Неточные совпадения
Но вот наконец нужный человек появился в дверях, — сказал мимоходом два-три
слова, —
и всё забыто.
За это, даже на том недалеком финском побережье, где я живу, о русском языке между финнами
и слыхом не слыхать. А новейшие русские колонизаторы выучили их только трем
словам: «риби» (грибы), «ривенник» (гривенник)
и «двуривенник». Тем не менее в селе Новая-Кирка есть финны из толстосумов (торговцы), которые говорят по-русски довольно внятно.
Добрые гении пролагают железные пути, изобретают телеграфы, прорывают громадные каналы, мечтают о воздухоплавании, одним
словом, делают всё, чтоб смягчить международную рознь; злые, напротив, употребляют все усилия, чтобы обострить эту рознь. Политиканство давит успехи науки
и мысли
и самые существенные победы последних умеет обращать исключительно в свою пользу.
И никому не пришло на мысль сказать во всеуслышание хотя бы умеренное
слово в защиту интеллигенции.
Вот где нужно искать действительных космополитов: в среде Баттенбергов, Меренбергов
и прочих штаб —
и обер-офицеров прусской армии, которых обездолил князь Бисмарк. Рыщут по белу свету, теплых местечек подыскивают. Слушайте! ведь он, этот Баттенберг, так
и говорит: «Болгария — любезное наше отечество!» —
и язык у него не заплелся, выговаривая это
слово. Отечество. Каким родом очутилось оно для него в Болгарии, о которой он
и во сне не видал? Вот уж именно: не было ни гроша —
и вдруг алтын.
Нет ни общей для всех справедливости, ни признания человеческой личности, ни живого
слова. Ничего, кроме задачника Буренина
и Малинина
и учебников грамматики всевозможных сортов.
Таков человек, у которого сердце не на месте; а за ним следует целая свита людей, у которых тоже сердце не на месте, у каждого по своему ведомству.
И опять появляются на сцену лохматые, опять слышатся
слова: «противодействие», «ирония». Сколько тут жертв!
Таким образом, губерния постепенно приводится к тому томительному однообразию, которое не допускает ни обмена мыслей, ни живой деятельности. Вся она твердит одни
и те же подневольные
слова, не сознавая их значения
и только руководствуясь одним соображением: что эти
слова идут ходко на жизненном рынке.
Нынче
и мировые,
и земские деятели одинаково погрузились в общую пучину единомыслия
и одинаково твердят одни
и те же заветные
слова.
Словом сказать, везде, где чуется нужда, горе, слезы, — там
и «чумазый» с своим кошелем.
Словом сказать, нельзя не только было разобраться в этом хаосе, но
и определить, как изворачивается крестьянин, как он устраивается на зиму
и чем живет.
Было время, когда люди выкрикивали на площадях: „
слово и дело“, зная, что их ожидает впереди застенок со всеми ужасами пытки. Нередко они возвращались из застенков в „первобытное состояние“, живые, но искалеченные
и обезображенные; однако это нимало не мешало тому, чтобы у них во множестве отыскивались подражатели.
И опять появлялось на сцену „
слово и дело“, опять застенки
и пытки…
Словом сказать, целое поветрие своеобразных „мелочей“.
В особенности на Западе (во Франции, в Англии) попытки отдалить момент общественного разложения ведутся очень деятельно. Предпринимаются обеспечивающие меры; устраиваются компромиссы
и соглашения; раздаются призывы к самопожертвованию, к уступкам, к удовлетворению наиболее вопиющих нужд; наконец, имеются наготове войска.
Словом сказать, в усилиях огородиться или устроить хотя временно примирение с «диким» человеком недостатка нет. Весь вопрос — будут ли эти усилия иметь успех?
Одним
словом, вред, принесенный старинными утопистами
и их позднейшими последователями, сделался, в глазах политиканов, настолько ясен, что поощрять утопию
и даже оставаться к ней равнодушным не представляется никакой возможности.
Ради них он обязывается урвать от своего куска нечто, считающееся «лишним»,
и свезти это лишнее на продажу в город; ради них он лишает семью молока
и отпаивает теленка, которого тоже везет в город; ради них он, в дождь
и стужу, идет за тридцать — сорок верст в город пешком с возом «лишнего» сена; ради них его обсчитывает, обмеривает
и ругает скверными
словами купец или кулак; ради них в самой деревне его держит в ежовых рукавицах мироед.
Впрочем, оговариваюсь: я говорю исключительно о священнике бедного прихода,
и притом держащемся старозаветных преданий,
словом сказать, о священнике, не отказавшемся от личного сельскохозяйственного труда.
