Неточные совпадения
А что,
думаю я себе, подберу-ка я эти кусочки: может
быть, что-нибудь из них да и выйдет!
О, теоретики пенкоснимательства! о, вы, которые с пытливостью, заслуживающей лучшей участи, допытываетесь, сколько грошей могло бы
быть сбережено, если б суммы, отпускаемые на околку льда на волжских пристанях,
были расходуемы более осмотрительным образом!
Подумайте, не целесообразнее ли поступили бы вы, обратив вашу всепожирающую пенкоснимательную деятельность на исследование тех нравственных и материальных ущербов, которые несет человеческое общество, благодаря господствующим над ним призракам!
Некуда деваться, не об чем
думать, нечего жалеть, не для чего жить — в таком положении водка, конечно,
есть единственное средство избавиться от тоски и гнетущего однообразия жизни.
Прежде, когда русская политическая экономия
была в заведовании помещиков, каких индеек выкармливали —
подумать страшно!
Мы высыпаем на платформы и спешим проглотить по стакану скверного чая. При последнем глотке я вспоминаю, что
пью из того самого стакана, в который, за пять минут до прихода поезда, дышал заспанный мужчина, стоящий теперь за прилавком, дышал и
думал: «
Пьете и так… дураки!» Возвратившись в вагон, я пересаживаюсь на другое место, против двух купцов, с бородами и в сибирках.
— А знаете ли, — сказал я, — прежде, право, лучше
было. Ни о каких настроениях никто не
думал, исправники внутреннею политикой не занимались… отлично!
Я даже
думаю, что самая система вознаграждения рабочих, в форме участия в чистой прибыли,
есть штука очень хитрая, потому что она заставляет рабочего тщательнее относиться к своей работе и тем косвенно содействует возвышению ценности земли.
Покуда он с ними разговаривал, а я бегом-бегом, да в трактир: «Постой,
думаю, устрою я тебе суприз!» Пришел в трактир-с, встал за стойку и жду, как они, наговорившись, придут чай
пить.
Рассказывает, что нынче на все дороговизна пошла, и пошла оттого, что"прежние деньги на сигнации
были, а теперьче на серебро счет пошел"; рассказывает, что дело торговое тоже трудное, что"рынок на рынок не потрафишь: иной раз дорого
думаешь продать, ан ни за что спустишь, а другой раз и совсем, кажется, делов нет, ан вдруг бог подходящего человека послал"; рассказывает, что в скором времени"объявления набору ждать надо"и что хотя набор — "оно конечно"…"одначе и без набору
быть нельзя".
А"кандауровский барин"между тем плюет себе в потолок и
думает, что это ему пройдет даром. Как бы не так! Еще счастлив твой бог, что начальство за тебя заступилось,"поступков ожидать"велело, а то
быть бы бычку на веревочке! Да и тут ты не совсем отобоярился, а вынужден
был в Петербург удирать! Ты надеялся всю жизнь в Кандауровке, в халате и в туфлях, изжить, ни одного потолка неисплеванным не оставить — ан нет! Одевайся, обувайся, надевай сапоги и кати, неведомо зачем, в Петербург!
Сад заглох, дорожек не
было и помина, но березы, тополи и липы разрослись так роскошно, что мне самому стало как-то не по себе, когда я
подумал, что,
быть может, через месяц или через два, приедет сюда деруновский приказчик, и по манию его ляжет, посеченная топором, вся эта великолепная растительность.
Но, признаюсь, несмотря на это образное предостережение, я верил не ему, а полицейским слезам. Я
думал, что раз полились эти слезы, и
будут они литься без конца… Что в этих слезах заключается только зародыш, которому суждено развиваться дальше и дальше.
— Здешний, из Долгинихи, Федор Никитин Чурилин. А Зайцем прозван оттого, что он на всяком месте словно бы из-под куста выпрыгнул. Где его и не ждешь, а он тут. Крестьянством не занимается, а только маклерит. Чуть где прослышит, что в разделку пошло — ему уж и не сидится. С неделю места
есть, как он около нас кружит, да я все молчал. Сам,
думаю, придет — ан вот и пришел.
—
Думаю недельки две еще
побыть.
— А я так
думаю, что покуда мы с тобой разговариваем, разбойники давно уж догадались и спрятались.
Будем же молчать и ожидать.
— Я, по крайней мере, позволяю себе
думать, что если бы вы в то время взяли направление чуть-чуть влево, то талдомцы [Талдом — тоже торговое село в Калязинском уезде. (Прим. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)] не успели бы прийти на помощь мятежным семендяевцам, и вы не
были бы вынуждены пробивать кровавый путь, чтоб достигнуть соединения с генералом Голотыловым. Сверх того, вы успели бы обойти Никитские болота и не потопили бы в них своей артиллерии!
