Неточные совпадения
Занявшись
в смотрительской составлением отчетов и рапортов, во
время перемены классов Петр Михайлыч обходил училище и начинал, как водится, с
первого класса,
в котором, тоже, как водится, была пыль столбом.
И действительно, приказничиха начала, как зайца, выслеживать постояльца своего и на
первое время была
в совершенном от него восторге.
— Молебен! — сказал он стоявшим на клиросе монахам, и все пошли
в небольшой церковный придел, где покоились мощи угодника. Началась служба.
В то
время как монахи, после довольно тихого пения, запели вдруг громко: «Тебе, бога, хвалим; тебе, господи, исповедуем!» — Настенька поклонилась
в землю и вдруг разрыдалась почти до истерики, так что Палагея Евграфовна принуждена была подойти и поднять ее. После молебна начали подходить к кресту и благословению настоятеля. Петр Михайлыч подошел
первый.
Надобно сказать, что Петр Михайлыч со
времени получения из Петербурга радостного известия о напечатании повести Калиновича постоянно занимался распространением славы своего молодого друга, и
в этом случае чувства его были до того преисполнены, что он
в первое же воскресенье завел на эту тему речь со стариком купцом, церковным старостой, выходя с ним после заутрени из церкви.
— Нет, вы погодите, чем еще кончилось! — перебил князь. — Начинается с того, что Сольфини бежит с
первой станции. Проходит несколько
времени — о нем ни слуху ни духу. Муж этой госпожи уезжает
в деревню; она остается одна… и тут различно рассказывают: одни — что будто бы Сольфини как из-под земли вырос и явился
в городе, подкупил людей и пробрался к ним
в дом; а другие говорят, что он писал к ней несколько писем, просил у ней свидания и будто бы она согласилась.
В настоящем случае трудно даже сказать, какого рода ответ дал бы герой мой на вызов капитана, если бы сама судьба не помогла ему совершенно помимо его воли. Настенька, возвратившись с кладбища, провела почти насильно Калиновича
в свою комнату. Он было тотчас взял
первую попавшуюся ему на глаза книгу и начал читать ее с большим вниманием. Несколько
времени продолжалось молчание.
Разбитая надежда на литературу и неудавшаяся попытка начать службу, — этих двух ударов, которыми оприветствовал Калиновича Петербург, было слишком достаточно, чтобы, соединившись с климатом, свалить его с ног: он заболел нервной горячкой, и
первое время болезни, когда был почти
в беспамятстве, ему было еще как-то легче, но с возвращением сознания душевное его состояние стало доходить по
временам до пределов невыносимой тоски.
На
первое время Настенька точно благодать принесла
в житье-бытье Калиновича.
—
В театр-с, непременно
в театр! — подхватил Белавин. — Но только не
в Александринку — боже вас сохрани! — а то испортите
первое впечатление.
В итальянскую оперу ступайте. Это и Эрмитаж, я вам скажу, — два места
в Петербурге, где действительно можно провести
время эстетически.
Конечно, ей, как всякой девушке, хотелось выйти замуж, и, конечно, привязанность к князю, о которой она упоминала, была так
в ней слаба, что она, особенно
в последнее
время, заметив его корыстные виды, начала даже опасаться его; наконец, Калинович
в самом деле ей нравился, как человек умный и даже наружностью несколько похожий на нее: такой же худой, бледный и белокурый; но
в этом только и заключались, по крайней мере на
первых порах, все причины, заставившие ее сделать столь важный шаг
в жизни.
Надобно было иметь нечеловеческое терпенье, чтоб снести подобный щелчок.
Первое намерение героя моего было пригласить тут же кого-нибудь из молодых людей
в секунданты и послать своему врагу вызов; но дело
в том, что, не будучи вовсе трусом, он
в то же
время дуэли считал решительно за сумасшествие. Кроме того, что бы ни говорили, а направленное на вас дуло пистолета не безделица — и все это из-за того, что не питает уважение к вашей особе какой-то господин…
— Странно! — проговорил он; но
в это
время раздался звонок, и вице-губернатор вошел. Он
первый поклонился губернаторше и губернатору.
Впрочем, надобно сказать, что и вся публика, если и не так явно, то
в душе ахала и охала. Превосходную актрису, которую предстояло видеть, все почти забыли, и все ожидали, когда и как появится новый кумир, к которому устремлены были теперь все помыслы. Полицейский хожалый
первый завидел двух рыжих вице-губернаторских рысаков и, с остервенением бросившись на подъехавшего
в это
время к подъезду с купцом извозчика, начал его лупить палкой по голове и по роже, говоря...
По всему было заметно, что Калинович никак не ожидал удара с этой стороны. Удивленный, взбешенный и
в то же
время испуганный мыслью об общественной огласке и другими соображениями, он на
первых порах как бы совершенно потерялся и, сам не зная, что предпринять, судорожно позвонил.
Но
в то
время как служебная деятельность была разлита таким образом по всем судебным и административным артериям,
в обществе распространилась довольно странная молва: Сашка Козленев, как известный театрал, знавший все закулисные тайны,
первый начал ездить по городу и болтать, что новый губернатор — этот идеал чиновничьего поведения — тотчас после отъезда жены приблизил к себе актрису Минаеву и проводит с ней все вечера.
— Во-первых, — говорил он, — губернатор посадил дворянина
в острог,
в то
время как еще не было совершено преступление.
Неточные совпадения
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, //
В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А
в том, во-первых, счастие, // Что
в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во
время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
Главное препятствие для его бессрочности представлял, конечно, недостаток продовольствия, как прямое следствие господствовавшего
в то
время аскетизма; но, с другой стороны, история Глупова примерами совершенно положительными удостоверяет нас, что продовольствие совсем не столь необходимо для счастия народов, как это кажется с
первого взгляда.
Тут только понял Грустилов,
в чем дело, но так как душа его закоснела
в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть
в нее. Он даже заподозрил
в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во
время отпадения глуповцев
в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
При
первом столкновении с этой действительностью человек не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но
в то же
время еще надеется, что злодейство, быть может, пройдет мимо.
Cемен Константинович Двоекуров градоначальствовал
в Глупове с 1762 по 1770 год. Подробного описания его градоначальствования не найдено, но, судя по тому, что оно соответствовало
первым и притом самым блестящим годам екатерининской эпохи, следует предполагать, что для Глупова это было едва ли не лучшее
время в его истории.