Неточные совпадения
Среди дела и безделья незаметным образом прошло время до октября. В Лицее все
было готово, и нам велено
было съезжаться в Царское Село. Как водится, я поплакал, расставаясь с домашними;
сестры успокаивали меня тем, что
будут навещать по праздникам, а на рождество возьмут домой. Повез меня тот же дядя Рябинин, который приезжал за мной к Разумовскому.
Стихи эти написаны
сестре Дельвига, премилой, живой девочке, которой тогда
было семь или восемь лет. Стихи сами по себе очень милы, но для нас имеют свой особый интерес. Корсаков положил их на музыку, и эти стансы пелись тогда юными девицами почти во всех домах, где Лицей имел право гражданства.
В генваре 1820 года я должен
был ехать в Бессарабию к больной тогда замужней
сестре моей.
Начнем с последнего нашего свидания, которое вечно
будет в памяти моей. Вы увидите из нескольких слов, сколько можно
быть счастливым и в самом горе. Ах, сколько я вам благодарен, что Annette, что все малютки со мной. [Имеются в виду портреты родных —
сестер, их детей и т. д.] Они меня тешили в моей золотой тюрьме, ибо новый комендант на чудо отделал наши казематы. Однако я благодарю бога, что из них выбрался, хотя с цепями должен парадировать по всей России.
Об Муханове уведоми как-нибудь
сестру его: она живет в Москве на Пречистенке и замужем за Шаховским, зовут ее Лизавета Александровна. Скажи ей, что брат ее перевезен
был из Выборга для присоединения к нам двум — и слава богу мы все здоровы.
Это
был человек Уваровой,
сестры Лунина, которая ждала своего брата Лунина.
Eudoxie, ты добра и, я уверен, готова на всякое пожертвование для [меня], но прошу тебя не ехать ко мне, ибо мы
будем все вместе, и вряд ли позволят
сестре следовать за братом, ибо, говорят, Чернышевой это отказано. [А. Г. Чернышева все-таки поехала в Сибирь к мужу Н. М. Муравьеву и брату З. Г. Чернышеву.] Разлука сердец не разлучит.
Трудно и почти невозможно (по крайней мере я не берусь) дать вам отчет на сем листке во всем том, что происходило со мной со времени нашей разлуки — о 14-м числе надобно бы много говорить, но теперь не место, не время, и потому я хочу только, чтобы дошел до вас листок, который, верно, вы увидите с удовольствием; он скажет вам, как я признателен вам за участие, которое вы оказывали бедным
сестрам моим после моего несчастия, — всякая весть о посещениях ваших к ним
была мне в заключение истинным утешением и новым доказательством дружбы вашей, в которой я, впрочем, столько уже уверен, сколько в собственной нескончаемой привязанности моей к вам.
Человек — странное существо; мне бы хотелось еще от вас получить, или, лучше сказать, получать, письма, — это первое совершенно меня опять взволновало. Скажите что-нибудь о наших чугунниках, [Чугунники — лицеисты 1-го курса, которым Энгельгардт роздал в 1817 г. чугунные кольца в знак прочности их союза.] об иных я кой-что знаю из газет и по письмам
сестер, но этого для меня как-то мало. Вообразите, что от Мясоедова получил год тому назад письмо, — признаюсь, никогда не ожидал, но тем не менее
был очень рад.
Маленькой Annette мильон поцелуев от дяди Пу…Еще последняя просьба: не откажите мне помогать советами добрым моим
сестрам, если они
будут иметь в них нужду при могущей скоро случиться перемене в их семейных делах.
Грустно подумать, что мы расстались до неизвестного времени; твоя деревня, как говорится, мне шибко не нравится; не смею предлагать тебе Туринска, где, может
быть, тоже тоска, но лучше бы вместе доживать век. По крайней мере устройся так, чтобы
быть с Трубецкими: они душевно этого желают. Ребиндер хотел на этот счет поговорить с твоей
сестрой — пожалуйста, не упрямься.
С Трубецкими я разлучился в грустную для них минуту: накануне отъезда из Иркутска похоронили их малютку Володю. Бедная Катерина Ивановна в первый раз испытала горе потерять ребенка: с христианским благоразумием покорилась неотвратимой судьбе. Верно, они вам уже писали из Оёка, где прозимуют без сомнения, хотя, может
быть, и выйдет им новое назначение в здешние края.
Сестра мне пишет, что Потемкиной обещано поместить их в Тобольск. Не понимаю, почему это не вышло в одно время с моим назначением.
Странный человек Кучевский — ужели он в самом деле не
будет тебе отвечать, как бывало говаривал? Мне жаль, что я его не навестил, когда
был в Иркутске: подробно бы тебя уведомил об его бытье; верно, он хорошо устроился. Борисовы сильно меня тревожат: ожидаю от Малиновского известия о их
сестрах; для бедного Петра
было бы счастие, если бы они могли к ним приехать. Что наш сосед Андреевич? Поговори мне об нем — тоже ужасное положение.
Вы, верно, слышали, что мне из Тобольска возвращено
было одно письмо мое к Якушкину, после розысканий о рыбе.Мою карту, которую мы так всегда прежде называли, туда возили и нашли, что выражения двусмысленны и таинственны. Я все это в шуткахописал
сестре. Кажется, на меня сердится Горчаков, впрочем, этоего дело…
Об нашем доставлении куда следует она, то
есть сестра моя, уже не успела говорить Горчакову — он тогда уже не
был в Петербурге. Увидим, как распорядится Бенкендорф с нашими сентиментальными письмами. До зимы мы не двинемся, во всяком случае. Хочу дождаться Тулиновых непременно здесь.
