Неточные совпадения
Впрочем, приезжий делал не всё пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию расспросил, кто в городе губернатор, кто председатель палаты, кто прокурор, — словом, не пропустил
ни одного значительного чиновника; но еще с большею точностию, если даже не с участием, расспросил обо всех значительных помещиках: сколько кто имеет душ крестьян, как далеко живет от города, какого даже характера и как часто приезжает в город; расспросил внимательно о состоянии края: не
было ли каких болезней в их губернии — повальных горячек, убийственных каких-либо лихорадок, оспы и тому подобного, и все так обстоятельно и с такою точностию, которая показывала более,
чем одно простое любопытство.
Коцебу, в которой Ролла играл г. Поплёвин, Кору — девица Зяблова, прочие лица
были и того менее замечательны; однако же он прочел их всех, добрался даже до цены партера и узнал,
что афиша
была напечатана в типографии губернского правления, потом переворотил на другую сторону: узнать, нет ли там чего-нибудь, но, не нашедши ничего, протер глаза, свернул опрятно и положил в свой ларчик, куда имел обыкновение складывать все,
что ни попадалось.
Был с почтением у губернатора, который, как оказалось, подобно Чичикову,
был ни толст,
ни тонок собой, имел на шее Анну, и поговаривали даже,
что был представлен к звезде; впрочем,
был большой добряк и даже сам вышивал иногда по тюлю.
О
чем бы разговор
ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, — он показал,
что ему небезызвестны и судейские проделки;
было ли рассуждение о бильярдной игре — и в бильярдной игре не давал он промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на глазах; об выделке горячего вина, и в горячем вине знал он прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о них он судил так, как будто бы сам
был и чиновником и надсмотрщиком.
Надворные советники, может
быть, и познакомятся с ним, но те, которые подобрались уже к чинам генеральским, те, бог весть, может
быть, даже бросят один из тех презрительных взглядов, которые бросаются гордо человеком на все,
что ни пресмыкается у ног его, или,
что еще хуже, может
быть, пройдут убийственным для автора невниманием.
Как
ни придумывал Манилов, как ему
быть и
что ему сделать, но ничего другого не мог придумать, как только выпустить изо рта оставшийся дым очень тонкою струею.
Как он
ни был степенен и рассудителен, но тут чуть не произвел даже скачок по образцу козла,
что, как известно, производится только в самых сильных порывах радости.
— Прощайте, миленькие малютки! — сказал Чичиков, увидевши Алкида и Фемистоклюса, которые занимались каким-то деревянным гусаром, у которого уже не
было ни руки,
ни носа. — Прощайте, мои крошки. Вы извините меня,
что я не привез вам гостинца, потому
что, признаюсь, не знал даже, живете ли вы на свете, но теперь, как приеду, непременно привезу. Тебе привезу саблю; хочешь саблю?
Селифан, не видя
ни зги, направил лошадей так прямо на деревню,
что остановился только тогда, когда бричка ударилася оглоблями в забор и когда решительно уже некуда
было ехать.
Уже по одному собачьему лаю, составленному из таких музыкантов, можно
было предположить,
что деревушка
была порядочная; но промокший и озябший герой наш
ни о
чем не думал, как только о постели.
— Послушайте, матушка… эх, какие вы!
что ж они могут стоить? Рассмотрите: ведь это прах. Понимаете ли? это просто прах. Вы возьмите всякую негодную, последнюю вещь, например, даже простую тряпку, и тряпке
есть цена: ее хоть, по крайней мере, купят на бумажную фабрику, а ведь это
ни на
что не нужно. Ну, скажите сами, на
что оно нужно?
— Чичиков взглянул и увидел точно,
что на нем не
было ни цепочки,
ни часов.
Веришь ли,
что офицеры, сколько их
ни было, сорок человек одних офицеров
было в городе; как начали мы, братец,
пить…
Сначала они
было береглись и переступали осторожно, но потом, увидя,
что это
ни к
чему не служит, брели прямо, не разбирая, где большая, а где меньшая грязь.
— Здесь Ноздрев, схвативши за руку Чичикова, стал тащить его в другую комнату, и как тот
ни упирался ногами в пол и
ни уверял,
что он знает уже, какая шарманка, но должен
был услышать еще раз, каким образом поехал в поход Мальбруг.
— Когда ты не хочешь на деньги, так вот
что, слушай: я тебе дам шарманку и все, сколько
ни есть у меня, мертвые души, а ты мне дай свою бричку и триста рублей придачи.
— Фетюк просто! Я думал
было прежде,
что ты хоть сколько-нибудь порядочный человек, а ты никакого не понимаешь обращения. С тобой никак нельзя говорить, как с человеком близким… никакого прямодушия,
ни искренности! совершенный Собакевич, такой подлец!
Уже стул, которым он вздумал
было защищаться,
был вырван крепостными людьми из рук его, уже, зажмурив глаза,
ни жив
ни мертв, он готовился отведать черкесского чубука своего хозяина, и бог знает
чего бы
ни случилось с ним; но судьбам угодно
было спасти бока, плеча и все благовоспитанные части нашего героя.
