Неточные совпадения
— Это уж их дело, а не мое! — резко перебил его Марфин. — Но я написал, что я христианин и масон, принадлежу
к такой-то ложе… Более двадцати лет исполняю в ней обязанности гроссмейстера… Между господами энциклопедистами и нами вражды мелкой и меркантильной не существует, но есть вражда и несогласие понятий: у нас, масонов, —
бог, у них — разум; у нас — вера, у них — сомнение и отрицание; цель наша — устройство и очищение внутреннего человека, их цель — дать ему благосостояние земное…
Антип Ильич решительно недоумевал, почему барин так разгневался и отчего тут
бог знает что могут подумать. Егор Егорыч с своей стороны также не знал, что ему предпринять.
К счастию, вошел кучер.
За все это Крапчик, конечно, прежде всего поблагодарил
бога и похвалил мысленно распорядительность своего управляющего; но новая выходка сенатора против него, — и выходка столь враждебная, — взбесила его донельзя, так что Крапчик, не медля ни минуты, облекся в мундир, звезду, ленту, во все свои кресты и медали, и поехал
к его сиятельству объясниться.
— Конечно, так же бы, как и вам!.. Слава
богу, мы до сих пор еще не различествовали в наших мнениях, — говорил Крапчик, кладя письмо бережно
к себе в карман, и затем распростился с хозяином масонским поцелуем, пожелав как можно скорее опять увидаться.
Юлия Матвеевна тоже совершенно растерялась; накопленное ею присутствие духа начало оставлять ее, тем более, что приезд Егора Егорыча и дочери случился так неожиданно для нее; но
бог, как она потом рассказывала, все устроил. Прежде Марфина
к ней вошла, и вошла довольно робко, Сусанна.
Когда подан был затем кофе, Егор Егорыч, будто бы так себе,
к слову, начал говорить о разного рода ложных стыдах и страхах, которые иногда овладевают людьми, и что подобного страха не следует быть ни у кого, потому что каждый должен бояться одного только
бога, который милосерд и прощает человеку многое, кроме отчаяния.
— Конечно!.. — не отвергнула и адмиральша, хотя, по опыту своей жизни и особенно подвигнутая последним страшным горем своим, она начинала чувствовать, что не все же
бог устраивает, а что надобно людям самим заботиться, и у нее вдруг созрела в голове смелая мысль, что когда Егор Егорыч приедет
к ним в воскресенье, то как-нибудь — без Сусанны, разумеется, — открыть ему все о несчастном увлечении Людмилы и об ее настоящем положении, не утаив даже, что Людмила боится видеть Егора Егорыча, и умолять его посоветовать, что тут делать.
По мере того как вы будете примечать сии движения и относить их
к Христу, в вас действующему, он будет в вас возрастать, и наконец вы достигнете того счастливого мгновения, что в состоянии будете ощущать его с такой живостью, с таким убеждением в действительности его присутствия, что с непостижимою радостью скажете: «так точно, это он, господь,
бог мой!» Тогда следует оставить молитву умную и постепенно привыкать
к тому, чтобы находиться в общении с
богом помимо всяких образов, всякого размышления, всякого ощутительного движения мысли.
Господь
бог так благ
к высшим существам мироздания, что не хотел их стеснить даже добром.
— О, нет, нисколько! — успокоила его Миропа Дмитриевна. — У них, слава
богу, идет все спокойно, как только может быть спокойно в их положении, но я
к вам приехала от совершенно другого лица и приехала с покорнейшей просьбой.
Переночевав, кому и как
бог привел, путники мои, едва только появилось солнце, отправились в обратный путь. День опять был ясный и теплый. Верстах в двадцати от города доктор, увидав из окна кареты стоявшую на горе и весьма недалеко от большой дороги помещичью усадьбу, попросил кучера, чтобы тот остановился, и затем, выскочив из кареты, подбежал
к бричке Егора Егорыча...
— Да, есть разные способы приближения
к себе
бога!
