Неточные совпадения
Торжество началось молитвой. В придворной церкви служили обедню и молебен с водосвятием. Мы
на хорах присутствовали при служении. После молебна духовенство со святой водою
пошло в Лицей, где окропило нас и все заведение.
Императрица улыбнулась и
пошла дальше, не делая уже больше любезных вопросов, а наш Корнилов сóника [Устарелый термин: сразу.] же попал
на зубок; долго преследовала его кличка: Monsieur.
Вставали мы по звонку в шесть часов. Одевались,
шли на молитву в залу. Утреннюю и вечернюю молитвы читали мы вслух по очереди.
Сидели мы с Пушкиным однажды вечером в библиотеке у открытого окна. Народ выходил из церкви от всенощной; в толпе я заметил старушку, которая о чем-то горячо с жестами рассуждала с молодой девушкой, очень хорошенькой. Среди болтовни я говорю Пушкину, что любопытно бы знать, о чем так горячатся они, о чем так спорят,
идя от молитвы? Он почти не обратил внимания
на мои слова, всмотрелся, однако, в указанную мною чету и
на другой день встретил меня стихами...
В ответ
на это Ершов писал: «Буду так просто делиться с добрейшим П. А. [Плетневым] чем бог
послал.
Проходили годы; ничем отрадным не навевало в нашу даль — там,
на нашем западе, все
шло тем же тяжелым ходом. Мы, грешные люди, стояли как поверстные столбы
на большой дороге: иные путники, может быть, иногда и взглядывали, но продолжали путь тем же шагом и в том же направлении…
Кашкин определяется ко мне заседателем; я его просил хорошо обдумать свое намерение — он решился
на сей подвиг, — я ему чрезвычайно благодарен, авось вместе дело
пойдет дружнее.
Об Муханове уведоми как-нибудь сестру его: она живет в Москве
на Пречистенке и замужем за Шаховским, зовут ее Лизавета Александровна. Скажи ей, что брат ее перевезен был из Выборга для присоединения к нам двум — и
слава богу мы все здоровы.
Первые трое суток мы ехали
на телеге, что было довольно беспокойно; теперь сели
на сани, и я очень счастлив. Не знаю, как будет далее, а говорят — худа дорога, сделалось очень тепло. Заметь, в какое время нас отправили, но
слава богу, что разделались с Шлиссельбургом, где истинная тюрьма. Впрочем, благодаря вашим попечениям и Плуталову я имел бездну пред другими выгод; собственным опытом убедился, что в человеческой душе
на всякие случаи есть силы, которые только надо уметь сыскать.
Из Макарьева
на Унже я
послал поклон к фон Менгденам и Колошиным чрез смотрителя.
Начнем сначала: приехал я с Поджио и Спиридовьгм
на одной лодке с Комендантом, Плац-маёром и Барановым в г. Иркутск 9-го числа. Мы первые вошли в Столицу Сибири, ужасно грязную по случаю ежедневных дождей.
Слава богу, что избегли этого горя
на море, [Море — озеро Байкал.] где мы бичевой
шли пять суток. Скучно было, но ничего неприятного не случилось.
Сообщенные вами новости оживили наше здешнее неведение о всем, что делается
на белом свете, — только не думаю, чтобы Чернышева
послали в Лондон, а туда давно назначаю Ал. Орлова, знаменитого дипломата новейших времен. Назначение Бибикова вероятно, если Канкрин ослеп совершенно.
Семенов сам не пишет, надеется, что ему теперь разрешат свободную переписку. Вообразите, что в здешней почтовой экспедиции до сих пор предписание — не принимать
на его имя писем; я хотел через тещу Басаргина к нему написать — ей сказали, что письмо
пойдет к Талызину. Городничий в месячных отчетах его аттестует, как тогда, когда он здесь находился, потому что не было предписания не упоминать о человеке, служащем в Омске. Каков Водяников и каковы те, которые читают такого рода отчеты о государственных людях?
