Неточные совпадения
Взгляните на эти загорелые
лица: они дышат умом и сметкою и вместе
с тем каким-то неподдельным простодушием, которое, к сожалению, исчезает все больше и больше.
— Помню, господин Желваков! будем, будем, господин Желваков! Кшецынский! и ты, братец, можешь
с нами! Смотри же, не ударь
лицом в грязь: я люблю, чтоб у меня веселились… Ну, что новенького в городе? Как поживают пожарные лошадки?
Перегоренский. Не донос… нет, роля доносчика далека от меня! Не
с доносом дерзнул я предстать пред
лицо вашего высокородия! Чувство сострадания, чувство любви к ближнему одно подвигло меня обратиться к вам: добродетельный царедворец, спаси, спаси погибающую вдову!
На этот раз убеждения подействовали, и кадриль кой-как составилась. Из-за дверей коридора, примыкавшего к зале, выглядывали
лица горничных и других зрителей лакейского звания, впереди которых, в самой уже зале, стоял камердинер его высокородия. Он держал себя, как и следует камердинеру знатной особы, весьма серьезно,
с прочими лакеями не связывался и, заложив руки назад, производил глубокомысленные наблюдения над танцующим уездом.
— Не имею этой чести, — отвечает Анфиса Петровна, состроивши на
лице бесконечно язвительную улыбку, потому что Анфисе Петровне ужасно обидно, что мсьё Щедрин,
с самого дня прибытия в Крутогорск, ни разу не заблагорассудил явиться к ней
с почтением.
Если кто-нибудь
с ним заговаривает, а это случается лишь в тех случаях, когда желают потешиться над его простодушием,
лицо его принимает радостно-благодарное выражение, участие же в разговоре ограничивается тем, что он повторяет последние слова своего собеседника.
Я,
с своей стороны, искренно убежден, что это мнение самое неосновательное, потому что достаточно взглянуть на ее милое, сияющее добродушием и искренностию
лицо, чтоб убедиться, что этой свежей и светлой натуре противна всякая ложь, всякое притворство.
Я вижу его за сохой, бодрого и сильного, несмотря на капли пота, струящиеся
с его загорелого
лица; вижу его дома, безропотно исполняющего всякую домашнюю нужду; вижу в церкви божией, стоящего скромно и истово знаменующегося крестным знамением; вижу его поздним вечером, засыпающего сном невинных после тяжкой дневной работы, для него никогда не кончающейся.
Солдат очень стар, хотя еще бодр;
лицо у него румяное, но румянец этот старческий; под кожей видны жилки, в которых кровь кажется как бы запекшеюся; глаза тусклые и слезящиеся; борода, когда-то бритая, давно запущена, волос на голове мало. Пот выступает на всем его
лице, потому что время стоит жаркое, и идти пешему, да и притом
с ношею на плечах, должно быть, очень тяжело.
Хозяин, он же и Архип, мужик, раздувшийся от чрезмерного употребления чая,
с румяным
лицом, украшенным окладистою бородкой и парою маленьких и веселых глаз, в одной александрийской рубашке, подпоясанной ниже пупка, подходит к тарантасу Ивана Онуфрича, окидывает взглядом кузов, потом нагибается и ощупывает оси и колеса, потряхивает легонько весь тарантас и говорит...
Но барынька, вероятно, предчувствовала, что найдет мало сочувствия в Акиме, и потому, почти вслед за Иваном, сама вошла в горницу. Это была маленькая и худощавая старушка, державшаяся очень прямо,
с мелкими чертами
лица,
с узенькими и разбегающимися глазками,
с остреньким носом, таковым же подбородком и тонкими бледными губами. Одета она была в черный коленкоровый капот, довольно ветхий, но чистый; на плечах у нее был черный драдедамовый платок, а на голове белый чепчик, подвязанный у подбородка.
Князь Лев Михайлович Чебылкин, старец, украшенный сединами,
с кротким и благосклонно улыбающимся
лицом; походка медленная, голос мягкий, почти младенческий.
Самуил Исакович Шифель, неизвестных лет, медик, обладающий походкой так называемых австрийских камергеров,
с перевальцем,
с трудом скрывает свое иудейское происхождение. Шифель — доверенное
лицо князя.
Александр Петрович Налетов, двадцати пяти лет, помещик. Смотрит очень гордо и до появления князя беспокойно ходит взад и вперед по комнате.
С так называемыми gens de rien [низшими людьми (франц.).] говорит отрывисто, прибавляя букву э и подражая голосом и манерами начальственным
лицам.
Шифель (вполголоса). Он нынче доверенное
лицо у князя, а особливо у княжны… знаете, после этой истории
с Техоцким…
Но покуда я занимаюсь наблюдениями над взрослою компанией, рядом со мной незаметно становится другой наблюдатель, в
лице маленького и шустрого мальчугана, который подскакивает
с ноги на ногу в своем дубленом полушубке.
Лицо его очень подвижно и дышит сметкою и дерзостью; карие и, должно быть, очень зоркие глаза так быстры, что
с первого взгляда кажутся разбегающимися во все стороны; он очень худощав, и все черты
лица его весьма мелки и остры; самая кожа, тонкая и нежная, ясно говорит о чрезвычайной впечатлительности и восприимчивости мальчугана.
Палагея Ивановна высокая и полная женщина; должно полагать, что смолоду она была красавицей, потому, во-первых, что черты
лица ее и доселе говорят еще о прошедшей красоте, а во-вторых, потому, что женщина
с истинно добрым сердцем, по мнению моему, должна, непременно должна быть красавицей.
