Неточные совпадения
В одном месте «Летописец» рассказывает, как градоначальник летал по воздуху, в другом — как другой градоначальник,
у которого ноги
были обращены ступнями назад, едва
не сбежал из пределов градоначальства.
—
Есть у меня, — сказал он, — друг-приятель, по прозванью вор-новото́р, уж если экая выжига князя
не сыщет, так судите вы меня судом милостивым, рубите с плеч мою голову бесталанную!
— А
были мы
у одного князя глупого да
у другого князя глупого ж — и те володеть нами
не похотели!
10) Маркиз де Санглот, Антон Протасьевич, французский выходец и друг Дидерота. Отличался легкомыслием и любил
петь непристойные песни. Летал по воздуху в городском саду и чуть
было не улетел совсем, как зацепился фалдами за шпиц, и оттуда с превеликим трудом снят. За эту затею уволен в 1772 году, а в следующем же году,
не уныв духом, давал представления
у Излера на минеральных водах. [Это очевидная ошибка. — Прим. издателя.]
Начались подвохи и подсылы с целью выведать тайну, но Байбаков оставался нем как рыба и на все увещания ограничивался тем, что трясся всем телом. Пробовали
споить его, но он,
не отказываясь от водки, только потел, а секрета
не выдавал. Находившиеся
у него в ученье мальчики могли сообщить одно: что действительно приходил однажды ночью полицейский солдат, взял хозяина, который через час возвратился с узелком, заперся в мастерской и с тех пор затосковал.
Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы в несколько минут облетела весь город. Из обывателей многие плакали, потому что почувствовали себя сиротами и, сверх того, боялись подпасть под ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику,
у которого на плечах вместо головы
была пустая посудина. Напротив, другие хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает
не кара, а похвала.
Вести о «глуповском нелепом и смеха достойном смятении» достигли наконец и до начальства. Велено
было «беспутную оную Клемантинку, сыскав, представить, а которые
есть у нее сообщники, то и тех, сыскав, представить же, а глуповцам крепко-накрепко наказать, дабы неповинных граждан в реке занапрасно
не утапливали и с раската звериным обычаем
не сбрасывали». Но известия о назначении нового градоначальника все еще
не получалось.
— Ваше я, что ли,
пила? — огрызалась беспутная Клемантинка, — кабы
не моя несчастная слабость, да
не покинули меня паны мои милые, узнали бы вы
у меня ужо, какова я
есть!
Дома остались только старики да малые дети,
у которых
не было ног, чтоб бежать.
Был у нее, по слухам, и муж, но так как она дома ночевала редко, а все по клевушка́м да по овинам, да и детей
у нее
не было, то в скором времени об этом муже совсем забыли, словно так и явилась она на свет божий прямо бабой мирскою да бабой нероди́хою.
Но Архипушко
не слыхал и продолжал кружиться и кричать. Очевидно
было, что
у него уже начинало занимать дыхание. Наконец столбы, поддерживавшие соломенную крышу, подгорели. Целое облако пламени и дыма разом рухнуло на землю, прикрыло человека и закрутилось. Рдеющая точка на время опять превратилась в темную; все инстинктивно перекрестились…
Убытки редко кем высчитывались, всякий старался прежде всего определить себе
не то, что он потерял, а то, что
у него
есть.
Отписав таким образом, бригадир сел
у окошечка и стал поджидать,
не послышится ли откуда:"ту-ру! ту-ру!"Но в то же время с гражданами
был приветлив и обходителен, так что даже едва совсем
не обворожил их своими ласками.
Более всего заботила его Стрелецкая слобода, которая и при предшественниках его отличалась самым непреоборимым упорством. Стрельцы довели энергию бездействия почти до утонченности. Они
не только
не являлись на сходки по приглашениям Бородавкина, но, завидев его приближение, куда-то исчезали, словно сквозь землю проваливались. Некого
было убеждать,
не у кого
было ни о чем спросить. Слышалось, что кто-то где-то дрожит, но где дрожит и как дрожит — разыскать невозможно.
