чего еще пьянее нужно! Идет захмелевший человек, тыкаясь носом в навозные кучи, а про него говорят: вот от кого услышим трезвенное слово.
И все-таки идешь в свой отель и
только одну думу думаешь: господи! да когда же домой-то, домой!
— И всего-то покойный грибков десяток съел, — говорит он, — а уж к концу обеда стал жаловаться. Марья Петровна спрашивает: что с тобой, Nicolas? а он в ответ: ничего, мой друг, грибков поел,
так под ложечкой… Под ложечкой да под ложечкой, а между тем в оперу ехать надо — их абонементный день. Ну, не поехал, меня вместо себя послал.
Только приезжаем мы из театра, а он уж и отлетел!
И я твердо убежден, что
так это и будет,
только не надобно торопиться, а тем менее понуждать.
Только вы не очень все-таки"книжку"-то запускайте, потому что, не ровен час, и не увидите, как ворошиловское-то ваше гнездо к Финагеичу в руки перейдет.
Не дальше как вчера я эту самую мысль подробно развивал перед общим нашим другом, Глумовым, и представьте себе, что он мне ответил!"К тому, говорит, времени, как все-то устроится, ты
такой скотиной сделаешься, что не
только Пушкина с Лермонтовым, а и Фета с Майковым понимать перестанешь!"
Так что, ежели вы видите массы компарсов, перебегающих с одной стороны улицы на другую, под влиянием общественного переполоха, то это совсем не значит, что общество изменило своим симпатиям и антипатиям, а значит
только, что оно не сознает себя достаточно сильным, чтобы относиться самостоятельно к дворницкому игу.
И компарсы,
так усердно, под гнетом паники, перебегающие через дорогу, дабы уйти от компрометирующих встреч, вновь почувствуют присутствие оживляющих искорок и сумеют отличить тех, которые в минуты уныния поддерживали в обществе веру в жизнь, от тех, которые вносили в него
только язву междоусобия.
Еще странный
такой случай с ней был: до сорока пяти лет, покуда крепостною была, ни на какие соблазны не сдавалась, слыла девицею, а как
только крепостное право упразднили,
так сейчас же забеременела?
— Ну, что его жалеть! Пожил-таки в свое удовольствие, старости лет сподобился — чего ему, псу, еще надо? Лежи да полеживай, а то на-тко что вздумал! Ну, хорошо; получили мы этта деньги, и
так мне захотелось опять в Ворошилово,
так захотелось!
так захотелось!
Только об одном и думаю: попрошу у барыни полдесятинки за старую услугу отрезать, выстрою питейный да лавочку и стану помаленьку торговать.
Так что ж бы вы думали, Ератидушка-то моя? — зажала деньги в руку и не отдает!
Одно
только горе у нее: до сих пор ни одного жида не успела к себе залучить. Но грек уже есть.
Такой грек, который, по словам Федосьюшки, торгует орехами, да всё грецкими. И ей, старушке, по фунту и по два дарит.
И не думайте! он вас этой десятинкой
так поработит, а ежели вы чуть противное слово скажете,
так вас по судам из-за нее водить начнет, что рады-радехоньки будете, ежели вас
только в места не столь отдаленные ушлют!
Да и как возможно не
только целое общество, но даже отдельного человека в бараний рог согнуть? и про какие
такие ежовые рукавицы идет речь? где они? откуда их взять?
Однако ж представьте себе
такое положение: человек с малолетства привык думать, что главная цель общества — развитие и самосовершенствование, и вдруг кругом него точно сбесились все,
только о бараньем роге и толкуют! Ведь это даже подло. Возражают на это: вам-то какое дело? Вы идите своей дорогой, коли не чувствуете за собой вины! Как какое дело? да ведь мой слух посрамляется! Ведь мозги мои страдают от этих пакостных слов! да и учителя в"казенном заведении"недаром же заставляли меня твердить...
Едва
только занялись Дракины вплотную лужением больничных рукомойников (в этом собственно и состояла их"задача",
так как"бесплодная"бюрократия даже с луженьем справиться не могла!), как вдруг пошли слухи, что этим самым они посевают в обществе недовольство существующими порядками и даже подрывают авторитеты!
Но нынче наши"молодые учреждения"не
только окрепли, но даже, можно сказать, обнаглели,
так что не представляется уже никаких затруднений рассказать, в чем заключалась суть этих лудительных недоразумений.
Что темное"средостение", которое представляет собой непроницаемая масса бюрократического воинства, мешает видеть добрый русский народ, но что ежели то же самое средостение устроить из Дракиных и Хлобыстовских, то они не
только не будут препятствовать видеть русский народ, но в самой скорости
так его вышлифуют, что он и качества, и ребра свои как на ладонке покажет.
Не забудьте при этом, что в настоящее время в понятиях о шивороте существует
такой хаос, что Дракин и сам едва ли разберет, в каком случае он явит себя молодцом и в каком
только негодяем.
И вот попомните мое слово: до поры до времени Пафнутьев еще смирен, но как
только возьмет он палку в руки,
так немедленно глаза у него, как у быка, кровью нальются.