— Благодаря
бога, имею склонность
к добрым делам! — произнес с чувством Тулузов и, получив квитанцию в представленных им Артасьеву тридцати тысячах, раскланялся с ним и уехал.
— Я тоже, хоть и ритор ваш, но имею право объяснить вам лишь одно, что они исходят издревле, из первозданного рая, который до грехопадения человека был озаряем совершенно иным светом, чем ныне мы озаряемы, и при свете этом человеку были ведомы вся тварная природа, он сам и бытие
бога; после же склонения человека
к своей телесной природе свет этот померк, а вместе с тем человек утратил и свои познания; но милосердый
бог не оскудел совсем для него в своей благости.
«Я, Сусанна Николаевна Марфина, обещаюсь и клянусь перед всемогущим строителем вселенной и перед собранными здесь членами сей достопочтенной ложи в том, что я с ненарушимою верностью буду употреблять все мои способности и усердие для пользы, благоденствия и процветания оной, наблюдать за исполнением законов, порядком и правильностью работ и согласием членов сей ложи между собою, одушевляясь искреннейшею
к ним любовью. Да поможет мне в сем господь
бог и его милосердие. Аминь!»
— Чем более непереносимые по разуму человеческому горя посылает
бог людям, тем более он дает им силы выдерживать их. Ступай
к сестре и ни на минуту не оставляй ее: в своей безумной печали она, пожалуй, сделает что-нибудь с собой!
«Я замедлил Вам ответом, ибо Екатерина Филипповна весь сегодняшний день была столь ослабшею после вчерашнего, довольно многолюдного, у нас собрания, что вечером токмо в силах была продиктовать желаемые Вами ответы. Ответ о Лябьевых: благодарите за них
бога; путь их хоть умален, но они не погибнут и в конце жизни своей возрадуются, что великим несчастием господь смирил их. Ответ о высокочтимой Сусанне Николаевне: блюдите о ней, мните о ней каждоминутно и раскройте
к ней всю Вашу душевную нежность».
После прочтения приговора
к нему подошел священник, который сначала что-то такое тихо говорил осужденному, наконец громко, так что все слышали, произнес: «Прощаю и разрешаю тя; да простит тебе и
бог твое великое прегрешение, зане велико было покаяние твое».
— Следовало бы это, следовало! — горячился Егор Егорыч. — Глупый, дурацкий город! Но,
к несчастию, тут вот еще что: я приехал на ваши рамена возложить новое бремя, — съездите,
бога ради,
к князю и убедите его помедлить высылкой на каторгу Лябьева, ибо тот подал просьбу на высочайшее имя, и просите князя не от меня, а от себя, — вы дружественно были знакомы с Лябьевым…
— Это уж
бог знает, кто из них кого разлюбил; но когда она опять вернулась
к мужу, то этот самолюбивый немец, говорят, не сказал даже ей, что знает, где она была и что делала.
— Хотя франкмасоны не предписывают догматов, — развивал далее свою мысль наставник, — тем не менее они признают три истины, лежащие в самой натуре человека и которые утверждает разум наш, — эти истины: бытие
бога, бессмертие души и стремление
к добродетели.
Вырученная за это сумма, конечно, была не
бог знает как велика; но все-таки Аггей Никитич, втайне торжествуя, принес ее
к пани Вибель и первоначально сказал...
— Это ужасно, как у вас мал выбор! Ну, посмотрите, madame Рамзаева, — обратилась пани
к откупщице, — что за смешной рисунок этой материи, и посоветуйте, ради
бога, что мне взять на платье!
— Danke Dir, mein Gott, dafur! [Мой
бог, спасибо тебе за это! (нем.).] — произнесла она и затем продолжала окончательно растроганным голосом: — У меня одна
к вам, добрейшая Муза Николаевна, просьба: уведомляйте меня хоть коротенько обо всем, что произойдет с Сусанной Николаевной! Я считаю ее моей дочерью духовной. Когда она была замужем за Егором Егорычем, я знала, что она хоть не вполне, но была счастлива; теперь же, как я ни успокоена вашими словами…