Неточные совпадения
Именно так было поступлено и со мной, больным, почти умирающим. Вместо того, чтобы везти меня за границу,
куда, впрочем, я и сам не чаял доехать, повезли меня в Финляндию. Дача — на берегу озера, которое во время ветра невыносимо гудит, а в прочее время разливает окрест приятную сырость. Домик маленький, но веселенький, мебель сносная, но о зеркале и в помине нет. Поэтому утром я наливаю в рукомойник воды и причесываюсь над
ним. Простору довольно, и большой сад для прогулок.
Стоял-стоял этот бюст год или два благополучно — и вдруг
его куда-то вынесли.
Вот уже сколько лет сряду, как каникулярное время посвящается преимущественно распространению испугов. Съезжаются, совещаются, пьют «молчаливые» тосты. «Граф Кальноки был с визитом у князя Бисмарка, а через полчаса князь Бисмарк отдал
ему визит»; «граф Кальноки приехал в Варцин,
куда ожидали также представителя от Италии», — вот что читаешь в газетах. Король Милан тоже ездит, кланяется и пользуется «сердечным» приемом. Даже черногорский князь удосужился и съездил в Вену, где тоже был «сердечно» принят.
— Природа! знаем мы эту природу! Не природа, а порода. Природу нужно смягчать, торжествовать над ней надо. Нет, знаете ли что? лучше нам подальше от этих лохматых! Пускай
он идет с своей природой,
куда пожелает. А вы между тем шепните
ему, чтоб
он держал ухо востро.
Вот
он, дом кулака! вон
он высится тесовой крышей над почерневшими хижинами односельцев; издалека видно,
куда скрылся паук и откуда
он денно и нощно стелет свою паутину.
Хорошо еще, что церковная земля лежит в сторонке, а то не уберечься бы попу от потрав. Но и теперь в церковном лесу постоянно плешинки оказываются. Напрасно пономарь Филатыч встает ночью и крадется в лес, чтобы изловить порубщиков, напрасно разглядывает
он следы телеги или саней, и нередко даже доходит до самого двора,
куда привезен похищенный лес, — порубщик всегда сумеет отпереться, да и односельцы покроют
его.
Ни одного дня, который не отравлялся бы думою о куске, ни одной радости.
Куда ни оглянется батюшка, всё
ему или чуждо, или на все голоса кричит: нужда! нужда! нужда! Сын ли окончил курс — и это не радует:
он совсем исчезнет для
него, а может быть, и забудет о старике отце. Дочь ли выдаст замуж — и она уйдет в люди, и ее
он не увидит. Всякая минута, приближающая
его к старости, приносит
ему горе.
Продали оставшиеся за наделом отрезки крестьянам позажиточнее (из
них в скором времени образовались мироеды) и разбежались,
куда глаза глядят.
И что же! несмотря на прозрение, барина сейчас же начала угнетать тоска:"
Куда я теперь денусь? Все был Иван Фомич — и вдруг
его нет! все у
него на руках было; все
он знал, и подать и принять; знал привычки каждого гостя, чем кому угодить, — когда все это опять наладится?"И долго тосковал барин, долго пересчитывал оставшуюся после Ивана Фомича посуду, белье, вспоминал о каких-то исчезнувших пиджаках, галстухах, жилетах; но наконец махнул рукой и зажил по-старому.
— Сентябрь уж на дворе, а у нее хлеб еще в поле… понимаешь ли ты это? Приходится, однако же, мириться и не с такими безобразиями, но зато… Ах, душа моя! у нас и без того дела до зарезу, — печально продолжает
он, — не надо затруднять наш путь преждевременными сетованиями! Хоть вы-то, видящие нас в самом сердце дела, пожалейте нас! Успокойся же! всё в свое время придет, и когда наступит момент, мы не пропустим
его. Когда-нибудь мы с тобою переговорим об этом серьезно, а теперь… скажи,
куда ты отсюда?
Зато все
его любили, все обращались к
нему с доверием, дружелюбно жали
ему руку, как равному, и никогда не отказывали в маленьких послугах, вроде определения детей на казенный счет, выдачи пособия на случай поездки куда-нибудь на воды и проч.
Для постыдного и люди должны быть постыдные, прожженные, дошлые люди, которые могут и пролезть, и вылезть, и сухими из воды выйти, —
куда же
им с
их простотой! ведь
им и на ум ничего постыдного не придет!
—
Куда мы с тобой денемся? — мучительно спрашивает она
его.
— Где вам справиться, ничего вы в жизни не видели! — говорят
они в один голос, — ни вы, ни Семен Александрыч и идти-то
куда — не знаете. Так, попусту, будете путаться.
Вот
куда предстояло
ему идти, вот где не жаль было растратить молодые силы!
Надо идти туда, где сгустился мрак, откуда слышатся стоны,
куда до такой степени не проник луч сознательности, что вся жизнь кажется отданною в жертву неосмысленному обычаю, — и не слышно даже о стремлении освободиться от оков
его.
Это он-то довилялся!
Он, который всегда, всем сердцем…
куда прочие, туда и
он! Но делать нечего, приходится выслушивать. Такой уж настал черед… «ихний»! Вчера была оттепель, а сегодня — мороз. И лошадей на зимние подковы в гололедицу подковывают, не то что людей! Но, главное, оправданий никаких не допускается.
