Неточные совпадения
— Да, вот, можно сказать, истинное-то несчастие, — начала последняя, — непритворное-то чувство! Видно,
что было тяжело перенесть эту потерю; я знаю это по себе. Ах, как это тяжело! Вот уж, можно сказать,
что потеря мужа
ни с
чем не может сравниться! Кто ближе его? Никто! Друг,
что называется, на всю жизнь человеческую. Где дети-то Анны Петровны?
Что касается до Марьи Ивановны, то это
было какое-то существо совершенно безличное, и она служила только слабым отражением своего супруга:
что бы она вам
ни говорила, вы непременно это слышали, за несколько дней, от Владимира Андреича.
Были слухи, будто бы Марья Ивановна говорила иногда и от себя, высказывала иногда и личные свои мнения, так, например, жаловалась на Владимира Андреича, говорила,
что он решительно
ни в
чем не дает ей воли, а все потому,
что взял ее без состояния,
что он человек хитрый и хорош только при людях; на дочерей своих она тоже жаловалась, особенно на старшую, которая, по ее словам, только и боялась отца.
По моему мнению, судя по их образу жизни, прямо бы надобно
было заключить,
что они богаты; но нашлись подозрительные умы, которые будто бы очень хорошо знали,
что у Кураевых всего 150 мотаных и промотанных душ,
что денег
ни гроша и
что хотя Владимир Андреич и рассказывал,
что он очень часто получает наследства, но живет он, по словам тех же подозрительных умов, не совсем благородными аферами, начиная с займа, где только можно, и кончая обделыванием разного рода маленьких подрядцев.
Она в это время точно сидела с братом у окна; но, увидев,
что ее супруг перенес свое внимание от лошади к горничной, встала и пересела на диван, приглашая то же сделать и Павла, но он видел все… и тотчас же отошел от окна и взглянул на сестру: лицо ее горело, ей
было стыдно за мужа; но оба они не сказали
ни слова.
Он рассказывал шурину довольно странные про себя вещи; так, например, он говорил,
что в турецкую кампанию какой-то янычар с дьявольскими усами отрубил у него у правой ноги икру; но их полковой медик, отличнейший знаток, так
что все петербургские врачи против него
ни к черту не годятся, пришил ему эту икру, и не его собственную, которая второпях
была затеряна, а икру мертвого солдата.
Молча переносил Павел эти насмешки, но видно
было,
что они ему неприятны: он очень не любил бывать с товарищами,
ни к кому из них никогда не ходил и к себе не звал.
— Да за
что же вы меня-то мучите, за
что же я-то терзаюсь? Вы, можно сказать, мои злодеи; в ком мое утешение? О
чем я всегда старалась? Чтобы
было все прилично… хорошо…
что же на поверку вышло? Мерзость… скверность… подлость… Я девок своих за это секу и ссылаю в скотную. Бог с вами, бог вас накажет за ваши собственные поступки. Съездить не хочешь! Лентяй ты, сударь, этакий тюфяк… ты решительно без всяких чувств, жалости
ни к кому не имеешь!
Первое ее опасение
было напрасно: Кураевы только своей семьей сидели в угольной комнате; второе же, то
есть в отношении Владимира Андреича, отчасти оправдалось: он
был, видно, чем-то очень серьезным расстроен, а вследствие того и вся семья
была не в духе; но Феоктиста Саввишна не оробела перед этим не совсем благоприятным для нее обстоятельством и решилась во
что бы то
ни стало начать свое дело.
— Вот то-то и
есть; тебе, по молодости, не должно
ни в
чем полагаться на собственные понятия.
Феоктиста Саввишна
была почти в восторге. Она очень хорошо поняла,
что Владимир Андреич делает эту маленькую проволочку так только, для тону, по своему самолюбивому характеру, и потому, не входя в дальнейшие объяснения, отправилась домой. Ехавши, Феоктиста Саввишна вспомнила,
что она еще ничего не слыхала от самого Бешметева и
что говорила только его сестра, и та не упоминала
ни слова о формальном предложении.
Павел сел. Владимир Андреич внимательным взором осмотрел гостя с головы до ног. Бешметеву начало становиться неловко. Он чувствовал,
что ему надобно
было что-нибудь заговорить, но
ни одна приличная фраза не приходила ему в голову.
Избранный в шаферы Петруша Масляников давно уже
был в зале и наивно рассказывал барону Клукштук, супругу почетной дамы,
что он не бывал еще
ни на одной свадьбе и даже венчание видел только один раз, когда женился его лакей.
Сами посудите, в какое она поставлена
была положение, точно проклятая какая-нибудь,
ни к
чему прикоснуться не может; не скоромиться же нарочно для этого раза; кроме греха, тут некоторые знают,
что она соблюдает посты.