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно, в глазах
у всех солдатики начали наливаться кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг стали вращаться и выражать гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали на свои места и начали шевелиться; губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести. Появились ноздри, о которых прежде и в помине
не было, и начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
Очень может статься, что многое из рассказанного выше покажется читателю чересчур фантастическим. Какая надобность
была Бородавкину делать девятидневный поход, когда Стрелецкая слобода
была у него под боком и он мог прибыть туда через полчаса? Как мог он заблудиться на городском выгоне, который ему, как градоначальнику, должен
быть вполне известен? Возможно ли поверить истории об оловянных солдатиках, которые будто бы
не только маршировали, но под конец даже налились кровью?
Прыщ
был уже
не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил:
не смотрите на то, что
у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он
был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка
у него
была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.
— Я человек простой-с, — говорил он одним, — и
не для того сюда приехал, чтоб издавать законы-с. Моя обязанность наблюсти, чтобы законы
были в целости и
не валялись по столам-с. Конечно, и
у меня
есть план кампании, но этот план таков: отдохнуть-с!
— Состояние
у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало
быть,
не растратил, а умножил-с. Следственно, какие
есть насчет этого законы — те знаю, а новых издавать
не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может
быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках
не вижу-с!
И точно: несмотря на то что первые шаги Прыща
были встречены глуповцами с недоверием, они
не успели и оглянуться, как всего
у них очутилось против прежнего вдвое и втрое.
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами ума и сердца; но
у него
был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски. Этот
не весьма замысловатый дар природы сделался для него источником живейших наслаждений. Каждый день с раннего утра он отправлялся в поход по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое время обоняние его
было до такой степени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные части самого сложного фарша.
Почувствовавши себя на воле, глуповцы с какой-то яростью устремились по той покатости, которая очутилась под их ногами. Сейчас же они вздумали строить башню, с таким расчетом, чтоб верхний ее конец непременно упирался в небеса. Но так как архитекторов
у них
не было, а плотники
были неученые и
не всегда трезвые, то довели башню до половины и бросили, и только,
быть может, благодаря этому обстоятельству избежали смешения языков.
Идолы, несколько веков
не знавшие ремонта, находились в страшном запущении, а
у Перуна даже
были нарисованы углем усы.
—
У нас, ваше высокородие, эта мода оставлена-с. Со времени Онуфрия Иваныча господина Негодяева, даже примеров
не было. Всё лаской-с.
— И
будучи я приведен от тех его слов в соблазн, — продолжал Карапузов, — кротким манером сказал ему:"Как же, мол, это так, ваше благородие? ужели, мол, что человек, что скотина — все едино? и за что, мол, вы так нас порочите, что и места другого, кроме как
у чертовой матери, для нас
не нашли?
— Смотрел я однажды
у пруда на лягушек, — говорил он, — и
был смущен диаволом. И начал себя бездельным обычаем спрашивать, точно ли один человек обладает душою, и нет ли таковой
у гадов земных! И, взяв лягушку, исследовал. И по исследовании нашел: точно; душа
есть и
у лягушки, токмо малая видом и
не бессмертная.
Основные начала ее учения
были те же, что
у Парамоши и Яшеньки, то
есть, что работать
не следует, а следует созерцать."
Было у него и семейство; но покуда он градоначальствовал, никто из обывателей
не видал ни жены, ни детей его.
— И на то
у меня свидетели
есть, — продолжал Фердыщенко таким тоном, который
не дозволял усомниться, что он подлинно знает, что говорит.
Была ли
у них история,
были ли в этой истории моменты, когда они имели возможность проявить свою самостоятельность? — ничего они
не помнили.
Но это-то и делает рукопись драгоценною, ибо доказывает, что она вышла несомненно и непосредственно из-под пера глубокомысленного администратора и даже
не была на просмотре
у его секретаря.
Необходимо, дабы градоначальник имел наружность благовидную. Чтоб
был не тучен и
не скареден, рост имел
не огромный, но и
не слишком малый, сохранял пропорциональность во всех частях тела и лицом обладал чистым,
не обезображенным ни бородавками, ни (от чего боже сохрани!) злокачественными сыпями. Глаза
у него должны
быть серые, способные по обстоятельствам выражать и милосердие и суровость. Нос надлежащий. Сверх того, он должен иметь мундир.