И дом достался ему — только
слово, что дом; стены ветхие, накаты под полом сгнили, половицы колеблются.
Другое подспорье — поминальные пироги
и блины.
И от них уделяется часть священнику
и церковному причту. Недаром сложилась пословица: поповское брюхо, что бёрдо, всё мнет. Горькая эта пословица, обидная, а делать нечего: из песни
слова не выкинешь.
Настоящего севооборота он, конечно, не дождется раньше трех лет, но зато к тому времени у него все будет готово, все начеку:
и постройки,
и стадо,
и усовершенствованные орудия —
словом сказать, весь живой
и мертвый сельскохозяйственный инвентарь.
Наболевшее
слово вырвалось,
и высказала его, по обыкновению, жена. Высказала резко, без подготовлений, забыв, что вчера говорила совсем другое. Во всяком случае, мужу остается только решить: да или нет.
Сказано — сделано. Через неделю жена собрала сына
и уехала в Петербург. К концу августа убежденный помещик получил известие, что сын выдержал экзамен в гимназию, а Зверков, Жизнеев, Эльман
и другие товарищи дали
слово определить к делу
и отца.
Теперь он состоит где-то чиновником особых поручений, а сверх того, имеет выгодные частные занятия. В одной компании директорствует, в другой выбран членом ревизионной комиссии. Пробует
и сам сочинять проекты новых предприятий
и, быть может, будет иметь успех.
Словом сказать, хлопочет
и суетится так же, как
и в деревне, но уже около более прибыльных мелочей.
Словом сказать, так обставил дело, что мужичку курицы выпустить некуда. Курица глупа, не рассуждает, что свое
и что чужое, бредет туда, где лучше, — за это ее сейчас в суп. Ищет баба курицу, с ног сбилась, а Конон Лукич молчит.
Словом сказать,
и потравы
и порубки не печалят его, а радуют. Всякий нанесенный ему ущерб оценен заблаговременно, на все установлена определенная такса. Целый день он бродит по полям, по лугам, по лесу, ничего не пропустит
и словно чутьем угадает виновного. Даже ночью одним ухом спит, а другим — прислушивается.
Словом сказать, совершенно доволен, что его со всех сторон обступили мелочи, — ни дыхнуть, ни подумать ни о чем не дают. Ценою этого он сыт
и здоров, — а больше ему ничего
и не требуется.
Собственно говоря, был
и тогда мироед, в современном значении этого
слова, но он ютился в области крепостного права
и, конечно, не назывался мироедом.
Чтобы достигнуть этого, надобно прежде всего ослабить до минимума путы, связывающие его деятельность, устроиться так, чтобы стоять в стороне от прочей «гольтепы», чтобы порядки последней не были для него обязательны, чтобы за ним обеспечена была личная свобода действий;
словом сказать, чтобы имя его пользовалось почетом в мире сельских властей
и через посредство их производило давление на голь мирскую.
По зрелом размышлении, такое вознаграждение он может добыть, не ходя далеко, в недрах той «гольтепы», которая окружает его, Надо только предварительно самого себя освободить от пут совести
и с легким сердцем приступить к задаче, которая ему предстоит
и формулируется двумя
словами:"Есть мир".
И он решается на этот подвиг тем с меньшим затруднением, что
слово «совесть» имеет для него значение, обнимающее очень ограниченный круг нравственных представлений самого ходячего свойства.
Пил
и ел на счет молодых людей, рассказывал до цинизма отвратительные анекдоты, пел поганые песни, паясничал;
словом сказать, проделывал все гнусности, которые радуют
и заставляют заливаться неистовым хохотом жеребячьи сердца.
Он, слава богу, проснулся,
и впереди его ждет совсем белый день, без точек, без пестрины, одним
словом, день, в который, как
и вчера, ничего не может случиться.
Но Сережа совсем не того мнения. Он продолжает утверждать, que tout est a refaire
и что настоящее положение вещей невыносимо. Картавя
и рисуясь, он бормочет
слова:"суды, земство…
и эта шутовская печать!.. ах, господа, господа!"Он, видимо, всем надоел в канцелярии;
и так как никто не говорит этого ему в глаза, то он остается при убеждении, что исполняет свой долг,
и продолжает надоедать.
Разумеется, Сережа ничего этого не знает, да
и знать ему, признаться, не нужно. Да
и вообще ничего ему не нужно, ровно ничего. Никакой интерес его не тревожит, потому что он даже не понимает значения
слова «интерес»; никакой истины он не ищет, потому что с самого дня выхода из школы не слыхал даже, чтоб кто-нибудь произнес при нем это
слово. Разве у Бореля
и у Донона говорят об истине? Разве в"Кипрской красавице"или в"Дочери фараона"идет речь об убеждениях, о честности, о любви к родной стране?
