Неточные совпадения
Невольным образом в этом рассказе замешивается и собственная моя личность; прошу
не обращать на
нее внимания. Придется, может быть, и об Лицее сказать словечко; вы это простите, как воспоминания, до сих пор живые! Одним словом, все сдаю вам, как вылилось на бумагу. [Сообщения И. И. Пущина о том, как он осуществлял свое обещание Е. И. Якушкину, — в письмах к Н. Д. Пущиной и Е. И. Якушкину за 1858 г. № 225, 226, 228, 242 и др.]
Именно замечательно, что
она строго наблюдала, чтоб наши ласки
не переходили границ, хотя и любила с нами побалагурить и пошалить, а про нас и говорить нечего: мы просто наслаждались непринужденностию и некоторою свободою в обращении с милой девушкой.
[В. Ф. Малиновский был «бледен как смерть» и волновался потому, что вынужден был читать
не свою речь, забракованную министром А. К. Разумовским за
ее прогрессивное содержание, а речь, составленную И. И. Мартыновым по приказанию министра в реакционном духе.]
В тексте «Атенея» он
не «щекотал и щипал» сестру, а «шутил и смеялся с
нею».
Все это вместе было причиной, что вообще
не вдруг отозвались ему на егопривязанность к лицейскому кружку, которая с первой поры зародилась в нем,
не проявляясь, впрочем, свойственною
ей иногда пошлостью.
Она прошла… но с первыми друзьями
Не резвою мечтой союз твой заключен...
Не пугайтесь! Я
не поведу вас этой длинной дорогой,
она нас утомит.
Не станем делать изысканий; все подробности вседневной нашей жизни, близкой нам и памятной, должны остаться достоянием нашим; нас, ветеранов Лицея, уже немного осталось, но мы и теперь молодеем, когда, собравшись, заглядываем в эту даль. Довольно, если припомню кой-что, где мелькает Пушкин в разных проявлениях.
Кайданов взял его за ухо и тихонько сказал ему: «
Не советую вам, Пушкин, заниматься такой поэзией, особенно кому-нибудь сообщать
ее. И вы, Пущин,
не давайте волю язычку», — прибавил он, обратясь ко мне. Хорошо, что на этот раз подвернулся нам добрый Иван Кузьмич, а
не другой кто-нибудь.
«Красавице, которая нюхала табак»(изд. Анненкова, т. 2, стр. 17), — писано к Горчакова сестре, княгине Елене Михайловне Кантакузиной. Вероятно,
она и
не знала и
не читала этих стихов, плод разгоряченного молодого воображения. [Стихотворение — 1814 г. У Пущина неточность: «Канта «кузеной».]
Случалось, встретясь с
нею в темных переходах коридора, и полюбезничать —
она многих из нас знала, да и кто
не знал Лицея, который мозолил глаза всем в саду?
Кто
не спешил в тогдашние наши годы соскочить со школьной скамьи; но наша скамья была так заветно-приветлива, что невольно, даже при мысли о наступающей свободе, оглядывались мы на
нее.
Между нами было и
не без шалостей. Случалось, зайдет он ко мне. Вместо «здравствуй», я его спрашиваю: «От
нее ко мне или от меня к
ней?» Уж и это надо вам объяснить, если пустился болтать.
Не нужно было спрашивать, кто приходил. Кроме того, я понял, что этот раз Пушкин и
ее не застал.
Это дополнительное сведение делало нам задачу еще сложнее, нисколько
не разрешая
ее.
Я тотчас догадался, что это добрая его няня, столько раз им воспетая, — чуть
не задушил
ее в объятиях.
Скорбел только, что с ним нет сестры его, но что, с другой стороны, никак
не согласится, чтоб
она, по привязанности к нему, проскучала целую зиму в деревне.
Я привез Пушкину в подарок Горе от ума;он был очень доволен этой тогда рукописной комедией, до того ему вовсе почти незнакомой. После обеда, за чашкой кофе, он начал читать
ее вслух; но опять жаль, что
не припомню теперь метких его замечаний, которые, впрочем, потом частию явились в печати.
В порыве досады я даже упрекнул няню, зачем
она не велит отапливать всего дома.
Я
не мог познакомиться с местностию Михайловского, так живо им воспетой:
она тогда была закутана снегом.