«
Что ни говори, — сказал он сам себе, — а не подоспей капитан-исправник, мне бы, может
быть, не далось бы более и на свет божий взглянуть!
Везде, где бы
ни было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее или среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз встретится на пути человеку явленье, не похожее на все то,
что случалось ему видеть дотоле, которое хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь.
Фронтон тоже никак не пришелся посреди дома, как
ни бился архитектор, потому
что хозяин приказал одну колонну сбоку выкинуть, и оттого очутилось не четыре колонны, как
было назначено, а только три.
Словом, все, на
что ни глядел он,
было упористо, без пошатки, в каком-то крепком и неуклюжем порядке.
Чичиков еще раз окинул комнату, и все,
что в ней
ни было, — все
было прочно, неуклюже в высочайшей степени и имело какое-то странное сходство с самим хозяином дома; в углу гостиной стояло пузатое ореховое бюро на пренелепых четырех ногах, совершенный медведь.
Собакевич слушал все по-прежнему, нагнувши голову, и хоть бы что-нибудь похожее на выражение показалось на лице его. Казалось, в этом теле совсем не
было души, или она у него
была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного кощея, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою,
что все,
что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности.
Он
был недоволен поведением Собакевича. Все-таки, как бы то
ни было, человек знакомый, и у губернатора, и у полицеймейстера видались, а поступил как бы совершенно чужой, за дрянь взял деньги! Когда бричка выехала со двора, он оглянулся назад и увидел,
что Собакевич все еще стоял на крыльце и, как казалось, приглядывался, желая знать, куда гость поедет.
Словом, все
было хорошо, как не выдумать
ни природе,
ни искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятся вместе, когда по нагроможденному, часто без толку, труду человека пройдет окончательным резцом своим природа, облегчит тяжелые массы, уничтожит грубоощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему,
что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности.
Уже несколько минут стоял Плюшкин, не говоря
ни слова, а Чичиков все еще не мог начать разговора, развлеченный как видом самого хозяина, так и всего того,
что было в его комнате.
— А ей-богу, так! Ведь у меня
что год, то бегают. Народ-то больно прожорлив, от праздности завел привычку трескать, а у меня
есть и самому нечего… А уж я бы за них
что ни дай взял бы. Так посоветуйте вашему приятелю-то: отыщись ведь только десяток, так вот уж у него славная деньга. Ведь ревизская душа стóит в пятистах рублях.
— Послушайте, любезные, — сказал он, — я очень хорошо знаю,
что все дела по крепостям, в какую бы
ни было цену, находятся в одном месте, а потому прошу вас показать нам стол, а если вы не знаете,
что у вас делается, так мы спросим у других.
За советы Чичиков благодарил, говоря,
что при случае не преминет ими воспользоваться, а от конвоя отказался решительно, говоря,
что он совершенно не нужен,
что купленные им крестьяне отменно смирного характера, чувствуют сами добровольное расположение к переселению и
что бунта
ни в каком случае между ними
быть не может.
Кто
был то,
что называют тюрюк, то
есть человек, которого нужно
было подымать пинком на что-нибудь; кто
был просто байбак, лежавший, как говорится, весь век на боку, которого даже напрасно
было подымать: не встанет
ни в каком случае.
В последней строке не
было размера, но это, впрочем, ничего: письмо
было написано в духе тогдашнего времени. Никакой подписи тоже не
было:
ни имени,
ни фамилии,
ни даже месяца и числа. В postscriptum [В приписке (лат.).]
было только прибавлено,
что его собственное сердце должно отгадать писавшую и
что на бале у губернатора, имеющем
быть завтра,
будет присутствовать сам оригинал.
Губернаторша произнесла несколько ласковым и лукавым голосом с приятным потряхиванием головы: «А, Павел Иванович, так вот как вы!..» В точности не могу передать слов губернаторши, но
было сказано что-то исполненное большой любезности, в том духе, в котором изъясняются дамы и кавалеры в повестях наших светских писателей, охотников описывать гостиные и похвалиться знанием высшего тона, в духе того,
что «неужели овладели так вашим сердцем,
что в нем нет более
ни места,
ни самого тесного уголка для безжалостно позабытых вами».
Что Ноздрев лгун отъявленный, это
было известно всем, и вовсе не
было в диковинку слышать от него решительную бессмыслицу; но смертный, право, трудно даже понять, как устроен этот смертный: как бы
ни была пошла новость, но лишь бы она
была новость, он непременно сообщит ее другому смертному, хотя бы именно для того только, чтобы сказать: «Посмотрите, какую ложь распустили!» — а другой смертный с удовольствием преклонит ухо, хотя после скажет сам: «Да это совершенно пошлая ложь, не стоящая никакого внимания!» — и вслед за тем сей же час отправится искать третьего смертного, чтобы, рассказавши ему, после вместе с ним воскликнуть с благородным негодованием: «Какая пошлая ложь!» И это непременно обойдет весь город, и все смертные, сколько их
ни есть, наговорятся непременно досыта и потом признают,
что это не стоит внимания и не достойно, чтобы о нем говорить.