Есть у меня и другие доводы, ратующие за Сквозника-Дмухановского против Дракина, но покуда о них умолчу. Однако ж все-таки напоминаю вам: отнюдь я в Сквозника-Дмухановского не влюблен, а
только утверждаю, что все в этом мире относительно и всякая минута свою собственную злобу имеет. И еще утверждаю, что если в жизни регулирующим началом является пословица:"Как ни кинь, все будет клин", то и между клиньями все-таки следует отдавать преимущество
такому, который попритупился.
Правда, что в то время никому и в голову не приходило, что заемные письма именно самые оные краеугольные камни и суть, а
только думалось: вот-то глупую рожу Крутобедров состроит, как тетенька, мимо его дома, в Великие Луки переезжать будет! — но все-таки должен же был становой понимать, что какая-нибудь тайна да замыкается в заемных письмах, коль скоро они милую очаровательную даму заставляют по целым неделям проживать в Великих Луках на постоялом дворе без дела, без кавалеров, среди всякой нечисти?
И затем,
так как
только одни славословия и слышны, то совокупность их и составляет то"содействие", которым мы обязываемся удовольствоваться.
Одним
только утешаюсь: лет через тридцать я всю эту историю, во всех подробностях, на страницах"Русской старины"прочту. Я-то, впрочем, пожалуй, и не успею прочитать,
так все равно дети прочтут.
Только любопытно, насколько они поймут ее и с какой точки зрения она интересовать их будет?
Много тогда
таких волшебников было, а нынче и вдвое против того больше стало. Но какие волшебники были искуснее, тогдашние или нынешние, — этого сказать не умею. Кажется, впрочем, что в обоих случаях вернее воскликнуть: как
только мать — сыра земля носит!
Вот он нынче каков стал: всё
только солидные мысли на уме. Сибири не боится, об казне говорит: у казны-матушки денег много, и вдобавок сам себя патриотом называет. И физиономия у него сделалась
такая, что не всякий сразу разберет, приложимо ли к ней"оскорбление действием"или не приложимо.
Можете себе представить радость моего приятеля, когда я ему объявил об результате моего предстательства! Во всяком случае, я теперь уверен, что впредь он в театр ни ногой; я же буду иметь в нем человека, который и в огонь и в воду за меня готов!
Так что ежели вам денег понадобится —
только черкните: я у него выпрошу.
— Коли хочешь знать, какие штуки на свете творятся,
так слушай. Гуляю я сегодня по Владимирской и
только что поравнялся с церковью…
Как бы то ни было, но ужасно меня эти"штуки"огорчили.
Только что начал было на веселый лад мысли настраивать — глядь, ан тут целый ряд"штук". Хотел было крикнуть: да сидите вы дома! но потом сообразил: как же, однако, все дома сидеть? У иного дела есть, а иному и погулять хочется…
Так и не сказал ничего. Пускай каждый рискует, коли охота есть, и пускай за это узнает, в чем"штука"состоит!
А
таких семей, которые ябеда превратила в звериные берлоги, нынче развелось очень довольно. Улица, с неслыханною доселе наглостью, врывается в самые неприступные твердыни и, к удивлению, не встречает дружного отпора, как в бывалое время, а
только производит раскол.
Так что весь вопрос теперь в том, на чьей стороне останется окончательная победа: на стороне ли ябеды, которая вознамерилась весь мир обратить в пустыню, или на стороне остатков совести и стыда?
В молодости бабенька была очень романтична, и как
только увидела Аракчеева,
так тотчас же и влюбилась в него.
И действительно, как
только последствия манимаски осуществились,
так он тотчас же выхлопотал бабеньке пенсион в три тысячи ассигнационных рублей"из калмыцкого капитала", а сына, назвав, в честь военных поселений, Поселенцевым, зачислил в кантонисты и потом, на одре смерти, выпросил, чтоб его, по достижении законных лет, определили в фельдъегерский корпус.
Так-то вот. Теперь убывают аракчеевцы, а потом будут убывать муравьевцы, а потом… Но не станем упреждать событий, а будем
только памятовать, что еще старик Державин сказал...
Так что известно было не
только, кто что говорил, но и кто что ел, то есть установленную ли пищу или неустановленную, в горшке ли сваренную или в другом сосуде.
Другие тоже рассказали каждый по нескольку случаев. Чаще всех давилась кузина Надежда Гавриловна, потому что она, в качестве"индюшки", очень жадна и притом не всегда может отличить твердую пищу от мягкой. Бабенька подавилась
только один раз в жизни, но
так как в этом случае решительную роль играл Аракчеев, то натурально, она нам не сообщила подробностей.
— Павлуша, покаместь, еще благороден."Индюшкины"поручики и на него налетели: и ты, дескать, должен содействовать! Однако он уклонился.
Только вместо того, чтоб умненько: мол, и без того верной службой всемерно и неуклонно содействую — а он так-таки прямо: я, господа, марать себя не желаю! Теперь вот я и боюсь, что эти балбесы, вместе с Семеном Григорьичем, его подкузьмят.