Скажи Павлу Сергеевичу, что я сегодня не могу ответить
на его письмо с Степаном Яковлевичем. Впрочем, я к нему писал в прошедшую субботу с Погодаевым — мое письмо было как бы ответом
на то, которое теперь получил от него. С Погодаевым я
послал для Натальи Дмитриевны облатки, в переплете «Наль и Дамаянти» и газеты Петру Николаевичу от Матвея.
[Речь
идет о романе Дюма-отца «Учитель фехтования», в котором неправильно изложена
на фоне восстания декабристов история женитьбы И. А. Анненкова
на П. Е. Гебль.]
О детях в последнем письме говорят, что недели через три обещают удовлетворительный ответ. Значит, нужна свадьба для того, чтоб дети были дома. Бедная власть, для которой эти цыпушки могут быть опасны. Бедный отец, который
на троне, не понимает их положения. Бедный Погодин и бедная Россия, которые называют его царем-отцом!.. [Речь
идет об «ура-патриотических» брошюрах М. П. Погодина.]
Дети с бабушкой, вероятно, в конце июля отправятся. Разрешение детям уже вышло, но
идет переписка о старушке. Кажется, мудрено старушку здесь остановить. В Туринске
на эту семью много легло горя…
Не постигаю, почему Матвея Ивановича пускают в Тобольск. Я бы
на его месте давно уже написал Бенкендорфу и
послал банку с солитером вместо лекарского свидетельства…
…Вам, Наталья Дмитриевна,
посылаю письмо Катерины Ивановны; вы тут найдете подробности о Лунине. Как водится, из мухи сделали слона, но каково Лунину et compagnie [И компании (франц.).] разъезжать
на этом слоне… При случае возвратите письмо для приобщения к прочим таковым…
Не нужно вам говорить, что Оболенский тот же оригинал, начинает уже производить свои штуки. Хозяйство будет
на его руках, — а я буду ворчать. Все подробности будущего устройства нашего, по крайней мере предполагаемого, вы узнаете от Басаргина. Если я все буду писать, вам не о чем будет говорить, — между тем вы оба
на это мастера. Покамест прощайте.
Пойду побегать и кой-куда зайти надобно. Не могу приучить Оболенского к движению.
Из Петербурга с этой почтой не имел письма.
На будущей неделе побеседую с Варей — туда к ней
пошлю листок.
Пришла пора
идти купаться в Тобол. Это одно из самых приятных развлечений. У нас есть ванна, но как-то плохо устроена. Пришлите мне рисунок и разрез чего-нибудь порядочного в этом роде, чтоб она была разделена
на две половины и была устроена
на барке, а не
на плоту, где с ящиком как-то неудобно. Может быть, мы весной справим новую купальню. Это для всего города приятно. Одна половина будет мужская, а другая — женская. Плавать я не умею, хоть в Лицее нас учили, и потому я барахтаюсь в ванне. Прощайте.
Однако прощайте, почтенный друг. Вы, я думаю, и не рады, что заставили меня от времени до времени
на бумаге беседовать с вами, как это часто мне случалось делать мысленно. Не умею отвыкнуть от вас и доброго вашего семейного круга, с которым я сроднился с первых моих лет. Желаю вам всех возможных утешений. Если когда-нибудь вздумаете мне написать, то
посылайте письма Матрене Михеевне Мешалкиной в дом Бронникова. Это скорее доходит. Крепко жму вашу руку.
Между тем я им советовал не дремать и быть настороже: время не спрашивается, все
идет вперед, хоть иногда это и незаметно по рассеянному взгляду
на вещи.
В надежде
на снисхождение вашего сиятельства, прямо к вам обращаюсь с покорнейшею просьбою; знаю, что следовало бы просить по начальству; но как дело
идет о здоровье, которое не терпит промедления, то уверен, что вы простите больному человеку это невольное отклонение от формы и благосклонно взглянете
на его просьбу.
Поджидал все почту, но нет возможности с хозяином-хлопотуном — он говорит, пора отправлять письмо. Да будет так! Salut! Еще из Тобольска поболтаю, хоть надеюсь до почты выехать. Долго зажился
на первом привале, лишь бы вперед все
пошло по маслу. [В Тобольске Пущин жил у Фонвизиных.]