Но,
с одной стороны, я прежде всего и выше всего уважаю форму, и тогда только, когда она предстанет пред мое
лицо, вооруженная всеми подписями, печатьми и скрепами, я позволяю себе дать ей легкий щелчок по носу, чтобы знала форма, что она все-таки ничто перед моими высшими соображениями.
Находившись, по обязанности, в частом соприкосновении
с этим темным и безотрадным миром, в котором, кажется, самая идея надежды и примирения утратила всякое право на существование, я никогда не мог свыкнуться
с ним, никогда не мог преодолеть этот смутный трепет, который, как сырой осенний туман, проникает человека до костей, как только хоть издали послышится глухое и мерное позвякиванье железных оков, беспрерывно раздающееся в длинных и темных коридорах замка Атмосфера арестантских камор, несмотря на частое освежение, тяжела и удушлива; серовато-желтые
лица заключенников кажутся суровыми и непреклонными, хотя, в сущности, они по большей части выражают только тупость и равнодушие; однообразие и узкость форм, в которые насильственно втиснута здесь жизнь, давит и томит душу.
Он был плотно сложен и небольшого роста;
лицо его не поражало
с первого взгляда ни чрезмерною глупостью, ни чем-либо особенно порочным или злым; но, вглядевшись в него пристальнее, нельзя было не изумиться той подавляющей ограниченности, той равнодушной ко всему пошлости, о которых свидетельствовали: и узкий, покатый лоб, окаймленный коротко обстриженными, но густыми и черными волосами, и потупленные маленькие глаза, в которых светилось что-то хитрое, но как бы недоконченное, недодуманное, и наконец, вся его фигура, несколько сутуловатая,
с одною рукою, отделенною от туловища в виде размышления, и другою, постоянно засунутою в застегнутый сюртук.
Свищут ей ветры прямо в
лицо, дуют буйные сзаду и спереду… Идет Аринушка, не шатается, лопотинка [Лопотинка — одежда. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)] у ней развевается, лопотинка старая-ветхая, ветром подбитая, нищетою пошитая… Свищут ей ветры: ходи, Аринушка, ходи, божья рабынька, не ленися,
с убожеством своим обживися; глянь, кругом добрые люди живут, живут ни тошно, ни красно, а хлеб жуют не напрасно…
На улицах и у ворот почти исключительно встречаются одни женщины, в неизменных темно-синих сарафанах,
с пуговицами, идущими до низу, и
с черными миткалевыми платками на головах, закалывающимися у самого подбородка, вследствие чего
лицо представляется как бы вставленным в черную рамку.
Но мы были не одни; кроме
лиц, которые скрылись за перегородкой, в комнате находился еще человек в длиннополом узком кафтане,
с длинными светло-русыми волосами на голове, собранными в косичку. При появлении моем он встал и, вынув из-за пояса гребенку, подошел пошатываясь к зеркалу и начал чесать свои туго связанные волосы.
И, уцепившись за полы его кафтана, она тянула его от окна. Во время этой суматохи из-за перегородки шмыгнули две фигуры: одна мужская, в вицмундирном фраке, другая женская, в немецком платье. Мавра Кузьмовна продолжала некоторое время барахтаться
с Михеичем, но он присмирел так же неожиданно, как и пришел в экстаз, и обратился к нам уже
с веселым
лицом.
Девка, как все вообще русские мещанки, воспитанные на пуховиках и чае, отличалась
с виду тою дряблою тучностью, которая почему-то напоминает о китовом жире;
лицо у нее было, что называется, форменное: мясистое, круглое, плоское, мягкое, сильно избеленное и
с крепко приглаженными волосами, намазанными мусатовскою помадой.
Я воротился домой, предварительно условившись
с Маврой Кузьмовной насчет «нового свидания». Но загадочное
лицо Михеича мучило меня, и я непременно хотел объяснить себе его. В это самое время вошел ко мне Маслобойников, но вошел на цыпочках и, предварительно засвидетельствования мне почтения, заглянул в замочную скважину двери, ведущей в комнату, в которой помещались хозяева.
Я взглянул на Мавру Кузьмовну; она была совершенно уничтожена;
лицо помертвело, и все тело тряслось будто в лихорадке; но за всем тем ни малейшего стона не вырвалось из груди ее; видно было только, что она физически ослабла, вследствие чего, не будучи в состоянии стоять, опустилась на стул и, подпершись обеими руками,
с напряженным вниманием смотрела на дверь, ожидая чего-то.
Вошел Тебеньков. То был высокий и
с виду очень почтенный старик
с окладистою бородой и суровым выражением в
лице. При виде его Варвара быстро поднялась и задрожала всем телом.
Между тем спускаются на землю сумерки, и сверху начинает падать снег. Снег этот тает на моем
лице и образует водные потоки, которые самым неприятным образом ползут мне за галстук. Сверх того,
с некоторого времени начинаются ухабы, которые окончательно расстраивают мой дорожный туалет.
Какая-то странная, бесконечная процессия открывается передо мною, и дикая, нестройная музыка поражает мои уши. Я вглядываюсь пристальнее в
лица, участвующие в процессии… ба! да, кажется, я имел удовольствие где-то видеть их, где-то жить
с ними! кажется, всё это примадонны и солисты крутогорские!
У князя на
лице та же приятная улыбка,
с которою он истолковывал княжне тайные пружины бюрократического устройства, но на ней лежит уже какой-то грустный оттенок."Les temps sont bien changés!"