Неточные совпадения
Иногда
только он вздохнет да промолвит: «Господи! кабы не было блох да становых, что
бы это за рай, а не жизнь была!» — вздохнет и смирится пред рукою Промысла, соделавшего и Киферона, птицу сладкогласную, и гадов разных.
Жил у нас в уезде купчина, миллионщик, фабрику имел кумачную, большие дела вел. Ну, хоть что хочешь, нет нам от него прибыли, да и
только! так держит ухо востро, что на-поди. Разве
только иногда чайком попотчует да бутылочку холодненького разопьет с нами — вот и вся корысть. Думали мы, думали, как
бы нам этого подлеца купчишку на дело натравить — не идет, да и все тут, даже зло взяло. А купец видит это, смеяться не смеется, а так, равнодушествует, будто не замечает.
„Куда, говорит, сестру девала?“ Замучил старуху совсем, так что она, и умирая, позвала его да и говорит: „Спасибо тебе, ваше благородие, что меня, старуху, не покинул, венца мученического не лишил“. А он
только смеется да говорит: „Жаль, Домна Ивановна, что умираешь, а теперь
бы деньги надобны! да куда же ты, старая, сестру-то девала?“
Он не прочь иногда пошутить и сострить, но эта шутка никого не компрометирует; напротив того, она доказывает
только, что Порфирий Петрович вполне благонамеренный человек: и мог
бы напакостить, но не хочет пользоваться своим преимуществом.
Однако все чиновники и все знакомые его убеждены, что он мог
бы и петь и играть, если б
только захотел.
Вообще, Порфирий Петрович составляет ресурс в городе, и к кому
бы вы ни обратились с вопросом о нем, отвсюду наверное услышите один и тот же отзыв: «Какой приятный человек Порфирий Петрович!», «Какой милый человек Порфирий Петрович!» Что отзывы эти нелицемерны — это свидетельствуется не
только тоном голоса, но и всею позою говорящего. Вы слышите, что у говорящего в это время как будто порвалось что-то в груди от преданности к Порфирию Петровичу.
— Все-то, — говорит, — у меня, Татьяна Сергеевна, сердце изныло, глядя на вас, какое вы с этим зверем тиранство претерпеваете. Ведь достанется же такое блаженство — поди кому! Кажется, ручку
бы только… так
бы и умер тут, право
бы, умер!
— Я и сам не прочь иногда посмеяться, — снова проповедует его сиятельство, — il ne faut pas être toujours taciturne, c'est mauvais genre! [не следует быть всегда молчаливым, это дурная манера! (франц.)] мрачные физиономии бывают
только у лакеев, потому что они озабочены, как
бы им подноса не уронить; ну, а мы с подносами не ходим, следовательно, и приличие требует иногда посмеяться; но согласитесь, что у наших писателей смех уж чересчур звонок…
— Это справедливо, — говорит Василий Николаич, который как-то незаметно подкрался к нам, — комедия вышла
бы хорошая,
только вряд ли актера можно такого сыскать, который согласился
бы, чтоб его тащили кверху за волосы.
Надо сказать здесь, что у Марьи Ивановны имеется в запасе свой entrepreneur de succès, [устроитель успеха (франц.).] детина рыжий и с весьма развитыми мускулами, который не
только сам аплодирует, но готов прибить всякого другого, кому вздумалось
бы не аплодировать.
Об одном
только и тосковала душа его, чтобы те претесные евангельские врата сыскать, чрез которые могла
бы прейти от мрачныя и прегорькия темницы в присносущий и неумирающий свет райского жития…
И такова, сударь, благость господня, что
только поначалу и чувствуешь, будто ноги у тебя устают, а потом даже и усталости никакой нет, — все
бы шел да шел.
Сыздетска головку его обуревают разные экономические операции, и хотя не бывает ни в чем ему отказа, но такова уже младенческая его жадность, что, даже насытившись до болезни, все о том
только и мнит, как
бы с отческого стола стащить и под комод или под подушку на будущие времена схоронить.
Хрептюгин от души ненавидит Боченкова, но боится его, и потому
только сквозь зубы цедит: — Хоть
бы при мужике-то не говорил!
— Тебе
бы только жрать, — отвечает Боченков, — дай прежде горло промочить! Мочи нет как испить хочется! с этим серебряным самоваром
только грех один!
— А какая суматоха? — возражает Боченков, — не даст китаец чаю, будем и липовый цвет пить! благородному человеку все равно, было
бы только тепло! Это вам, брюханам, будет худо, потому что гнилье ваше некому будет сбывать!
— Ишь семя анафемское! — говорит Боченков, — мал-мал, а
только об том и в мыслях держит, как
бы своровать что-нибудь!
— А и то, ребята, сами мы виноваты! — вступается третий голос, — кабы по-християнски действовали, так, может, и помиловал
бы бог… а то
только и заботушки у нас, как
бы проезжего-то ограбить!
