Лошади сейчас же побежали, а кучер побежал за тарантасом. Лошади, чем крутей
становилась гора, тем шибче старались бежать, хоть видно было, что это им тяжело; пристяжные скосились даже все вперед, до того они тянули постромки, а коренная беспрестанно растопыривала задние ноги, чтобы упираться ими. Кроме крутизны, тарантас надобно было еще перетаскивать через огромные каменья.
Неточные совпадения
На соборной колокольне городка заблаговестили к поздней обедне, когда увидели, что с
горы из Воздвиженского
стала спускаться запряженная шестериком коляска Александры Григорьевны.
Барышня же (или m-lle Прыхина, как узнал, наконец, Павел) между тем явно
сгорала желанием поговорить с ним о чем-то интересном и
стала уж, кажется, обижаться немножко на него, что он не дает ей для того случая.
Чтобы больше было участвующих, позваны были и горничные девушки. Павел, разумеется,
стал в пару с m-me Фатеевой. М-lle Прыхина употребляла все старания, чтобы они все время оставались в одной паре. Сама, разумеется, не ловила ни того, ни другую, и даже, когда горничные
горели, она придерживала их за юбки, когда тем следовало бежать. Те, впрочем, и сами скоро догадались, что молодого барина и приезжую гостью разлучать между собою не надобно; это даже заметил и полковник.
Время
стало приближаться к весне. Воздвиженское с каждым днем делалось все прелестней и прелестней: с высокой
горы его текли целые потоки воды, огромное пространство виднеющегося озера почти уже сплошь покрылось синеватою наслюдою. Уездный город стоял целый день покрытый как бы туманом испарений. Огромный сад Воздвиженского весь растаял и местами начинал зеленеть. Все деревья покрылись почками, имеющими буроватый отлив. Грачи вылетали из свитых ими на деревьях гнезд и весело каркали.
— Выпьем и потолкуем! — согласился Вихров; он последнее время все чаще и чаще
стал предаваться этого рода развлечению с приятелями. Те делали это больше по привычке, а он — с
горя, в котором большую роль играла печаль об Фатеевой, а еще и больше того то, что из Петербурга не было никакого известия об его произведениях.
Наконец потухла и заря, в хороводах послышались крики и визги; под
гору с валов
стали сбегать по две, по три фигуры мужчин и женщин и пропадать затем в дальних оврагах.
Подъехав к самой подошве
горы, на которой стояло селенье, кучер остановил лошадей, слез с козел и
стал поправлять упряжь на лошадях и кушак на себе.
— А как там, Вихров, в моем новом именьице, что мне досталось, — хорошо! — воскликнула Клеопатра Петровна. — Май месяц всегда в Малороссии бывает превосходный; усадьба у меня на крутой
горе — и прямо с этой
горы в реку; вода в реке чудная — я
стану купаться в ней, ах, отлично! Потом буду есть арбузы, вишни; жажда меня эта проклятая не будет мучить там, и как бы мне теперь пить хотелось!
Костер
стал гореть не очень ярко; тогда пожарные, входя во дворы, приносили оттуда поленья дров, подкладывали их в огонь, — на минуту дым становился гуще, а затем огонь яростно взрывал его, и отблески пламени заставляли дома дрожать, ежиться.
Там нагнулася, покачнулася, // Опрокинула, ведьма, легок челн, // Муж-от якорем на дно пошел, // А она поплыла скоро к берегу, // Доплыла, пала на землю // И завыла бабьи жалобы, //
Стала горе лживое оказывать.
Неточные совпадения
Вздохнул Савелий… — Внученька! // А внученька! — «Что, дедушка?» // — По-прежнему взгляни! — // Взглянула я по-прежнему. // Савельюшка засматривал // Мне в очи; спину старую // Пытался разогнуть. // Совсем
стал белый дедушка. // Я обняла старинушку, // И долго у креста // Сидели мы и плакали. // Я деду
горе новое // Поведала свое…
Но ничего не вышло. Щука опять на яйца села; блины, которыми острог конопатили, арестанты съели; кошели, в которых кашу варили,
сгорели вместе с кашею. А рознь да галденье пошли пуще прежнего: опять
стали взаимно друг у друга земли разорять, жен в плен уводить, над девами ругаться. Нет порядку, да и полно. Попробовали снова головами тяпаться, но и тут ничего не доспели. Тогда надумали искать себе князя.
К свету пожар действительно
стал утихать, отчасти потому, что
гореть было нечему, отчасти потому, что пошел проливной дождь.
В ту же ночь в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале.
Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не на кого другого, а на Митьку. Узнали, что Митька напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и
стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей, от всего отпирался.
И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов,
горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей всё то, что прежде было во мраке, затрещала,
стала меркнуть и навсегда потухла.