Неточные совпадения
— Надеюсь, что вы позволите мне быть
у вас, — продолжал Янсутский, слегка кланяясь, —
у меня тоже здесь свой дом, который и вы, может быть, знаете: на Тверской, против церкви; хатка этакая небольшая — на три улицы
выходит… Сам я, впрочем, не живу в нем, так как бываю в Москве на время только…
Домна Осиповна на это только усмехнулась: она видела, что Бегушев начал острить, а потому все это, конечно, очень мило и смешно
у него
выходило; но чтобы что-нибудь было серьезное в его словах, она и не подозревала.
— Нет, не хочу!.. — отвечал отрывисто Янсутский (надменный вид Тюменева никак не мог
выйти из его головы). — А
у меня еще гость будет — этот Тюменев, — присовокупил он.
По случаю пыли на драпировке, коврах и на мебели
у него
вышла целая история с хозяином отеля.
— Прежде это надобно было сделать! — говорил Янсутский,
выходя с лакеем в залу, где, выхватив
у него спичку, зажег ее и приложил к серной нитке, проведенной через все свечи; такой способ зажжения Янсутский придумал для произведения большого эффекта, — и действительно, когда все свечи почти разом зажглись, то дамы даже легонько вскрикнули, а Хмурин потупил голову и произнес...
Тогда она и посмотрит, как с нею будет равняться стрекоза Мерова; слова Бегушева об ее наряде на обеде
у Янсутского не
выходили из головы Домны Осиповны.
Бегушев,
выйдя на улицу, не сел в экипаж свой, а пошел на противоположный тротуар и прямо заглянул в освещенные окна кабинета Домны Осиповны. Он увидел, что Олухов подошел к жене, сказал ей что-то и как будто бы хотел поцеловать
у ней руку. Бегушев поспешил опустить глаза в землю и взглянул в нижний этаж; там он увидел молодую женщину, которая в домашнем костюме разбирала и раскладывала вещи. Бегушеву от всего этого сделалось невыносимо грустно, тошно и гадко!
— Да!.. С письмом, где Ефим Федорович просит меня определить графа Хвостикова на одно вакантное место. Я давным-давно знаю графа лично… всегда разумел его за остроумного бонмотиста и человека очень приятного в обществе; но тут
вышел такой случай, что лет пятнадцать тому назад он уже служил
у меня и занимал именно это место, которого теперь искал, и я вынужденным был… хоть никогда не слыл за жестокого и бессердечного начальника… был принужден заставить графа
выйти в отставку.
— Это такие, я тебе скажу, мошенники, — говорил он, ходя с азартом по комнате, в то время как Бегушев полулежал на диване и с любопытством слушал его, — такие, что… особенно Янсутский. (На последнего граф очень злился за дочь.) Все знают, что он вместе обделывал разные штуки с Хмуриным, а
выходит чист, как новорожденный младенец… Следователь, надобно отдать ему честь, умел читать душу
у всех нас; но Янсутский и тому отводил глаза: на все
у него нашлось или расписочка от Хмурина, или приказ Хмурина!
— Вначале очень, а теперь нет. Отлично отлынивает;
у него все дела вот как переплетены были с делами Хмурина!.. — говорил граф и при этом пальцы одной руки вложил между пальцами другой. — Но по делу
выходит, что ничего, никакой связи не было.
— Виновница тому, — начал Тюменев, — что мы
у тебя так нечаянно обедаем, Елизавета Николаевна, которая,
выходя из суда, объявила, что на даче
у нас ничего не готовлено, что сама она поедет к своей модистке и только к вечеру вернется в Петергоф; зачем ей угодно было предпринять подобное распоряжение, я не ведаю! — заключил он и сделал злую гримасу. Видимо, что эта выходка Меровой ему очень была неприятна.
У Бегушева в доме каждый праздник обыкновенно принимали священников с их славлением и щедро им платили; только он сам редко к ним
выходил, и место его заступали прежде Прокофий и Минодора, а теперь Аделаида Ивановна, а иногда и граф Хвостиков.
Аделаида Ивановна осталась в совершенно расстроенном состоянии: брата не послушаться она боялась, но и взыскивать с князя ей было совестно и жаль его; от всего этого
у ней так разболелась голова, что она не в состоянии даже была
выйти к столу.
По натуре своей он был очень услужливый человек и стремился каждому сделать приятное; но только в результате
у него почти всегда
выходило, что он никому ничего не делал.
— Граф сказывал, что хорошо, и сначала велел было мне дожидаться
у гостиницы, а опосля
вышли и сказали, чтоб я ехал домой.
—
У Александра Ивановича отец мой живет; ты же, я слышала,
вышла замуж, а потому не зависишь от себя!.. — проговорила она.
Домна Осиповна так резко отозвалась о мужьях потому, что
у ней перед самым отъездом
вышла сильная перебранка с супругом, по причинам несколько отдаленным.
Неточные совпадения
Здесь есть один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь
выйдет из дому, то он там уж и сидит
у жены его, я присягнуть готов…
— Уж будто вы не знаете, // Как ссоры деревенские //
Выходят? К муженьку // Сестра гостить приехала, //
У ней коты разбилися. // «Дай башмаки Оленушке, // Жена!» — сказал Филипп. // А я не вдруг ответила. // Корчагу подымала я, // Такая тяга: вымолвить // Я слова не могла. // Филипп Ильич прогневался, // Пождал, пока поставила // Корчагу на шесток, // Да хлоп меня в висок! // «Ну, благо ты приехала, // И так походишь!» — молвила // Другая, незамужняя // Филиппова сестра.
Не ветры веют буйные, // Не мать-земля колышется — // Шумит, поет, ругается, // Качается, валяется, // Дерется и целуется //
У праздника народ! // Крестьянам показалося, // Как
вышли на пригорочек, // Что все село шатается, // Что даже церковь старую // С высокой колокольнею // Шатнуло раз-другой! — // Тут трезвому, что голому, // Неловко… Наши странники // Прошлись еще по площади // И к вечеру покинули // Бурливое село…
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар
у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого
выйдет.
Но это-то и делает рукопись драгоценною, ибо доказывает, что она
вышла несомненно и непосредственно из-под пера глубокомысленного администратора и даже не была на просмотре
у его секретаря.