Неточные совпадения
— То-то! мы терпеть согласны! Мы люди привышные! А
только ты, бригадир, об этих наших словах подумай, потому не ровён час: терпим-терпим, а тоже и промеж нас глупого человека не мало найдется! Как
бы чего не сталось!
— Это точно, что с правдой жить хорошо, — отвечал бригадир, —
только вот я какое слово тебе молвлю: лучше
бы тебе, древнему старику, с правдой дома сидеть, чем беду на себя накликать!
— Что ж! по мне пожалуй!
Только как
бы ей, правде-то твоей, не набежать на рожон!
Аленка словно обеспамятела. Она металась и, как
бы уверенная в неизбежном исходе своего дела,
только повторяла:"Тошно мне! ох, батюшки, тошно мне!"
Можно
только сказать себе, что прошлое кончилось и что предстоит начать нечто новое, нечто такое, от чего охотно
бы оборонился, но чего невозможно избыть, потому что оно придет само собою и назовется завтрашним днем.
Словом сказать, в полчаса, да и то без нужды, весь осмотр кончился. Видит бригадир, что времени остается много (отбытие с этого пункта было назначено
только на другой день), и зачал тужить и корить глуповцев, что нет у них ни мореходства, ни судоходства, ни горного и монетного промыслов, ни путей сообщения, ни даже статистики — ничего, чем
бы начальниково сердце возвеселить. А главное, нет предприимчивости.
Бородавкин чувствовал, как сердце его, капля по капле, переполняется горечью. Он не ел, не пил, а
только произносил сквернословия, как
бы питая ими свою бодрость. Мысль о горчице казалась до того простою и ясною, что непонимание ее нельзя было истолковать ничем иным, кроме злонамеренности. Сознание это было тем мучительнее, чем больше должен был употреблять Бородавкин усилий, чтобы обуздывать порывы страстной натуры своей.
Очень может статься, что многое из рассказанного выше покажется читателю чересчур фантастическим. Какая надобность была Бородавкину делать девятидневный поход, когда Стрелецкая слобода была у него под боком и он мог прибыть туда через полчаса? Как мог он заблудиться на городском выгоне, который ему, как градоначальнику, должен быть вполне известен? Возможно ли поверить истории об оловянных солдатиках, которые будто
бы не
только маршировали, но под конец даже налились кровью?
Один
только раз он выражается так:"Много было от него порчи женам и девам глуповским", и этим как будто дает понять, что, и по его мнению, все-таки было
бы лучше, если б порчи не было.
Тут открылось все: и то, что Беневоленский тайно призывал Наполеона в Глупов, и то, что он издавал свои собственные законы. В оправдание свое он мог сказать
только то, что никогда глуповцы в столь тучном состоянии не были, как при нем, но оправдание это не приняли, или, лучше сказать, ответили на него так, что"правее
бы он был, если б глуповцев совсем в отощание привел, лишь
бы от издания нелепых своих строчек, кои предерзостно законами именует, воздержался".
Положа руку на сердце, я утверждаю, что подобное извращение глуповских обычаев было
бы не
только не полезно, но даже положительно неприятно. И причина тому очень проста: рассказ летописца в этом виде оказался
бы несогласным с истиною.
Но какими
бы именами ни прикрывало себя ограбление, все-таки сфера грабителя останется совершенно другою, нежели сфера сердцеведца, ибо последний уловляет людей, тогда как первый уловляет
только принадлежащие им бумажники и платки.
Если
бы Грустилов стоял действительно на высоте своего положения, он понял
бы, что предместники его, возведшие тунеядство в административный принцип, заблуждались очень горько и что тунеядство, как животворное начало,
только тогда может считать себя достигающим полезных целей, когда оно концентрируется в известных пределах.
Известно
только, что этот неизвестный вопрос во что
бы ни стало будет приведен в действие.
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не было той силы в природе, которая могла
бы убедить прохвоста в неведении чего
бы то ни было, то в этом случае невежество являлось не
только равносильным знанию, но даже в известном смысле было прочнее его.
Громадные кучи мусора, навоза и соломы уже были сложены по берегам и ждали
только мания, чтобы исчезнуть в глубинах реки. Нахмуренный идиот бродил между грудами и вел им счет, как
бы опасаясь, чтоб кто-нибудь не похитил драгоценного материала. По временам он с уверенностию бормотал...
Как ни были забиты обыватели, но и они восчувствовали. До сих пор разрушались
только дела рук человеческих, теперь же очередь доходила до дела извечного, нерукотворного. Многие разинули рты, чтоб возроптать, но он даже не заметил этого колебания, а
только как
бы удивился, зачем люди мешкают.
Он чувствовал, что если б они оба не притворялись, а говорили то, что называется говорить по душе, т. е. только то, что они точно думают и чувствуют, то они
только бы смотрели в глаза друг другу, и Константин только бы говорил: «ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь!» ― а Николай только бы отвечал: «знаю, что умру; но боюсь, боюсь, боюсь!» И больше бы ничего они не говорили, если бы говорили только по душе.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется
только, что близко; а вы вообразите себе, что далеко. Как
бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
Марья Антоновна. Вы насмешники, лишь
бы только досмеяться над провинциальными.
Анна Андреевна. Ему всё
бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно
бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Хлестаков. Дайте, дайте мне взаймы! Я сейчас же расплачусь с трактирщиком. Мне
бы только рублей двести или хоть даже и меньше.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси
только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни
бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…