Невеста
была бледна и ничего не
ела, Павел тоже сидел потупившись и
ни к
чему не прикасался.
В домашней жизни он мог бы
быть счастлив, но Юлия, жестокая Юлия, она решительно не любит его, она не может даже выслушать его, когда он начнет ей говорить о самом себе или даже о
чем бы то
ни было, не говоря уже о том счастье, которое могло бы возникнуть из взаимной любви, дружеских вечерних бесед, из этой обоюдной угодливости и проч. и проч.
Павел не решался играть
ни в бостончик,
ни в банк, говоря,
что он ненавидит карты. Михайло Николаич от скуки принялся
было возиться с Костей на полу, но и это запретил приехавший доктор, говоря,
что шум вреден для больной. Масурову сделалось невыносимо скучно, так
что он вышел в гостиную и лег на диван. Павлу, который обыкновенно очень мало говорил с зятем, наконец сделалось жаль его; он вышел к нему.
«Я знаю, где вы. Там вы, с вашим любовником, конечно, счастливее,
чем были с вашим мужем. Участь ваша решена: я вас не стесняю более, предоставляю вам полную свободу; вы можете оставаться там сегодня, завтра и всю жизнь. Через час я пришлю к вам ваши вещи. Я не хочу вас
ни укорять,
ни преследовать; может
быть, я сам виноват,
что осмелился искать вашей руки, и не знаю, по каким причинам, против вашего желания, получил ее».
Такого рода системе воспитания хотел подвергнуть почтенный профессор и сироту Бахтиарова; но, к несчастию, увидел,
что это почти невозможно, потому
что ребенок
был уже четырнадцати лет и не знал еще
ни одного древнего языка и, кроме того, оказывал решительную неспособность выучивать длинные уроки, а лет в пятнадцать, ровно тремя годами ранее против системы немца, начал обнаруживать явное присутствие страстей, потому
что, несмотря на все предпринимаемые немцем меры, каждый почти вечер присутствовал за театральными кулисами, бегал по бульварам, знакомился со всеми соседними гризетками и, наконец, в один прекрасный вечер пойман
был наставником в довольно двусмысленной сцене с молоденькой экономкой, взятою почтенным профессором в дом для собственного комфорта.
Как поля
ни отдыхали в шестипольной системе, как
ни сеялся клевер, как
ни укатывался овес —
ни хлеба,
ни овса,
ни сена не только
что не прибывало, но, напротив того, года через два агроном должен
был еще с февраля месяца начать покупку хлеба и корма.
С другой же стороны, она знала,
что госпожу Пономареву отклонить от какого бы то
ни было дела, в котором она уже приняла участие, не
было никакой возможности, а потому ограничилась только тем,
что отослала сваху в мезонин к детям и тотчас же послала за братом.
Впрочем, я должен сказать,
что, несмотря на подобные обидные возгласы,
были некоторые дамы, которым очень желалось познакомиться с Бешметевыми, особенно с тех пор, как все уже убедились,
что новые соседи не думают знакомиться
ни с кем.
Гувернер
был в весьма затруднительном положении; у него не
было ни копейки, и я не знаю,
чем бы все это для него кончилось, если бы милосердая Катерина Михайловна, узнав о новой жертве, не послала к нему тотчас лошадей с приглашением приехать к ней.
Ожидая каждую секунду,
что милый супруг войдет и, может
быть, сочинит сцену, она совершенно растерялась, и потому, как m-r Мишо
ни был занимателен и любезен, Юлия, ссылаясь на головную боль, сделалась молчалива и решительно не в состоянии
была поддерживать разговор.
В самой отдаленной и даже темной комнате, предназначенной собственно для хранения гардероба старухи, Юлия со слезами рассказала хозяйке все свое горькое житье-бытье с супругом, который, по ее словам,
был ни более
ни менее, как пьяный разбойник, который, конечно, на днях убьет ее, и
что она, только не желая огорчить папеньку, скрывала все это от него и от всех; но
что теперь уже более не в состоянии, — и готова бежать хоть на край света и даже ехать к папеньке, но только не знает, как это сделать, потому
что у ней нет
ни копейки денег: мерзавец-муж обобрал у ней все ее состояние и промотал, и теперь у ней только брильянтовые серьги, фермуар и брошки, которые готова она кому-нибудь заложить, чтоб только уехать к отцу.
Не тут-то
было:
ни сам не едет,
ни письма не шлет; я другое — и на это ничего; пишу в деревню к Лизе — та отвечает,
что тоже ничего не знает и сбирается сама к нему ехать.