И я вот, по моей кочующей жизни в России и за границей, много был знаком с разного рода писателями и художниками, начиная с какого-нибудь провинциального актера до Гете, которому
имел честь представляться в качестве русского путешественника, и, признаюсь, в каждом из них замечал что-то особенное, не похожее на нас, грешных, ну, и, кроме того, не говоря об уме (дурака писателя и артиста я не могу даже себе представить), но, кроме ума, у большей части из них прекрасное и благородное сердце.
— Эти наши солдаты такой народ, что возможности никакой нет! — говорил он, ведя свою спутницу под руку. — И я, признаться сказать, давно желал
иметь честь представиться в ваш дом, но решительно не смел, не зная, как это будет принято, а если б позволили, то…
Неточные совпадения
Надобно было
иметь истинно христианское терпение Петра Михайлыча, чтобы держать Гаврилыча в продолжение десяти лет сторожем при училище, потому что инвалид, по старости лет, был и глуп, и ленив, и груб; никогда
почти ничего не прибирал, не чистил, так что Петр Михайлыч принужден был, по крайней мере раз в месяц, нанимать на свой счет поломоек для приведения здания училища в надлежащий порядок.
Полина совсем
почти прищурила глаза и начала рисовать. Калинович догадался, что объявлением своей службы он уронил себя в мнении своих новых знакомых, и, поняв, с кем
имеет дело, решился поправить это.
Хотя поток времени унес далеко счастливые дни моей юности, когда
имел я счастие быть вашим однокашником, и фортуна поставила вас, достойно возвыся, на слишком высокую, сравнительно со мной, ступень мирских
почестей, но, питая полную уверенность в неизменность вашу во всех благородных чувствованиях и зная вашу полезную, доказанную многими опытами любовь к успехам русской литературы, беру на себя смелость представить на ваш образованный суд сочинение в повествовательном роде одного молодого человека, воспитанника Московского университета и моего преемника по службе, который желал бы поместить свой труд в одном из петербургских периодических изданий.
— Действительно не умею, — отвечал князь, — хоть и жил
почти весь век свой между литераторами и, надобно сказать,
имел много дорогих и милых для меня знакомств между этими людьми, — прибавил он, вздохнув.
Я отвечаю за вас моею совестью и
честью, не признать которых во мне вы по сю пору не
имеете еще никакого права.
—
Честь имею представиться: пристав второго стана, Романус.
— Merci! — отвечал Дубовский, торопливо выпивая вино, и, видимо, тронутый за чувствительную струну, снова продолжал: — Я был, однако, так еще осторожен, что не позволил себе прямо отнестись в редакцию, а вот именно самого Павла Николаича, встретив в одном доме, спрашиваю, что могу ли надеяться быть напечатан у них. Он говорил: «Очень хорошо, очень рад».
Имел ли я после того право быть
почти уверен?
— Господин начальник губернии теперь пишет, — начал Забоков, выкладывая по пальцам, — что я человек пьяный и характера буйного; но, делая извет этот, его превосходительство, вероятно, изволили забыть, что каждый раз при проезде их по губернии я пользовался счастьем принимать их в своем доме и удостоен даже был
чести иметь их восприемником своего младшего сына; значит, если я доподлинно человек такой дурной нравственности, то каким же манером господин начальник губернии мог приближать меня к своей персоне на такую дистанцию?
— Ужасно трудна, — подтвердил юноша, — но я откровенно могу вам сказать, что вполне сочувствую ей, потому что сам
почти в положении Гамлета. Отец мой, к несчастью,
имеет привязанность к нашей бывшей гувернантке, от которой страдала наша мать и, может быть, умерла даже от нее, а теперь страдаем мы все, и я, как старший, чувствую, что должен был бы отомстить этой женщине и не могу на это решиться, потому что все-таки люблю и уважаю моего отца.
При чтении этих строк лицо Калиновича загорелось радостью. Письмо это было от Настеньки. Десять лет он не
имел о ней ни слуху ни духу, не переставая
почти никогда думать о ней, и через десять лет, наконец, снова откликнулась эта женщина, питавшая к нему какую-то собачью привязанность.
Вначале, когда я
имела еще глупость выговаривать ему за его холодность и
почти презрение ко мне, он прямо отвечал, — что разве такие женщины, как я,
имеют право ожидать от мужей любви?..
—
Честь имею рекомендовать вам знакомого капитана, — продолжала Настенька.
Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам
имею честь знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об нем то, что вселило в душу мою истинное к нему почтение. Что называют в нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие его прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда душа его чувствовала нет.
— Что же, — сказал пьяный господин, мигнув драгунскому капитану, который ободрял его знаками, — разве вам не угодно?.. Я таки опять
имею честь вас ангажировать pour mazure… [на мазурку… (фр.)] Вы, может, думаете, что я пьян? Это ничего!.. Гораздо свободнее, могу вас уверить…
Неточные совпадения
Добчинский. Марья Антоновна! (Подходит к ручке.)
Честь имею поздравить. Вы будете в большом, большом счастии, в золотом платье ходить и деликатные разные супы кушать; очень забавно будете проводить время.
Милон. Я подвергал ее, как прочие. Тут храбрость была такое качество сердца, какое солдату велит
иметь начальник, а офицеру
честь. Признаюсь вам искренно, что показать прямой неустрашимости не
имел я еще никакого случая, испытать же себя сердечно желаю.
Правдин. Мы оба эту
честь иметь будем.
Охотно подавал подчиненным левую руку, охотно улыбался и не только не позволял себе ничего утверждать слишком резко, но даже любил, при докладах, употреблять выражения вроде:"Итак, вы изволили сказать"или:"Я
имел уже
честь доложить вам"и т. д.
14) Микаладзе, князь, Ксаверий Георгиевич, черкашенин, потомок сладострастной княгини Тамары.
Имел обольстительную наружность и был столь охоч до женского пола, что увеличил глуповское народонаселение
почти вдвое. Оставил полезное по сему предмету руководство. Умер в 1814 году от истощения сил.