На этих днях я получил листок от Ивана Дмитриевича (с ялуторовскими друзьями я в еженедельной переписке). Он меня порадовал вашим верным воспоминанием, добрая Надежда Николаевна. Вы от него будете знать об дальнейших моих похождениях. Надобно только благодарить вас за ваше участие: будем надеяться, что вперед все
пойдет хорошо; здесь я починил инвалидную мою ногу и дорогой буду брать все предосторожности.
Веришь ли, что, бывало, в Алексеевском равелине, — несмотря
на допросы, очные ставки и все прибаутки не совсем забавного положения, я до того забывался, что, ходя диагонально по своему пятому Nомeру, несознательно подходил к двери и хотел
идти за мыслию, которая забывала о замке и страже.
После обеда
пошел пешком кой к кому и возвратился
на гору домой в 10 часов.
Эти стихи из нашей песни пришли мне
на мысль, отправляя к тебе обратно мой портрет с надписью. Отпустить шутку случается и теперь —
слава богу, иначе нельзя бы так долго прожить
на горизонте не совсем светлом. Не помнишь ли ты всей песни этой? Я бы желал ее иметь.
Скоро опять к вам будет другой малолетний, Евгений Якушкин, — он тоже привезет грамотку, которую
на днях
пошлю ему в Тобольск, где он теперь ревизует межевую часть. Может быть, по времени и отца его увидите.
Отчего думаешь, что вид Лицея навел
на меня грусть? Напротив, с отрадным чувством гляжу
на него. Видно, когда писал тебе, высказалось что-нибудь не так. Отъезд нашего doyen d'âge не мог нас слишком взволновать: он больше или меньше везде как чужой. И в Нарве как-то плохо
идет. Я это предвидел — и сын его Михайло мне не раз это писал.
Ты уже должен знать, что 14 августа Иван Дмитриевич прибыл в Иркутск с старшим своим сыном Вячеславом. Дорога ему помогла, но болезнь еще не уничтожена. Будет там опять пачкаться. Дай бог, чтоб это
шло там удачнее, нежели здесь в продолжение нескольких месяцев. Просто страшно было
на него смотреть. Не знаю, можно ли ему будет добраться до вас. Мне это необыкновенно, кажется, удалось, но и тут тебя, добрый друг, не поймал. Авось когда-нибудь как-нибудь свидимся.
Спасибо за облатки: я ими поделился с Бобрищевым-Пушкиным и Евгением. [Облатки — для заклейки конвертов вместо сургучной печати.] Следовало бы, по старой памяти,
послать долю и Наталье Дмитриевне, но она теперь сама в облаточном мире живет. Как бы хотелось ее обнять. Хоть бы Бобрищева-Пушкина ты выхлопотал туда. Еще причина, почему ты должен быть сенатором. Поговаривают, что есть охотник купить дом Бронникова. Значит, мне нужно будет стаскиваться с мели,
на которой сижу 12 лет. Кажется, все это логически.
Ал. Ив. Давыдова
послала просьбу о возвращении
на родину. Юшневская писала мне из Нижнего, а из Киева еще нет весточки…
В газетах все надежды
на мир, а Кронштадт Иванов укрепляет неутомимо — говорит, что три месяца работает как никогда. Иногда едва успевает пообедать. С ним действует и брат Павла Сергеевича… Сердечно целую Таню, которую я знаю, а Н. Д.
посылаю и свой и всех нас дружеский привет…
Вскоре после отъезда П. С. с нас и с поляков отбирали показания: где семейство находится и из кого состоит. Разумеется, я отвечал, что семейство мое состоит из сестер и братьев, которые живут в Петербурге, а сам холост. По-моему, нечего бы спрашивать, если думают возвратить допотопных.Стоит взглянуть
на адреса писем, которые XXX лет
идут через III отделение. Все-таки видно, что чего-то хотят, хоть хотят не очень нетерпеливо…
Я тогда
послал от Терпугова просьбу в консисторию. [Пущин мог ходатайствовать за внебрачного сына А. П. Барятинского — П. А Терпугова, — вероятно, о признании его прав
на фамилию отца. Просьба была безуспешна: в собрании бумаг М. С. Волконского имеются письма к нему П. А. Терпугова за 1904 и 1905 гг. (ЦГИА, ф. 1146, оп. 1, № 904).]