Проворен он
был изумительно, и я
думаю, что в этом случае ему в весьма большой степени помогала бочковатость его существа.
— А знаете ли что! Ведь я это семейство до сих пор за образец патриархальности нравов почитал. Так это у них тихо да просто… Ну, опять и медалей у него на шее сколько!
Думаю: стало
быть, много у этого человека добродетелей, коли начальство его отличает!
— Да вы спросите, кто медали-то ему выхлопотал! — ведь я же! — Вы меня спросите, что эти медали-то стоят! Может, за каждою не один месяц, высуня язык, бегал… а он с грибками да с маслицем! Конечно, я за большим не гонюсь… Слава богу! сам от царя жалованье получаю… ну, частная работишка тоже
есть… Сыт, одет… А все-таки, как
подумаешь: этакой аспид, а на даровщину все норовит! Да еще и притесняет! Чуть позамешкаешься — уж он и тово… голос подает: распорядись… Разве я слуга… помилуйте!
— А вы
думали как? вы, может
быть,
думали, что миллионер из беспортошника так, сам собой, и делается?
— Niaiseries, mon pere!, [Глупости, отец! (франц.)] — отвечал Петенька, — вы
подумайте только,
есть ли в этом человеческий смысл! Вот и Архипушку, стало
быть, освободить!
Взглянул генерал на Архипушку,
подумал: в самом деле, неужели Архипушку освободят? — и решил: нет, это
было бы даже не великодушно!
— Ну, нет, слуга покорный! надо еще об окончании своего собственного переселения
подумать! — воскликнул генерал и тут же мысленно присовокупил: — А впрочем, может
быть, ничего и не
будет.
— То-то вот и
есть. Тут только руку помощи нужно подать. Стало
быть, вы
думаете, что ежели устроить здесь хмелепрессовальное заведение…
Генерал насчитал столько"если б", что об отдохновении нечего
было и
думать.
— Гм… это похвально! Все должны бы так
думать… Но вы, надеюсь,
напоите меня чаем?
— Да сначала, как уставную-то грамоту писал, перестарался уж очень. Землю, коя получше, за собой оставил, ан дача-то и вышла у него клочьями. Тоже плут ведь он!
думал:"Коли я около самой ихней околицы землю отрежу, так им и курицы некуда
будет выпустить!" — ан вышло, что курицы-то и завсе у него в овсе!
Вот он теперь и казнится на него,
думает: лучше
было бы, кабы по-божески спервоначалу поступить!
Я говорю себе:"Он начинает дело, стало
быть, он искренно
думает, что он прав.
Кружева, блонды, атлас, брильянты; ну,
думаю, кого-то ты, голубушка,
будешь своими парюрами в нашем городишке прельщать?
— Признаться, я тогда же
подумал:"Не прогадай, mon cher! [дорогой мой! (франц.)] как бы не пришлось тебе
пить за здоровье приезжающего…"ну, да это так, к слову…
— Нет, ты заметь! — наконец произносит он, опять изменяя «вы» на «ты», — заметь, как она это сказала:"а вы, говорит, милый старец, и до сих пор
думаете, что
Ева из Адамова ребра выскочила?"И из-за чего она меня огорошила? Из-за того только, что я осмелился выразиться, что с одной стороны история, а с другой стороны Священное писание… Ah, sapristi! Les gueuses! [А, черт возьми! Негодяйки! (франц.)]
Но я сказал прямо: «Если бы к этому прибавили три тысячи аренды, то и тогда я еще
подумаю!» Почему я так смело ответил? а потому, мой друг, что, во-первых, у меня
есть своя административная система, которая несомненно когда-нибудь понадобится, а во-вторых, и потому, что я знаю наверное, что от меня мое не уйдет.
— Они хотят извратить характер женщины — excusez du peu! [
подумать только! (франц.)] Представь себе, что они достигнут своей цели, что все женщины вдруг разбредутся по академиям, по университетам, по окружным судам… что тогда
будет? OЫ sera le plaisir de la vie? [В чем
будет радость жизни? (франц.)] Что станется с нами? с тобой, со мной, которые не можем существовать без того, чтоб не баловатьженщину?
— Так ли это, однако ж? Вот у меня
был знакомый, который тоже так
думал:"Попробую, мол, я не кормить свою лошадь: может
быть, она и привыкнет!"И точно, дней шесть не кормил и только что, знаешь, успел сказать:"Ну, слава богу! кажется, привыкла!" — ан лошадь-то возьми да и издохни!