Нарышкин с женой гостил у нас на даче трое суток,
был у
сестры в Новгороде и оттуда ко мне написал…
Детей Дросиды Ивановны недавно разрешено родным покойного Вильгельма взять к себе на воспитание с тем, чтоб они назывались Васильевыми. В августе приезжала
сестра его Устинья Карловна Глинка и повезла их в Екатеринбург, где она гостит у Владимира Андреевича. Она теперь хлопочет, чтоб сюда перевели М. Кюхельбекера из Баргузина. Это
будет большое утешение для Дросиды Ивановны, которая поручает тебе очень кланяться.
Давно я прочел твой листок, добрый друг Матюшкин, давно поблагодарил тебя за него, но еще не откликнулся тебе, — тебе, впрочем, давно сказали добрые мои
сестры, что я в марте месяце порадован
был твоим письменным воспоминанием. С тех пор много времени прошло, но мы такими сроками отсчитываем время, что эта отсрочка нипочем, особенно когда независимо от годов верна лицейская дружба. С этой уверенностию можно иногда и молча понимать друг друга.
Еще прошу тебя отыскать в Ларинской гимназии сына нашего Вильгельма-покойника. Спроси там Мишу Васильева (он под этим псевдонимом после смерти отца отдан
сестре его Устинье Карловне Глинке). Мальчик с дарованиями, только здесь
был большой шалун, — теперь, говорят, исправился. — Скажи ему, что я тебя просил на него взглянуть.
Не знаю, как тебе высказать всю мою признательность за твою дружбу к моим
сестрам. Я бы желал, чтоб ты, как Борис, поселился в нашем доме. Впрочем, вероятно, у тебя казенная теперь квартира. Я спокойнее здесь, когда знаю, что они окружены лицейскими старого чекана. Обними нашего директора почтенного. Скоро
буду к нему писать. Теперь не удастся. Фонвизины у меня — заранее не поболтал на бумаге, а при них болтовня и хлопоты хозяина, радующегося добрым гостям. Об них поговорю с Николаем.
Вероятно, вы видели фельдмаршальшу,
сестру Сергея Григорьевича, и порадовались, что брат
будет иметь отраду обнять ее. Она у нас погостила сутки, и у меня со всей нашей артелью субботничала.
Я слишком стара, чтобы
быть твоей
сестрою, мой прекрасный Юноша…
Зиночка объявлена невестой Свербеева. Жених из Петербурга
будет у меня около 17 марта. Союз по склонности и, кажется, счастливее других
сестер.
…Сегодня известие: А. И. Давыдова получила разрешение ехать на родину. Летом со всей семьей
будет в доме Бронникова. Таким образом, в Сибири из приехавших жен остается одна Александра Васильевна. Ей тоже
был вопрос вместе с нами. Я не знаю даже, куда она денется, если вздумают отпустить. Отвечала, что никого родных не имеет, хотя я знаю, что у нее
есть сестра и замужняя дочь.
Евгений получил от
сестры известие, что его сыновья князья. Это его ставит в затруднительное положение, потому что Варвара Самсоновна скоро опять должна что-нибудь произвести на свет и тогда потребуется новый указ сенату. Дело сложное: не
будучи князем, он, шутя, делает князей; но все-таки я ему советую подумать о том, что он делает. 6 октября
будем праздновать его 60-летие!
Вот вам для вступления самая свежая новость: сейчас
был у князя Долгорукова, благодарил его за исключительноеразрешение, по просьбе
сестры, лечиться в столице.
Это бы еще ничего — она всегда согласна
была бы, чтоб Николай с нами помолился, но главное дело в том, что, сказавши ему, нельзя не сказать
сестрам, не обидевши их.
Нам всем жаль, что нашего народу никого не придется угостить. Разве удастся залучить фотографа, но и то еще не верно.
Сестра останется у нас, пока я не соберусь в Нижний, куда должна заехать за мной жена, осмотревши костромское именье. — Это уже
будет в половине июня. Так предполагается навестить Калугу и Тулу с окрестностями… [В Калуге жили Оболенский и Свистунов, в Туле — Г. С. Батеньков. В письме еще — о болезни Ф. М. Башмакова в Тобольске (Пущину сообщили об этом его сибирские корреспонденты).]
Об сношениях Пушкина с Марлинским я вас направлю на
сестру его, то
есть на Елену Александровну Бестужеву, которая должна скоро
быть из Селенгинска в Москву. У меня уже
есть ее адрес московский. С ней
будут портреты.
Начнем с Викторыча. От него я не имею писем, но знаю от
сестер Бестужевых, что он и не думает возвращаться, а хочет действовать на каком-то прииске в Верхнеудинском округе. Что-то не верится. Кажется, это у него маленькое сумасшествие. Бестужевы видели его в Иркутске — они приехали в Москву в конце октября, простились совсем с Селенгинском, где без Николая уже не приходилось им оставаться. Брат их Михайло покамест там, но, может
быть, со временем тоже с семьей своей переселится в Россию.