Неточные совпадения
Не то чтобы он отличался великолепными зданиями, нет в нем садов семирамидиных, ни одного даже трехэтажного дома не встретите вы в длинном ряде улиц, да и улицы-то
всё немощеные; но есть что-то мирное, патриархальное во
всей его физиономии, что-то успокоивающее
душу в тишине, которая царствует на стогнах его.
Ну, это, я вам доложу, точно грех живую
душу таким родом губить. А по прочему по
всему чудовый был человек, и прегостеприимный — после, как умер, нечем похоронить было:
все, что ни нажил,
все прогулял! Жена до сих пор по миру ходит, а дочки — уж бог их знает! — кажись, по ярмонкам ездят: из себя очень красивы.
Ну,
все это ему нипочем, цигары, теперича, не цигары, лошади не лошади, пальто не пальто — кути
душа!
Не радуют сердца ни красоты природы, ни шум со
всех сторон стремящихся водных потоков; напротив того, в
душе поселяется какое-то тупое озлобление против
всего этого: так бы, кажется, взял да и уехал, а уехать-то именно и нельзя.
В те поры вон убийцу оправили, а то еще невинного под плети подвели, ну, и меня тоже, можно сказать, с чистою
душой, во
все эти дела запутали.
— Вы меня извините, Татьяна Сергеевна, — говорил он ей, — не от любопытства, больше от жажды просвещения-с, от желания усладить
душу пером вашим — такое это для меня наслаждение видеть, как ваше сердечко глубоко
все эти приятности чувствует… Ведь я по простоте, Татьяна Сергеевна, я ведь по-французскому не учился, а чувствовать, однако, могу-с…
И княжна невольно опускает на грудь свою голову. «И как хорош, как светел божий мир! — продолжает тот же голос. — Что за живительная сила разлита всюду, что за звуки, что за звуки носятся в воздухе!.. Отчего так вдруг бодро и свежо делается во
всем организме, а со дна
души незаметно встают
все ее радости,
все ее светлые, лучшие побуждения!»
Рассудок отвечает, что
всему виною праздность, полная бездеятельность
души, тоска, тоска и тоска!
Сказанное вовремя и кстати слово участия мгновенно вызывает наружу
все, что таилось далеко на дне молодой
души.
Душа начинает тогда без разбора и без расчета выбрасывать
все свои сокровища; иногда даже и привирает, потому что когда дело на откровенность пошло, то не приврать точно так же невозможно, как невозможно не наесться до отвала хорошего и вкусного кушанья.
Я устремляюсь
всеми силами
души своей и стараюсь придать своему лицу благодарное и радостное выражение, потому что имею честь служить под непосредственным начальством его сиятельства.
И она тоже belle âme incomprise, [прекрасная непонятая
душа (франц.).] принуждена влачить son existence manquée [свое жалкое существование (франц.).] в незнаемом Крутогорске, где о хорошенькой женщине говорят с каким-то неблаговидным причмокиваньем, где не могут иметь понятия о тех тонких, эфирных нитях, из которых составлено
все существо порядочной женщины…
— Это именно удивления достойно-с! — продолжал философствовать писарь, — сколько их тут через
все лето пройдет, и даже никакой опаски не имеют! Примерно, скажем хочь про разбойников-с; разбойник, хошь ты как хошь,
все он разбойник есть, разбойничья у него
душа… но эвтому самому и называется он кровопийцею… так и разбойника даже не опасаются-с!
Прозывается он Прохор Семенов Боченков, видом кляузен, жидок и зазорен, непрестанно чешет себе коленки,
душу же хранит во
всей чернильной непорочности, всегда готовую на послугу или на пакость, смотря по силе-возможности.
Эти вольные берут с нас втридорога, а везут-то так, что, кажется,
душу всю вытянут, проклятые!
А все-таки странно, что я сегодня целый вечер сижу дома и один. Где бы они могли быть
все? у Порфирия Петровича — не может быть: он так мил и любезен, что всегда меня приглашает; Александр Андреич тоже
души во мне не слышит:"Ты, говорит, только проигрывай, а то хоть каждый день приезжай".
"И за
всем тем доктор предрагоценный человек. Выпить ли, сыграть ли в"любишь не любишь" — на
все это он именно
душа. Особливо как на ту пору подойдет рекрутский набор.
Для
всех воскрес Христос! Он воскрес и для тебя, мрачный и угрюмый взяточник, для тебя, которого зачерствевшее сердце перестало биться для
всех радостей и наслаждений жизни, кроме наслаждений приобретения и неправды. В этот великий день и твоя
душа освобождается от тяготевших над нею нечистых помыслов, и ты делаешься добр и милостив, и ты простираешь объятия, чтобы заключить в них брата своего.