Горлов отстранен от должности за то, что
не понял высочайшей воли, хотя
она и
не была объявлена.
Отрадно отозвался во мне голос Пушкина! Преисполненный глубокой, живительной благодарности, я
не мог обнять его, как он меня обнимал, когда я первый посетил его в изгнанье. Увы! я
не мог даже пожать руку той женщине, которая так радостно спешила утешить меня воспоминанием друга; но
она поняла мое чувство без всякого внешнего проявления, нужного, может быть, другим людям и при других обстоятельствах; а Пушкину, верно, тогда
не раз икнулось.
В Петербурге навещал меня, больного, Константин Данзас. Много говорил я о Пушкине с его секундантом. Он, между прочим, рассказал мне, что раз как-то, во время последней его болезни, приехала У. К. Глинка, сестра Кюхельбекера; но тогда ставили ему пиявки. Пушкин просил поблагодарить
ее за участие, извинился, что
не может принять. Вскоре потом со вздохом проговорил: «Как жаль, что нет теперь здесь ни Пущина, ни Малиновского!»
Опять я в Москве, любезнейший Пушкин, действую снова в суде. — Деньги твои возвращаю: Вяземская их
не берет, я у себя оставить
не могу;
она говорит, что получит их от одесского приятеля, я говорю, что они мне
не следуют. Приими их обратно, — я никак благоразумнее
не умею поступить с ними.
В. Ф.» (Вяземской).] я с княгиней бранился;
она велела сказать тебе, что ты хорошо сделаешь, когда при деньгах пришлешь
ей долг, что
она отнюдь
не хочет тебе его простить.
— Annette, надеюсь, что ты будешь аккуратна попрежнему, однако будь осторожна с лимоном, ибоМуханов мне сегодня сказал, что уже эта хитрость открыта, и я боюсь, чтобы
она нам
не повредила.
Вслед за сим приходят те две [Те две — А. В. Якушкина и
ее мать, Н.Н.Шереметева.] и вызывают меня, но как наш командир перепугался и я
не хотел, чтоб из этого вышла им какая-нибудь неприятность, то и
не пошел в коридор; начал между тем ходить вдоль комнаты, и добрая Якушкина в дверь меня подозвала и начала говорить, спрося,
не имею ли я в чем-нибудь надобности и
не хочу ли вам писать.
Annette! Кто меня поддерживает? Я в Шлиссельбурге сам
не свой был, когда получал письмо твое
не в субботу, а в воскресенье, — теперь вот слишком год ни строки, и я, благодаря бога, спокоен, слезно молюсь за вас. Это каше свидание. У Плуталова после смерти нашли вашу записку, но я
ее не видал,
не знаю, получили ли вы ту, которую он взял от меня и обещал вам показать.
Прошу тебя, милая Annette, уведомить меня, что сделалось с бедной Рылеевой.Назови
ее тетушкой Кондратьевой.Я
не говорю об Алексее, ибо уверен, что вы все для него сделаете, что можно, и что скоро, получив свободу, будет фельдъегерем и за мной приедет.
— Эти слова между нами
не должны казаться сильными и увеличенными — мы
не на них основали нашу связь, потому ясмело их пишу, зная, что никакая земная причина
не нарушит
ее; истинно благодарен вам за утешительные строки, которые я от вас имел, и душевно жалею, что
не удалось мне после приговора обнять вас и верных друзей моих, которых прошу вас обнять; называть их
не нужно — вы их знаете; надеюсь, что расстояние 7 тысяч верст
не разлучит сердец наших.
При отправлении моем наш офицер сказал, что Фридберг нашел у покойника вашу записку ко мне, но я
ее никогда
не получал.
Может быть, это мечта, но мечта для меня утешительная сладостная. Объяснений между нами
не нужно: я пойму, если вы пришлете мне какую-нибудь книгу и скажете в письме, что
она вам нравится, — тогда я прямо за перо с некоторыми добрыми друзьями и спечем вам пирог. Но — увы! — когда еще этот листок до вас долетит и когда получу ответ? Мильон верст!
Иван Иванович в восхищении от
нее и
не наглядится.