Оленька, верно, вам писала, что я в вагоне встретился с Башмаковым молодым, который хотел
послать денег нашему старику — хотел доставлять ему ежегодно 300 целковых. Без сомнения, начало этому делу уже положено, и Флегонт Миронович успокоен, потому что молодой Башмаков намерен был выслать в Тобольск 150 ц. тотчас по приезде в Петербург. Я с ним расстался в Твери, оставшись у племянницы Полторацкой
на сутки. Обнимаю вас крепко.
Наведи все батареи
на министра народного просвещения, пока он
на даче у Лесного института, иначе опять в долгий ящик
пойдет добывание моего портфеля. Мне хочется непременно его добыть.
Лиза мне писала, что издание, о котором мне говорил Модест, по каким-то обстоятельствам не скоро выйдет, как он обещал при моем последнем с ним свидании. [Речь
идет о книге М. А. Корфа «Восшествие
на престол Николая I»; отзывы Пущина об этом пасквиле
на декабристов — дальше.]
Я пишу, глядя
на ваш портрет, — как будто говорю. Позвольте еще сказать, что я желал бы, чтоб вы сбрили бороду. Никак не могу к ней привыкнуть, хоть Сашенька меня уверяла в Ялуторовске, что борода к вам очень
идет. Добывши ваш портрет, я не согласен с ее мнением…
…Дверь открыта. Увидим, что выкинет наше мудреноедворянство. Все-таки лучше, что из-за кулис дело вышло
на сцену. Авось бог поможет снять это горе с нескольких мильонов наших земляков. Аминь. [Речь
идет о робких шагах Александра II
на пути к отмене рабства крестьян.]
В Ялуторовском женском училище в средней комнате упал с одной стороны потолок — счастие, что не было беды. Никого не ушибло. Пишет мне Балакшин. Я ему
послал 25 целковых, да, кроме этого, из артели 50. Пишу, что если недостаточно
на починку потолка и других поправок, то чтоб уведомил. Надобно поддержать ланкастерию нашу сибирскую…
Жена сегодня в Петербурге садится
на чугунку… Дело ее вряд ли будет иметь желаемый успех, она не могла поймать министра, но, кажется, он не желает совершить покупки имений в казну. Дело
пошло к докладу государю. Скоро узнаем, чем там решено будет…
Благодарю за известие о водворении Бакунина в доме Лучших. Хорошо знать его
на хороших руках, но я хотел бы, чтоб ты мне сказал,
на ком он затевает жениться? Может быть, это знакомая тебе особа — ты был дедушкой всех томских невест. И я порадовал бы его матушку, если б мог сказать ей что-нибудь положительное о выборе ее сына. Неизвестность ее тревожит, а тут всегда является Маремьяна. [Речь
идет об M. А. Бакунине. Об этом — и в начале следующего письма.]
Не хочется уехать, не распорядившись делами артели. Сегодня получил от Трубецкого письмо, в котором он говорит следующее: «В делах артели я участвую
на половину того, что вы
посылаете Быстрицкому; а так как в прошлом году я ничего не давал, то я это заменю в нынешнем; выдайте ему все суммы сполна, считая, как вы мне указали, к 26 августа, — следовательно, он будет обеспечен по такое же число будущего 1859 года, а к тому времени, если будем живы, спишемся с вами…»
10 февраля Быстрицкий женился
на Изабелле. Фамилии не разберу в письме Юшневской, и поселился в заштатном городе Хмельнике, Подольской губернии. Артель наша собирается помочь молодым в медовом месяце, то есть
посылает помимо получаемого им пая.