Если б большая часть этого потомства не была в постоянной отлучке из дому по случаю разных промыслов и торговых дел, то, конечно, для помещения его следовало
бы выстроить еще по крайней мере три такие избы; но с Прохорычем живет
только старший сын его, Ванюша, малый лет осьмидесяти, да бабы, да малые ребята, и весь этот люд он содержит в ежовых рукавицах.
Только что ж
бы думали он со мной, сударь, сделал?
Конечно, и с трех десятин я могла
бы еще некоторую поддержку для себя получать, но их, сударь, и по настоящее время отыскать нигде не могут, потому что капитан
только указал их на плане пальцем, да вскоре после того и скончался, а настоящего ничего не сделал.
— Нет, позвольте… для меня этого достаточно. Я желал
бы только знать, чем вы в настоящее время занимаетесь и по какому случаю находитесь здесь?
Живновский. Да, да, по-моему, ваше дело правое… то есть все равно что божий день. А
только, знаете ли? напрасно вы связываетесь с этими подьячими! Они, я вам доложу, возвышенности чувств понять не в состоянии. На вашем месте, я поступил
бы как благородный человек…
Забиякин.
Только он сидит и прихлебывает себе чай… ну, взорвало, знаете, меня, не могу я этого выдержать! Пей он чай, как люди пьют, я
бы ни слова — бог с ним! а то, знаете, помаленьку, точно бог весть каким блаженством наслаждается… Ну, я, конечно, в то время его раскровенил.
Забиякин. Вот вы изволите говорить, Леонид Сергеич, что это пустяки… Конечно, для вас это вещь не важная! вы в счастье, Леонид Сергеич, вы в почестях! но у меня осталось
только одно достояние — это честь моя! Неужели же и ее, неужели же и ее хотят у меня отнять! О, это было
бы так больно, так грустно думать!
Только слава, что столоначальники, а хошь
бы одна-те свинья головой сахару поклонилась; нас, мол, Федор Гарасимыч защитит, он наш по всей губернии купечеству сродственник и благо-приятель.
Крестовоздвиженский. Уж куда ему, ваше высокородие, взятку! просто именно от неведенья и простодушия; я его лично знаю-с, он у меня еще писцом служил: прекраснейший чиновник-с,
только уж смирен очень; его
бы, ваше высокородие, куда-нибудь, где поспокойнее, перевести; хоть
бы вот в заседатели.
Бобров. Ничего тут нет удивительного, Марья Гавриловна. Я вам вот что скажу — это, впрочем, по секрету-с — я вот дал себе обещание, какова пора пи мера, выйти в люди-с. У меня на этот предмет и план свой есть. Так оно и выходит, что жена в евдаком деле
только лишнее бревно-с. А любить нам друг друга никто не препятствует, было
бы на то ваше желание. (Подумавши.) А я, Машенька, хотел вам что-то сказать.
Дернов. То-то кровать! Подарил кровать, да и кричит, что ему вот месяц с неба сыми да на блюде подай. Все вы, здешние колотырники [42],
только кляузы
бы да ябеды вам сочинять… голь непокрытая! А ты затеял дело, так и веди его делом, широкой, то есть, рукой.
Ижбурдин. А не дай я ему этого ящика, и невесть
бы он мне какой тут пакости натворил! Тут, Савва Семеныч, уж ни за чем не гонись, ничем не брезгуй. Смотришь
только ему в зубы, как он над тобой привередничает, словно баба беременная; того ему подай, или нет, не надо, подай другого.
Только об одном и тоскует, как
бы ему такое что-нибудь выдумать, чтобы вконец тебя оконфузить.
Пришел я к ним на торги по арестантской части:"Чтой-то, говорит, тебя, Павел Прокофьич, ровно шакала, во все стороны черти носят; ты, говорит, свою
бы часть знал, а то от тебя
только казенному делу поношенье!..
Я было в те поры и барки уж нагрузил: сплыть
бы только, да и вся недолга.
Вот летось помер у нас купец, так и сынок-от — что
бы вы думали? —
только что успел старика схоронить, первым долгом нализался мертвецки, на завод поехал и перебил тамотка все стекла: «Я, говорит, давно эту мысль в голове держал».
Вот-с хошь
бы их тятенька; грех сказать, они человек почтенный, а
только это сущая истина, что они целовальника-то сожгли да с тех пор и жить зачали.
Ижбурдин. А кто его знает! мы об таком деле разве думали? Мы вот видим
только, что наше дело к концу приходит, а как оно там напредки выдет — все это в руце божией… Наше теперича дело об том
только думать, как
бы самим-то нам в мире прожить, беспечальну пробыть. (Встает.) Одначе, мы с вашим благородием тутотка забавляемся, а нас, чай, и бабы давно поди ждут… Прощенья просим.