Сама
она к вам
не пишет, потому что теперь вы получаете через меня известия о братце, и сверх того он думает, что вы
не совсем были довольны
ею, когда
она исполняла должность секретаря при Иване Ивановиче.
Признаюсь,
она не совсем согласна с теперешним способом наших сообщений; но, проникнутый последним вашим письмом, я хочу вызвать и из памятной мне старины.
К. Ивановна говорила с Пятницким и поручает мне тебе это сказать: сама
она сегодня
не пишет при всем желании, потому что Володя
не на шутку хворает, — у них руки упали; ты
не будешь
ее винить.
Вчера вечером поздно возвратился домой,
не успел сказать тебе, любезный друг, слова. Был у преосвященного, он обещал освободить Иакинфа, но
не наверное. — Просидел у Юшневских вечер. Днем сделал покупку, казанскую телегу за 125 рублей — кажется,
она довезет меня благополучно с моим хламом. Может быть, можно бы и дешевле приискать колесницу, но тоска ходить — все внимание обращено на карман, приходящий в пустоту.
Для посторонних я пишу бессмыслицу, а ты найдешь в
ней того, с кем многое тебя сроднило и с которым тебя
не разлучают ни обстоятельства, ни тысячи верст.
Не стану благодарить тебя за снисходительную твою дружбу ко мне:
она нас утешила обоих и будет утешать в разлуке неизбежной; мы чувствами соединим твой восток с моим западом и станем как можно чаще навещать друг друга письмами.
Забыл было сказать тебе адрес Розена: близ Ревеля мыза Ментак.К нему еще
не писал. В беспорядке поговорил только со всеми родными поодиночке и точно
не могу еще прийти в должный порядок. Столько впечатлений в последний месяц, что нет возможности успокоиться душою. Сейчас писал к Annette и поговорил
ей о тебе; решись к
ней написать, ты
ее порадуешь истинно.
Приехавши ночью, я
не хотел будить женатых людей — здешних наших товарищей. Остановился на отводной квартире. Ты должен знать, что и Басаргин с августа месяца семьянин: женился на девушке 18 лет — Марье Алексеевне Мавриной, дочери служившего здесь офицера инвалидной команды. Та самая, о которой нам еще в Петровском говорили.
Она его любит, уважает, а он надеется сделать счастие молодой своей жены…
Жребий, пал на Туринск, и
она говорит, что могу перепроситься, если мне
не нравится назначение.
Главное —
не надо утрачивать поэзию жизни:
она меня до сих пор поддерживала, — горе тому из нас, который лишится этого утешения в исключительном нашем положении.
Не могу простить себе, что
не умел настоять при разлуке:
она слишком тяжела, чтобы
не постараться скорее прекратить
ее.
Вот моя исповедь, когда-то узнаю, что ты
ее выслушал? В исполнении моего желания
не хочу сомневаться а все зависит от тебя.
До сих пор
не верится, что
ее нет с нами; без
нее опустел малый круг.
Грустно, что
она нас покинула;
ее кончина, как вы можете себе представить, сильно поразила нас — до сих пор
не могу привыкнуть к этой мысли: воспоминание об
ней на каждом шагу; оно еще более набрасывает мрачную тень на все предметы, которые здесь и без того
не слишком веселы.
Не знаю, когда придет
она в порядок, — я уже в Тобольске нехорошо себя чувствовал.
Когда-нибудь я вам расскажу забавный случай по случаю слова рыба(название нашей карты с Якушкиным), которое было в моем письме, — рыбу мою требовали в Тобольск и вместе с
нею возвратили мне письмо мое к Якушкину с замечанием
не употреблять двусмысленных выражений, наводящих сомнение своею таинственностию, в письмах, если хочу, чтоб они доходили по адресам.
Не прощаю К. Карл, что
она вас
не навестила. Можно бы, кажется, проехать несколько верст лишних в память Петровского союза. [То есть в память пребывания в Петровском, в семье декабриста H. M. Муравьева.]
Бобрищеву-Пушкину Ивашев скоро пошлет копию с образа спасителя, о котором давно П. С. просил его.
Она готова, но Ивашев медлен больше, нежели прежде. Скоро Бобрищев-Пушкин должен получить от Юшневских остальную сумму? Душевно рад, что Якубовича дела поправились и что он действует
не как простой потребитель.