Он тоже был как раз под пару,
и нашептывал ей, во время обряда, страстные
слова.
Целый месяц после свадьбы они ездили с визитами
и принимали у себя, в своем гнездышке. Потом уехали в усадьбу к ней,
и там началась настоящая poeme d'amour. [поэма любви (франц.)] Но даже в деревне, среди изъявлений любви, они успевали повеселиться; ездили по соседям, приглашали к себе, устраивали охоты, пикники, кавалькады.
Словом сказать, не видали, как пролетело время
и настала минута возвратиться из деревенского гнездышка в петербургское.
"Вчера скончался Сергей Семенович Ростокин, один из самых ревностных реформаторов последнего времени. Еще накануне он беседовал с друзьями об одном проекте, который составлял предмет его постоянных забот,
и в этой беседе, внезапно, на порвавшемся
слове, застигла его смерть… Мир праху твоему, честный труженик!"
Одним
словом, Евгений Филиппыч принадлежал к одной из тех солидных чиновничьих семей, которые считают в прошлом несколько поколений начальников отделения
и одного вице-директора (Филипп Андреич).
Но Генечка этого не опасался
и продолжал преуспевать. Ему еще тридцати лет не было, а уже самые лестные предложения сыпались на него со всех сторон. Он не раз мог бы получить в провинции хорошо оплаченное
и ответственное место, но уклонялся от таких предложений, предпочитая служить в Петербурге, на глазах у начальства. Много проектов он уже выработал, а еще больше имел в виду выработать в непродолжительном времени.
Словом сказать, ему предстояло пролить свет…
Словом сказать, сетованиям
и испугу конца не было. Даже кухарка Авдотья начала скучать, слыша беспрестанные толки о добыче
и трудностях жизни.
Но пота не появлялось; напротив, тело становилось все горячее
и горячее, губы запеклись, язык высох
и бормотал какие-то несвязные
слова. Всю остальную ночь Надежда Владимировна просидела у его постели, смачивая ему губы
и язык водою с уксусом. По временам он выбивался из-под одеяла
и пылающею рукою искал ее руку. Мало-помалу невнятное бормотанье превратилось в настоящий бред. Посреди этого бреда появлялись минуты какого-то вымученного просветления. Очевидно, в его голове носились терзающие воспоминания.
Воспоминания толпою проходили перед ним, но были однообразны
и исчерпывались одним
словом: «ученье».
Не пустило ли последнее настолько глубокие корни, что для извлечения их, кроме горячего
слова, окажутся нужными
и другие приемы? в чем состоят эти приемы?
Звуча наудачу, речь писателя превращается в назойливое сотрясание воздуха.
Слово утрачивает ясность, внутреннее содержание мысли ограничивается
и суживается. Только один вопрос стоит вполне определенно: к чему растрачивается пламя души? Кого оно греет? на кого проливает свой свет?
Он не просто читает, но
и вникает; не только вникает, но
и истолковывает каждое
слово, пестрит поля страниц вопросительными знаками
и заметками, в которых заранее произносит над писателем суд, сообщает о вынесенных из чтения впечатлениях друзьям, жене, детям, брызжет, по поводу их, слюною в департаментах
и канцеляриях, наполняет воплями кабинеты
и салоны, убеждает, грозит, доказывает существование вулкана, витийствует на тему о потрясении основ
и т. д.
Да
и самое
слово «литература» никогда не погибнет, как бы ни изнемогала она под игом ненавистнического срама.
Коль скоро печатное
слово не подверглось окончательному задушению, оно не перестанет стоять живым укором в виду ненавистничества
и, подчинившись случайно всесильному действию его торжества, сохранит свои рамки нетронутыми.
Газета «Помои» ежедневно препирается с газетой"Приют уединения",
и обе не жалеют ни усилий, ни
слов, чтобы укорить друг друга в измене.
И на другой или на третий день, убедившись, что
слова его были вещими ("капут"совершился), не преминет похвалиться перед прочими солидными читателями...
И ежели вы возразите, что так называемое"покойное проживание"представляет собой только кажущееся спокойствие, что в нем-то, пожалуй,
и скрывается настоящая угроза будущему
и что, наконец, басня о голубе есть только басня
и не все голуби возвращаются из поисков с перешибленными крыльями, то солидный человек
и на это возражение в карман за
словом не полезет.
Да, мало, чересчур мало нужно, чтобы поселить в солидном человеке уверенность в его непогрешимости
и водворить в его душе безмятежие
и ясность. Два-три случайно попавших на язык
слова —
и он, счастливый
и довольный, гордо несет их напоказ.