Воображение разгорелось
бы, представило
бы картинки заманчивого свойства; в струйках сигарочного дыма показались
бы нимфы, генеральские эполеты, звезды, груды золота, общее уважение и так далее; одним словом, все, что
только может вместить в себе тонкая струйка табачного дыма…
А все-таки странно, что я сегодня целый вечер сижу дома и один. Где
бы они могли быть все? у Порфирия Петровича — не может быть: он так мил и любезен, что всегда меня приглашает; Александр Андреич тоже души во мне не слышит:"Ты, говорит,
только проигрывай, а то хоть каждый день приезжай".
Что ж
бы вы думали, ваше благородие! уткнулся он в кибитку, да
только надулся словно петух, раскраснелся весь — не понравилось, видно, что «баранами» попрекнул.
Только как это закричал диким манером, так и ямщик-от, доложу вам, обернулся на него, будто удивился, а лакей ихний сидит тоже на козлах, покачивается, да говорит ему:"Вы
бы, Михайло Трофимыч, не изволили ручек-то своих беспокоить".
Кажется, так
бы и расцеловал его: такой он там хитрый да смышленый из бумаги-то смотрит!"Однако, — говорю я ему, — как
бы тебе этак, ваше благородие, бога не прогневить!"–"А что?"–"Да так, уж больно ты хорошо себя описал, а ведь посмотреть, так ты дело-то испортил
только".
Если б не это сомнение, то оставалось
бы только поверить их показанию и отослать дело в судебное место.
— Слышал, братец, слышал!
Только не знал наверное, ты ли: ведь вас, Щедриных, как собак на белом свете развелось… Ну, теперь, по крайней мере, у меня протекция есть, становой в покое оставит, а то такой стал озорник, что просто не приведи бог… Намеднись град у нас выпал, так он, братец ты мой, следствие приехал об этом делать, да еще кабы сам приехал, все
бы не так обидно, а то писаришку своего прислал… Нельзя ли, дружище, так как-нибудь устроить, чтобы ему сюда въезду не было?
— Еще
бы он не был любезен! он знает, что у меня горло есть… а удивительное это, право, дело! — обратился он ко мне, — посмотришь на него — ну, человек, да и все тут! И говорить начнет — тоже целые потоки изливает: и складно, и грамматических ошибок нет!
Только, брат, бесцветность какая, пресность, благонамеренность!.. Ну, не могу я! так, знаешь, и подымаются руки, чтоб с лица земли его стереть… А женщинам нравиться может!.. Да я, впрочем, всегда спать ухожу, когда он к нам приезжает.
— Нет-с, Павел Петрович, положил-с, это именно как пред богом, — положил-с, — это верно-с.
Только вот приходит теперь двенадцатый год к концу… мне
бы, то есть, пользу
бы начать получать, ан тут торги новые назначают-с. Так мне
бы, ваше высокоблагородие, желательно, чтоб без торгов ее как-нибудь…
— Согласитесь, однако ж, что если
бы все смотрели на это так же равнодушно, как вы смотрите; если б никто не начинал, а все ограничивались
только разговорцем, то куда ж
бы деваться от блох?
Вы люди практические и, следовательно, ограниченные; вам
бы вот
только блоху поймать да и сжечь ее на свечке; вы даже не хотите посмотреть, как она дрыгает ножками, палимая огнем, потому что вдали мелькает перед вами другая блоха, которую вам также настоит изловить…
— Коли
бы пьян!
Только тем и пьян, стало быть, что с ручищам своим совладать не может… совсем уж мужикам неспособно стало!.. пожалуй, и ушибет кого ненароком: с исправником-то и не разделаешься в ту пору.
А мне, ваше благородие,
только всего и денег-то надобно, что за полведра заплатить следует… Вот и стал мне будто лукавый в ухо шептать."Стой, кричу, дядя, подвези до правленья!"А сам, знашь, и камешок за пазуху спрятал… Сели мы это вдвоем на телегу: он впереди, а я сзади, и все у меня из головы не выходит, что будь у меня рубль семьдесят, отдай мне он их, заместо того чтоб водки купить, не нужно
бы и в бурлаки идти…
— Их благородие, господин следователь, настаивают, что будто
бы мы это тело… то есть телом их сделали-с, а будто
бы до тех пор они были живой человек-с… а
только это, ваше благородие, именно до сих пор не открыто-с…
— А вор, батюшка, говорит: и знать не знаю, ведать не ведаю; это, говорит, он сам коровушку-то свел да на меня, мол, брешет-ну! Я ему говорю: Тимофей, мол, Саввич, бога, мол, ты не боишься, когда я коровушку свел? А становой-ет, ваше благородие, заместо того-то, чтобы меня, знашь, слушать, поглядел
только на меня да головой словно замотал."Нет, говорит, как посмотрю я на тебя, так точно, что ты корову-то украл!"Вот и сижу с этих пор в остроге. А на что
бы я ее украл? Не видал я, что ли, коровы-то!