Согласитесь сами, что в этом постоянном, неестественном напряжении
всех струн
души человеческой есть тоже своя поэтическая сторона, которая, к сожалению, ускользает от взора пристрастных наблюдателей.
И я ненавижу их, ненавижу
всеми силами
души, потому что желал бы отнять в свою пользу то уменье пользоваться дарами жизни, которым они вполне обладают…
Весною поют на деревьях птички; молодостью, эти самые птички поселяются на постоянное жительство в сердце человека и поют там самые радостные свои песни; весною, солнышко посылает на землю животворные лучи свои, как бы вытягивая из недр ее
всю ее роскошь,
все ее сокровища; молодостью, это самое солнышко просветляет
все существо человека, оно, так сказать, поселяется в нем и пробуждает к жизни и деятельности
все те богатства, которые скрыты глубоко в незримых тайниках
души; весною, ключи выбрасывают из недр земли лучшие, могучие струи свои; молодостью, ключи эти, не умолкая, кипят в жилах, во
всем организме человека; они вечно зовут его, вечно порывают вперед и вперед…
— Вот, дружище, даже поврать не дадут — вот что значит совесть-то налицо! У меня,
душа моя, просто; я живу патриархом; у меня всякий может говорить
все, что на язык взбредет… Анна Ивановна! потчуй же гостя, сударыня! Да ты к нам погостить, что ли?
— Помянем, брат, свою молодость! Помянем тех, кто в наши молодые
души семя добра заронил!.. Ведь ты не изменил себе, дружище, ты не продал себя, как Пронин, баронессе Оксендорф и действительному статскому советнику Стрекозе, ты остался
все тот же сорвиголова, которому море по колено?
— Уж так-то, брат, хорошо, что даже вспомнить грустно! Кипело тогда
все это, земля, бывало, под ногами горела! Помнишь ли, например, Катю — ведь что это за прелесть была! а! как цыганские-то песни пела! или вот эту:"Помнишь ли, мой любезный друг"? Ведь
душу выплакать можно! уж на что селедка — статский советник Кобыльников из Петербурга приезжал, а и тот двадцатипятирублевую кинул — камни говорят!
— Да вот как видите. Ленюсь и отчасти мечтаю о том, как вы, бедняги, люди молодые и задорные, желаете луну с кеба селитряною кислотой свести,
душ; станового наизнанку выворотить, как вы черненькое хотите сделать сереньким, и как это черненькое изо
всех сил протестует против ваших администраторских поползновений…
— Больше, нежели вы предполагаете… Однако ж в сторону это. Второе мое занятие — это лень. Вы не можете себе вообразить, вы, человек деятельный, вы, наш Немврод, сколько страшной, разнообразной деятельности представляет лень. Вам кажется вот, что я, в халате, хожу бесполезно по комнате, иногда насвистываю итальянскую арию, иногда поплевываю, и что
все это, взятое в совокупности, составляет то состояние
души, которое вы, профаны, называете праздностью.
Знаете, я
все добиваюсь, нельзя ли как-нибудь до такого состояния дойти, чтоб внутри меня
все вконец успокоилось, чтоб и кровь не волновалась, и
душа чтоб переваривала только те милые образы, те кроткие ощущения, которые она самодеятельно выработала… вы понимаете? — чтоб этого внешнего мира с его прискорбием не существовало вовсе, чтоб я сам был автором
всех своих радостей,
всей своей внутренней жизни…
Я даже думаю, что тот, кто хочет испытать
всю силу пламенной любви, тот именно должен любить урывками: это сосредоточивает силу страсти, дает ей те знойные тоны, без которых любовь есть не что иное, как грустный философический трактат о бессмертии
души.
Знаешь, mon cher, — сказал Бурков, — мне надоел уж Петербург;
все как-то здесь холодно, неприветливо, нет этой поэзии, этой милой простоты, которой просит
душа…
— Князь Лев Михайлыч особа престарелая-с; они, так сказать, закалены в горниле опытности, а у вас
душа мягкая-с!.. Вы
все равно как дети на огонь бросаетесь, — прибавил он, ласково улыбаясь.
Нам дела нет до того, что такое этот человек, который стоит перед нами, мы не хотим знать, какая черная туча тяготеет над его совестью, — мы видим, что перед нами арестант, и этого слова достаточно, чтоб поднять со дна
души нашей
все ее лучшие инстинкты,
всю эту жажду сострадания и любви к ближнему, которая в самом извращенном и безобразном субъекте заставляет нас угадывать брата и человека со
всеми его притязаниями на жизнь человеческую и ее радости и наслаждения [67].