Посреди котильона он сел на пол и стал хватать за полы танцующих,
что было уже
ни на
что не похоже, по выражению дам.
Мужчины почтенных лет, между которыми сидел Чичиков, спорили громко, заедая дельное слово рыбой или говядиной, обмакнутой нещадным образом в горчицу, и спорили о тех предметах, в которых он даже всегда принимал участие; но он
был похож на какого-то человека, уставшего или разбитого дальней дорогой, которому ничто не лезет на ум и который не в силах войти
ни во
что.
Полились целые потоки расспросов, допросов, выговоров, угроз, упреков, увещаний, так
что девушка бросилась в слезы, рыдала и не могла понять
ни одного слова; швейцару дан
был строжайший приказ не принимать
ни в какое время и
ни под каким видом Чичикова.
Все,
что ни говорила она далее,
было повторение почти одного и того же, и чиновники увидели только,
что Коробочка
была просто глупая старуха.
Попробовали
было заикнуться о Наполеоне, но и сами
были не рады,
что попробовали, потому
что Ноздрев понес такую околесину, которая не только не имела никакого подобия правды, но даже просто
ни на
что не имела подобия, так
что чиновники, вздохнувши, все отошли прочь; один только полицеймейстер долго еще слушал, думая, не
будет ли, по крайней мере, чего-нибудь далее, но наконец и рукой махнул, сказавши: «Черт знает
что такое!» И все согласились в том,
что как с быком
ни биться, а все молока от него не добиться.
Сначала он не чувствовал ничего и поглядывал только назад, желая увериться, точно ли выехал из города; но когда увидел,
что город уже давно скрылся,
ни кузниц,
ни мельниц,
ни всего того,
что находится вокруг городов, не
было видно и даже белые верхушки каменных церквей давно ушли в землю, он занялся только одной дорогою, посматривал только направо и налево, и город N. как будто не бывал в его памяти, как будто проезжал он его давно, в детстве.
Ему бы следовало пойти в бабку с матерней стороны,
что было бы и лучше, а он родился просто, как говорит пословица:
ни в мать,
ни в отца, а в проезжего молодца».
Я поставлю полные баллы во всех науках тому, кто
ни аза не знает, да ведет себя похвально; а в ком я вижу дурной дух да насмешливость, я тому нуль, хотя он Солона заткни за пояс!» Так говорил учитель, не любивший насмерть Крылова за то,
что он сказал: «По мне, уж лучше
пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший с наслаждением в лице и в глазах, как в том училище, где он преподавал прежде, такая
была тишина,
что слышно
было, как муха летит;
что ни один из учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался в классе и
что до самого звонка нельзя
было узнать,
был ли кто там или нет.
Когда проносился мимо его богач на пролетных красивых дрожках, на рысаках в богатой упряжи, он как вкопанный останавливался на месте и потом, очнувшись, как после долгого сна, говорил: «А ведь
был конторщик, волосы носил в кружок!» И все,
что ни отзывалось богатством и довольством, производило на него впечатление, непостижимое им самим.
Тут только долговременный пост наконец
был смягчен, и оказалось,
что он всегда не
был чужд разных наслаждений, от которых умел удержаться в лета пылкой молодости, когда
ни один человек совершенно не властен над собою.
Итак, он давно бы хотел в таможню, но удерживали текущие разные выгоды по строительной комиссии, и он рассуждал справедливо,
что таможня, как бы то
ни было, все еще не более как журавль в небе, а комиссия уже
была синица в руках.
Прежде он не хотел вступать
ни в какие сношения с ними, потому
что был не более как простой пешкой, стало
быть, немного получил бы; но теперь… теперь совсем другое дело: он мог предложить какие угодно условия.
Чиновников взяли под суд, конфисковали, описали все,
что у них
ни было, и все это разрешилось вдруг как гром над головами их.
Употребил все тонкие извороты ума, уже слишком опытного, слишком знающего хорошо людей: где подействовал приятностью оборотов, где трогательною речью, где покурил лестью,
ни в каком случае не портящею дела, где всунул деньжонку, — словом, обработал дело, по крайней мере, так,
что отставлен
был не с таким бесчестьем, как товарищ, и увернулся из-под уголовного суда.
Въезд в какой бы
ни было город, хоть даже в столицу, всегда как-то бледен; сначала все серо и однообразно: тянутся бесконечные заводы да фабрики, закопченные дымом, а потом уже выглянут углы шестиэтажных домов, магазины, вывески, громадные перспективы улиц, все в колокольнях, колоннах, статуях, башнях, с городским блеском, шумом и громом и всем,
что на диво произвела рука и мысль человека.
На всех их
были золотые прорезные кресты, золотыми прорезными цепями прикрепленные к куполам, так
что издали сверкало, как бы на воздухе,
ни к
чему не прикрепленное, висевшее золото.