Он обязан был стоять на страже, обязан предвидеть — и всё тут. А впрочем, ведь
оно и точно, если по правде сказать: был за
ним грешок, был!
Наслушавшись вдоволь,
он выходит на улицу и там встречается с толпой простецов, которые, распахни рот, бегут
куда глаза глядят. Везде раздается паническое бормотание, слышатся несмысленные речи. Семена ненавистничества глубже и глубже пускают корни и наконец приносят плод. Солидный читатель перестает быть просто солидным и потихоньку да полегоньку переходит в лагерь ненавистников.
Такое положение вещей может продлиться неопределенное время, потому что общественное течение, однажды проложивши себе русло, неохотно
его меняет. И опять-таки в этом коснении очень существенную роль играет солидный читатель. Забравшись в мурью (какой бы то ни было окраски),
он любит понежиться и потягивается в ней до тех пор, пока блохи и другая нечисть не заставят выскочить. Тогда
он с несвойственною
ему стремительностью выбегает наверх и высматривает,
куда укрыться.
Поэтому движения
его строго регулируются городовыми, которые наблюдают, чтобы
он не попал под вагон и вообще шел в то место,
куда следует идти.
Не мудрствуя лукаво,
он следит за движениями указующего перста, совершенно равнодушный к тому, что таится в той дали,
куда этот перст направлен.
В полной и на этот раз уже добровольно принятой бездеятельности она бродила по комнатам, не находя для себя удовлетворения даже в чтении. В ушах ее раздавались слова:"Нет, вы не бедная, вы — моя!"Она чувствовала прикосновение
его руки к ее талии; поцелуй
его горел на ее губах. И вдруг все пропало…
куда? почему?
Ему достоверно известно, что
его «простыня» годна только сегодня, а завтра она исчезнет —
куда?
— Вот она этих воспоминаний не любит, — кобенится Непомнящий, — а я ничего дороже
их не знаю. Поверьте, что когда-нибудь я устрою себе праздник по своему вкусу. Брошу все, уеду в Москву и спрячусь куда-нибудь на Плющиху… непременно на Плющиху!
В это же самое время неведомо
куда исчезли и политические процессы. В судах сделалось темно, глухо, тоскливо. Судебные пристава вяло произносили перед пустой залой:"Суд идет!" — и уверенно дремали, зная наперед, что
их вмешательство не потребуется. Стало быть, и здесь шансы на составление адвокатской репутации уменьшились.
— У нас ничего нельзя вперед угадать, — ворчал
он себе под нос, — сегодня ты тут, а завтра неведомая сила толкнула тебя бог весть
куда!
Покуда кругом все бездействует и безмолвствует, Афанасью Аркадьичу Бодрецову и дела по горло, и наговориться
он досыта не может. Весь город
ему знаком, — с утра до вечера
он бегает. То нырнет куда-то, то опять вынырнет. Пока другие корпят за работой в канцеляриях и конторах,
он собирает материалы для ходячей газеты, которая, в
его лице, появляется в определенные часы дня на Невском и бесплатно сообщает новости дня.
— Охота вам так тиранить себя! — ну,
куда вы убежали? — упрекнет
его знакомец.
Или, лучше сказать,
их было даже чересчур много, но всё такие, у которых было на уме одно: урвать и ради этого бессознательно бежать,
куда глаза глядят.
— Помилуйте! даже извинился-с!"Извини, говорит, голубчик, за другой раз зачту!"Вот
он добрый какой! Так меня это обидело, так обидело! Иду от
него и думаю: непременно жаловаться на
него надо — только
куда?
— И я вижу, что приходится, да денег нет. По
его, значит, я руки склавши сидеть должен… Где это слыхано! человек работает, а
ему говорят: не смей работать, ступай в кабак! Потому что
куда ж мне теперь, окромя кабака, идти?
Один только раз Гришка пришел ко мне благодушный, как будто умиротворенный и совсем трезвый.
Он только что воротился из «своего места»,
куда ходил на престольный праздник Спаса преображения.
"Всю жизнь провел в битье, и теперь срам настал, — думалось
ему, —
куда деваться? Остаться здесь невозможно — не выдержишь! С утра до вечера эта паскуда будет перед глазами мыкаться. А ежели ей волю дать — глаз никуда показать нельзя будет. Без работы, без хлеба насидишься, а она все-таки на шее висеть будет. Колотить ежели, так жаловаться станет, заступку найдет. Да и обтерпится, пожалуй, так что самому надоест… Ах, мочи нет, тяжко!"
— У меня дядя там;
он похлопочет… Ах, кабы через годик… attache… [причисленным к посольству (франц.)] в Париж!! А ты
куда?
Неточные совпадения
Городничий. Эк
куда хватили! Ещё умный человек! В уездном городе измена! Что
он, пограничный, что ли? Да отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней,
куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами.
Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть
его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Анна Андреевна. Где ж, где ж
они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон,
куда,
куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с
ним! я человек простой».
Слышишь, побеги расспроси,
куда поехали; да расспроси хорошенько: что за приезжий, — каков
он, — слышишь?