Пошли наши по домам; стал и я собираться. Собираюсь, да и думаю:"Господи! что, если летошняя дурость опять ко мне пристанет?"И тут же дал себе зарок, коли будет надо мной такая пагуба — идти в леса к старцам
душу спасать. Я было и зимой об этом подумывал, да
все отца-матери будто жалко.
Товарищ, на которого ссылался Колесов, стоял тут же и обнаруживал полнейшее равнодушие. Он тоже был мещанин, огромного роста и, по-видимому, весьма сильный. Изредка, вслушиваясь в слова Колесова, он тупо улыбался, но вместе с тем хранил упорное молчание; по
всему видно было, что он служил только орудием для совершения преступления,
душою же и руководителем был в этом деле Колесов.
Промеж
всех церквей один храм стоит, в тыим храме златкован престол стоит, престол стоит
всему миру красота, престол християнским
душам радование, престол — злым жидовем сухота. Столбы у престола высокие кованые, изумрудами, яхонтами изукрашенные… на престоле сам спас Христос истинный сидит.
— Коли не ругаться! ругаться-то ругают, а не что станешь с ним делать! А по правде, пожалуй, и народ-от напоследях неочеслив [72] становиться стал!"Мне-ка, говорит, чего надобе, я, мол,
весь тут как есть — хочь с кашей меня ешь, хочь со щами хлебай…"А уж хозяйка у эвтого у управителя, так, кажется, зверя всякого лютого лютее. Зазевает это на бабу, так ровно, прости господи, черти за горло
душат, даже обеспамятеет со злости!
— Кая для тебя польза, — отвечал он мне (а говорил он
все на манер древней, славянской речи), — и какой прибыток уведать звание смиренного раба твоего, который о том только и помыслу имеет, чтоб самому о том звании позабыть и спасти в мире
душу свою?
Пошел я в свою келью, а дорогой у меня словно сердце схватило; пойду, думаю, к отцу Мартемьяну; он хошь и не любил меня, а
все же старика Асафа, чай, помнит: может, и придумаем с ним что-нибудь на пользу
душе.
Все это точно истина, что ты говоришь; в леса люди бегут, известно, не за тем, чтоб мирским делом заниматься, а за тем, чтоб
душу спасать.
И богу молиться, и
душу спасать —
все это не лишнее, да от этого только для одного тебя, можно сказать, польза, а мы желаем, чтоб
всему християнству благодать была…
Вижу я, что дело мое плохое:"Что ж, думаю, соглашусь, а там вышел в поле, да и ступай на
все четыре стороны". Так она словно выведала мою
душу.
И если над
всем этим представить себе палящий весенний полдень, какой иногда бывает на нашем далеком севере в конце апреля, — вот картина, которая всегда производила и будет производить на мою
душу могучее, всесильное впечатление.
Первое дело, что никто ей этой Варсонофии, в
душу не лазил: стало быть, дело возможное, что она и продаст; второе дело, что
весь я, как есть, в одном нагольном тулупишке, и хоша взял с собою пистолет, однако употребить его невозможно, потому как убийство совершать законом запрещается, а я не токмо что на каторгу, а и на покаянье идти не желаю; третье дело, стало быть, думаю, они меня, примерно, как тухлое яйцо раздавить там могут вгорячах-то…
— Ну, — говорю, — у меня цыц! пей и блажи сколько
душе угодно, а из-под моей власти не выходить! слышишь! Как выдет у вас что-нибудь новенькое, а пуще
всего даст свой дух Андрюшка — живым манером ко мне!
— А что ж, сударь, и по
душе говорить будем,
все лишний человек не помеха… Да и что ему сделается — не сахарный!
Магдалина, со
всеми нашими матушками нижайше кланяюсь, спаси вас бог, а паче
всего приумножь нетленные богатства
души вашей…
— Вот они каковы
все, — сказал он, — по наряду, где написано плакать, во всякое время плакать готовы, а християнскую
душу загубить ничего не значит.
Я вообще человек нрава мягкого и скромного, спокойствие своей
души ставлю выше
всего и ненавижу, когда какое-нибудь обстоятельство назойливо тревожит мою совесть.
Вот, думаю, мы жалуемся на свою участь горькую, а каково ей-то, сироте бесприютной, одной, в слабости женской, себя наблюдать, да и семью призирать!"И стал я, с этой самой поры,
все об ней об одной раздумывать, как бы то есть
душу невинную от греха избавить.
Я оставляю Крутогорск окончательно: предо мною растворяются двери новой жизни, той полной жизни, о которой я мечтал, к которой устремлялся
всеми силами
души своей…