Неточные совпадения
— Он, батюшка!.. Кому же, окромя его — варвара!.. Я, батюшка, Михайло Поликарпыч, виновата уж, — обратилась она к полковнику, — больно злоба-то меня на него взяла: забежала
в Петрушино к егерю Якову Сафонычу. «Не подсидишь ли, говорю, батюшка, на лабазе [Лабаз — здесь полати
в лесу, полок или помост на деревьях, откуда бьют медведей.]; не подстрелишь ли злодея-то нашего?» Обещался
прийти.
Вихров невольно засмотрелся на него: так он хорошо и отчетливо все делал… Живописец и сам, кажется, чувствовал удовольствие от своей работы: нарисует что-нибудь окончательно, отодвинется на спине по
лесам как можно подальше, сожмет кулак
в трубку и смотрит
в него на то, что сделал; а потом, когда
придет час обеда или завтрака, проворно-проворно слезет с
лесов, сбегает
в кухню пообедать и сейчас же опять прибежит и начнет работать.
Главные-то бунтовщики
в лес от нас ушли;
прислали после того вместо исправника другого… привели еще свежей команды, и стали мы тут военным постоем
в селенье, и что приели у них, боже ты мой!
Олень подошел к речке напиться, увидал себя в воде и стал радоваться на свои рога, что они велики и развилисты, а на ноги посмотрел и говорит: «Только ноги мои плохи и жидки». Вдруг выскочи лев и бросься на оленя. Олень пустился скакать по чистому полю. Он уходил, а как
пришел в лес, запутался рогами за сучья, и лев схватил его. Как пришло погибать оленю, он и говорит: «То-то глупый я! Про кого думал, что плохи и жидки, то спасали, а на кого радовался, от тех пропал».
Он обошел весь сад и не нашел старика Толстых. Иннокентий Антипович вышел в поле и
пришел в лес. Петр Иннокентьевич, оказалось, был у того самого колодца, который чуть было не сделался могилой Гладких.
Неточные совпадения
Пришел в село Усолово: // Корит мирян безбожием, // Зовет
в леса дремучие // Спасаться.
— Скажи! — // «Идите по
лесу, // Против столба тридцатого // Прямехонько версту: //
Придете на поляночку, // Стоят на той поляночке // Две старые сосны, // Под этими под соснами // Закопана коробочка. // Добудьте вы ее, — // Коробка та волшебная: //
В ней скатерть самобраная, // Когда ни пожелаете, // Накормит, напоит! // Тихонько только молвите: // «Эй! скатерть самобраная! // Попотчуй мужиков!» // По вашему хотению, // По моему велению, // Все явится тотчас. // Теперь — пустите птенчика!»
Или, не радуясь возврату // Погибших осенью листов, // Мы помним горькую утрату, // Внимая новый шум
лесов; // Или с природой оживленной // Сближаем думою смущенной // Мы увяданье наших лет, // Которым возрожденья нет? // Быть может,
в мысли нам
приходит // Средь поэтического сна // Иная, старая весна // И
в трепет сердце нам приводит // Мечтой о дальней стороне, // О чудной ночи, о луне…
Он пошел к Неве по
В—му проспекту; но дорогою ему
пришла вдруг еще мысль: «Зачем на Неву? Зачем
в воду? Не лучше ли уйти куда-нибудь очень далеко, опять хоть на острова, и там где-нибудь,
в одиноком месте,
в лесу, под кустом, — зарыть все это и дерево, пожалуй, заметить?» И хотя он чувствовал, что не
в состоянии всего ясно и здраво обсудить
в эту минуту, но мысль ему показалась безошибочною.
Но их мало, жизни нет, и пустота везде. Мимо фрегата редко и робко скользят
в байдарках полудикие туземцы. Только Афонька, доходивший
в своих охотничьих подвигах, через
леса и реки, и до китайских, и до наших границ и говорящий понемногу на всех языках, больше смесью всех, между прочим и наречиями диких, не робея, идет к нам и всегда норовит
прийти к тому времени, когда команде раздают вино. Кто-нибудь поднесет и ему: он выпьет и не благодарит выпивши, не скажет ни слова, оборотится и уйдет.