Выходец из провинции, в фуражке с красным околышком, с широким затылком, с трепещущим под кашне кадыком и с осовелыми глазами, уставился против елисеевских окон и только что не вслух
думал: «Хорошо бы тут родиться, тут получить воспитание, тут жениться и тут умереть, буде бессмертие не дано человеку!» Перед магазином эстампов остановилась целая толпа и глядела на эстамп, изображавший девицу с поднятою до колен рубашкою; внизу эстампа
было подписано: «L'oiseau envole».
— Молчать! Что ты, подлец, какую власть надо мной взял! я слово, а он два! я слово, а он два!.. Так вот ты бы и
подумал:"Что бы, мол, такое сготовить, чтоб барыне перед дорогими гостями не совестно
было!"а ты, вместо того, галантир да галантир!
Ну, да этот убогонький, за нас богу помолит! —
думает Марья Петровна, — надо же кому-нибудь и богу молиться!.."И все-то она одна, все-то своим собственным хребтом устроила, потому что хоть и
был у ней муж, но покойник ни во что не входил, кроме как подавал батюшке кадило во время всенощной да каждодневно вздыхал и за обедом, и за ужином, и за чаем о том, что не может сам обедню служить.
— Маменька, мне надо
будет мундир новый сшить! — сказал Сенечка,
думая деликатным образом дать понять об истинной цели своего посещения.
Часто, глядя на него, Марья Петровна невольно
думала:"Господи! да как же и противиться-то этакому молодцу!" — и в этом,
быть может,
была вторая причина ее предпочтения младшему сыну.
Тем этот достославный спор и кончился; Сенечка
думал удивить маменьку разнообразием познаний и полетом фантазии, но, вместо того, осрамился прежде, нежели успел что-нибудь высказать. После того он несколько раз порывался ввернуть еще что-нибудь насчет эмансипации (блаженное время! ее тогда не
было!), но Марья Петровна раз навсегда так дико взглянула на него, что он едва-едва не проглотил язык.
Представь себе, что я узнала! До сих пор я
думала, что должна
была оставить Париж, потому что Butor отказался прислать мне деньги; теперь мне известно, что он подавал об этом официальную записку, и в этой записке… просил о высылке меня из Парижа по этапу!!L'animal! [Скотина! (франц.)]
Я, которая
думала, что вся моя жизнь
будет непрерывным гимном божеству!
Они постоянно видят перед собой манкенов консерватизма, постоянно слышат их бесцветное и бессильное жужжание — и
думают, что так и должно
быть.
В такое время, когда прелестнейшие женщины в мире забывают предания de la vieille courtoisie franГaise, pour fraterniser avec la soldatesque, [старинной французской учтивости ради братания с солдатней (франц.)] когда весь мир звучит любезными, но отнюдь не запечатленными добродетелью мотивами из «La fille de m-me Angot», [«Дочери мадам Анго» (франц.)] когда в наиболее высокопоставленных салонах танцуют кадрили под звуки «ah, j'ai un pied qui r'mue», когда все «моды и робы», турнюры и пуфы, всякий бант, всякая лента, всякая пуговица на платье, все направлено к тому, чтобы мужчина, не теряя времени на праздные изыскания, смотрел прямо туда, куда нужно смотреть, — в такое время, говорю я, некогда
думать об aperГus, [отвлеченностях (франц.)] а нужно откровенно, franchement, [чистосердечно (франц.)] сказать себе: «хватай, лови,
пей,
ешь и веселись!»
Морни, Персиньи… неужели ты
думаешь, что их можно
было пленить разными apercus politiques, historiques et litteraires?
"Стало
быть, нужно отступить?" — спросишь ты меня и, конечно, спросишь с негодованием. Мой друг! я слишком хорошо понимаю это негодование, я слишком ценю благородный источник его, чтоб ответить тебе сухим:"Да, лучше отступить!"Я знаю, кроме того, что подобные ответы не успокоивают, а только раздражают. Итак, поищем оба, не блеснет ли нам в темноте луч надежды, не бросит ли нам благосклонная судьба какого-нибудь средства, о котором мы до сих пор не
думали?
— Да, но имеем ли мы право искать спокойствия, друг мой? Я вот тоже, когда глупенькая
была, об том только и
думала, как бы без заботы прожить. А выходит, что я заблуждалась. Выходит, что мы, как христиане, должны беспрерывно печься о присных наших!
На эту тему мы беседовали довольно долго (впрочем, говорила все время почти одна она, я же, что называется, только реплику подавал), хотя и нельзя сказать, чтоб разговор этот
был разнообразен или поучителен. Напротив, должно
думать, что он
был достаточно пресен, потому что, под конец, я таки не удержался и зевнул.
— Вот как! А я все
думала, что ты у меня в соседстве поселишься. Ах, как бы это
было хорошо!